Иногда пули – как снег на голову - Самаров Сергей Васильевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая

Сам полковник Даррелл в здешних пещерах не распоряжался, и потому с относительно удобным размещением Чена вынужден был обратиться к эмиру Хафизову. При этом он заметил вдруг некоторую непривычную пустоту в пещерах. Обычно здесь было даже тесновато, и в каждом проходе можно было встретить одного или нескольких моджахедов, которых теснота не угнетала. Сейчас же никто не встречался в переходах. Время подходило к ужину, в это время моджахеды еще не ложатся спать. Они вообще поздно ложатся и еще позже встают, а зимой, как казалось полковнику, даже впадают в какое-то легкое состояние зимней спячки, как медведи. Сейчас же никто не спешил, не суетился с мисками и ложками в руках, не приходилось сторониться, чтобы пропустить несколько человек, и никто не сторонился, пропуская полковника. Обстановка была необычной.

Оставив капитана Бармана в его закутке в общей пещере, Даррелл вместе с Ченом перебрался в соседнюю пещеру, соблюдая особую осторожность при преодолении деревянных приставных лестниц, с которых легко было свалиться, и снова постучал в металлическую дверь грота эмира.

Обычно Даррелл не ждал приглашения, но в этот раз эмир опередил его.

– Заходи, кто там? – сказал он почему-то торопливо, словно ждал кого-то.

Даррелл вошел и придержал дверь, давая пройти своему инструктору. Чен вежливо улыбнулся эмиру и приложил в знак приветствия обе руки к груди с легким поклоном.

– Это мой инструктор, эмир. Познакомьтесь – полковник Чен. Он китаец, но прекрасно говорит по-английски. К сожалению, не знает местных языков.

– Жаль… – покачал головой Эльмурза Шуайбович. – Я хотел спросить у него, что там произошло в верхнем ущелье. Были слышны взрывы. Встречающие ничего не сказали? Что там капитан Барман? Что-то рассказывал?

– Они встретили группу уже на половине пути к нашему лагерю. Но взрывы у границы они слышали. Спросить полковника?

– Конечно.

Даррелл объяснил Чену, чем интересуется эмир, и Чен вдруг начал говорить на языке, который самому полковнику Дарреллу был почти незнаком, хотя он и догадался, что это русский. Даррелл вспомнил, что Чен служил когда-то в русской разведке, значит, русским языком владел, но он не сказал об этом Эльмурзе Шуайбовичу, чтобы все разговоры передавались через него, и это давало возможность быть в курсе всех дел. Но Чен, видимо, сразу сообразил, что эмир джамаата в России не может не знать русского языка, и заговорил без напряжения, легко подбирая слова. Дарреллу оставалось только угадывать смысл по интонации и выискивать аналогию с украинскими словами.

– Границу мы перешли без проблем и уже углубились в ущелье, когда послышался звук двигателей вертолетов. Прилетело два вертолета. Но мы раньше спрятались среди трещин в стенах. Вертолеты были, видимо, снабжены тепловизорами, видели свечение наших тел и потому начали стрелять «НУРСами». В мою трещину тоже доходил жар от напалма, но пришлось терпеть. И запах был неприятный. Не знаю, что подумали пограничники, может, решили, что по ущелью шли волки и спрятались от вертолетов. Но после двух заходов и нескольких залпов вертолеты развернулись и улетели в сторону границы. А мы сразу двинулись дальше.

– Сколько с вами было пограничников?

– Три солдата и один офицер погранслужбы.

– Где они сейчас?

– Внизу. Сидят возле котла в вашей кухне. Как только их покормят, они двинутся в обратный путь. Хотят сегодняшней же ночью вернуться на заставу.

– Хорошо. Что требуется от меня?

– Полковник Даррелл привел меня к вам с тем, чтобы меня где-то разместили. Требуется постоянное место. Желательно не слишком далеко от самого мистера Даррелла, поскольку я прибыл персонально к нему.

– Думаю, с этим проблем не будет. У нас неподалеку идет бой, и, как мне доложили, наши джамааты понесли серьезные потери. Думаю, что место где-то рядом с полковником освободится. Как только этот вопрос решится, я прикажу вас найти, мистер Чен.

Полковник Чен в знак благодарности снова приложил к груди обе руки и слегка поклонился. Видимо, это китайская форма социального общения, решил Даррелл.

– Как дела у ушедших джамаатов, эмир? – спросил он, поскольку в разговоре китайца с Хафизовым мало что понял. – Они все сделали как вы приказали?

– Если кто-то из моджахедов вернется, это будет удача. Как я понял, они вели бой с сильным отрядом «краповых» и понесли серьезные потери. У «краповых» работало несколько снайперов, имеющих винтовки с глушителем и с ночными прицелами. Если бы вам, полковник, вместо инструктора прислали хотя бы пару таких винтовок, мы смогли бы жить в большей безопасности. И вы смогли бы в безопасности работать.

– Это вопрос не ко мне, и даже не к капитану Барману. Наше с ним руководство не имеет возможности вести поставки вооружений. Вопрос решается уровнем выше. Ведомство капитана в состоянии только обеспечить поставки, если будет принято принципиальное решение. Но я могу донести вашу точку зрения до своего руководства. Думаю, Барман тоже может поставить вопрос перед своим.

– Беда в том, что за последние год-два ситуация кардинально изменилась, – сказал Эльмурза Шуайбович. – Если раньше мы могли воевать на равных с любыми воинскими частями, с любым спецназом, то теперь они начали экипироваться и вооружаться значительно лучше. Пожалуй, на два порядка лучше. Пользуются высокотехнологичным оружием. А у нас просто не хватает средств на качественное оружие и экипировку. Мы же не получаем никаких дотаций, наше снабжение входит только в наш личный бюджет, который не может сравниться с бюджетом даже такого не слишком богатого государства, как Россия. Прошлой весной я купил два бинокля ночного видения. И это все, что я смог себе позволить. О снайперской винтовке с ночным прицелом уже и не говорю, если какие-то джамааты и имеют такие, то это трофейное оружие. Снайпер с такой винтовкой один по ударным возможностям заменяет целый сильный джамаат. А мы несем от снайперов противника существенные потери, которые не всегда бывает возможно восполнить. Эти снайперы, если бой затягивается, способны уничтожить нас всех.

– Я могу только выразить вам соболезнование в связи с потерями. А что эмиры? Они идут?

– Я еще пока не знаю, что случилось с джамаатом Зайналабидова. Дарвиш Джаббарович звонил мне, говорил, что слышит звуки боя и хочет вмешаться. Я дал согласие. Больше от него вестей не поступало. Могу только точно сказать, что погиб Тофик Увайсов. Его тоже убил русский снайпер. Но жив эмир Фикретов, который потерял почти всех своих людей. Исключение составляет какой-то мальчишка, его воспитанник. Погиб эмир Уллубиев вместе со всем своим джамаатом. Думаю, потери составляют до трети нашего общего состава.

– Не получится так, что мне не с кем будет работать? – спросил Даррелл.

– Здесь я не могу дать никаких гарантий. Эмиры – это всегда лучшие бойцы своих джамаатов, иначе они просто не были бы эмирами. Самые умные, самые смелые, самые боеспособные. А такие люди в критических ситуациях проявляют себя наиболее ярко. Война – это всегда неестественный отбор людей. Гибнут лучшие, гибнут те, кто идет впереди и поднимает за собой других. А остаются, как часто бывает, те, кто боится и встает в атаку последним, когда другие прикрывают его грудью. Но это уже издержки, с которыми люди бороться не в состоянии.

Эльмурза Шуайбович приукрашивал ситуацию, как и полагается восточному человеку, только венок из цветков не навешивал эмирам на голову. Сам эмир, по мнению полковника АНБ, человек неплохой, но он считает, что и другие эмиры должны быть такими же, хотя полковник Даррелл был знаком с эмирами, о которых мало что хорошего можно сказать. Были и сверхжестокие, и сверхжадные, и сверхвластолюбивые.

– А те моджахеды, что ушли за продуктами? – спросил Даррелл. – Они не могут на этих «краповых» нарваться?

– Нет. Они идут с другой стороны.

Эмир словно что-то вспомнил, взял со стола трубку, нашел в списке номер и нажал кнопку вызова. Разговор опять велся на незнакомом языке, и Хафизов, видя вопросительный и любопытный взгляд полковника Даррелла, объяснил:

• Предыдущая
• 21/38
• Следующая