Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя - Рой Олег Юрьевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/49
• Следующая

– Добрый день, как быстро я могу открыть в вашем банке валютный счет? – Это был первый пункт в списке. – Карточка? Разумеется, платиновая…

Далее значился автомобиль, на котором можно будет безопасно передвигаться по городу, не особенно выделяясь среди олигархов и директоров крупных банков.

– Хорошо, пусть будет бизнес-класс в люксовой комплектации… Плачу сразу сто процентов, по карте без кредита и рассрочки.

Он вновь взглянул на потолок – глянцевый, ровный, идеально ровный, но… в семнадцатиметровой комнате с видом на заправку. Этот потолок только подчеркивает убожество его жилья. Вопрос срочно надо решать.

Подумав немного и даже поколебавшись, Антон включил компьютер и, только увидев фотографии огромного прекрасно обставленного пентхауса, понял, что именно в таких апартаментах должен жить пока еще никому не известный, но уже, безусловно, великий писатель. Набрав номер агентства, Хмуров задал только один, решающий, вопрос:

– Сколько этажей в вашем доме? Двадцать восемь? – Антон помнил этажность дома, в котором жил его знаменитый подопечный, и был чрезвычайно рад, узнав, что его апартаменты будут находиться значительно выше. – Плачу на полмиллиона больше и переезжаю завтра же. Договорились? Отлично!..

Прошло совсем немного времени – и к сенсационному открытию новой звезды на литературном небосклоне все было готово. Антон, как никто другой, знал, что праздники – это лучшее время для раскрутки нового автора, поэтому решил не медлить. Обосновать и организовать кампанию было несложно, а написать или, вернее, создать настоящую, пользующуюся спросом книгу еще проще. Ударив волшебным посохом, он отдал очередной приказ, состоящий не только из количества экземпляров и дизайна обложки, но и из жанра произведения, а также эффекта, который должен был последовать после выхода книги.

В этот вечер, возвращаясь после потрясающей, да что там мелочиться – триумфальной! – презентации домой, Антон вспоминал, в каком восхищении пребывали те немногие, кто успел прочитать его дебютный роман. С каким трепетом они просили автограф и аплодировали, вскакивая с мест.

«Наверно, я немного переборщил, – подумал было Хмуров, но в следующую минуту с профессиональным хладнокровием опроверг себя: – Впрочем, славы много не бывает, как и денег… Надо только позаботиться о собственной безопасности…»

– Приехали, Антон Викторович! – почтительно доложил водитель, останавливаясь около солидного дома на набережной. – Завтра во сколько подавать?

– Завтра?.. Завтра я никуда не поеду. Надо отоспаться перед вечеринкой… – ответил Хмуров и, уже выходя из автомобиля, добавил: – Послушай, я вот думаю, мне скоро понадобится охрана, надо как-то это организовать… Сделаешь?

– Ладно. Человека два?

– С тобой три. Полагаю, пока достаточно, а там посмотрим. Только ты мне найди ребят надежных, тренированных… – задумчиво проговорил Антон и хлопнул дверью. – Все, отдыхай! Я позвоню, когда машина понадобится.

Какие перед ним открываются головокружительные перспективы, сколько планов надо осуществить!

И это он сделает!

Сказать, что появление Петра Петровича Морозова в доме Константина произвело некоторую сенсацию, значит не сказать ничего.

Первым в прихожую выскочил Чарли. Он бросился было к Константину и Лизе, но, увидев гостя, замер. Потом тихонько заскулил, потом залаял, потом бешено завилял хвостом и в конце концов сконфуженно исчез.

Обе женщины тоже встрепенулись, услышав шум, и выскочили к двери.

Константин открыл было рот, чтобы представить гостя, но тот решительно шагнул вперед, сорвал с головы большую мохнатую шапку, отороченную мехом, и, низко поклонившись, пророкотал:

– Добра этому дому! Здравствуйте, дорогие де… – тут он слегка запнулся, но быстро собравшись, продолжил: – Мои дорогие сударыни. Прошу любить и жаловать: Петр Петрович Морозов!

Он учтиво поцеловал каждой сударыне руку, при этом лукаво подмигнув Константину. В ответ писатель незаметно выставил большой палец.

Пока гость снимал свою долгополую шубу, пока пристраивал ее на вешалку, топал расшитыми сапогами, оправлял бороду и одергивал красный изукрашенный кафтан, обе женщины, забыв о приличиях, не сводили с него глаз. И вовсе не причудливый наряд гостя занимал их внимание. От него веяло чем-то до боли знакомым, но слегка позабытым, подернутым туманной дымкой прошлого. Детство… Именно детство, вот что внезапно вспомнилось им обеим. Пора, когда дни текли беззаботно и счастливо, когда верилось, что чудо совсем рядом… Да что там говорить – каждый новый день и был этим чудом. И так тогда легко верилось, что все заветные мечты обязательно сбудутся, все желания непременно исполнятся, и так будет всегда.

Они не сводили с него глаз и думали: как все-таки несправедливо, что жизнь сложилась не совсем так, как мечталось в детстве. Думали и о том, что еще не вечер и все еще поправимо, чудо никуда не делось, оно по-прежнему рядом, надо только не спугнуть его, дождаться…

В эти минуты перед мысленным взором Ангелины Ивановны вихрем пронеслась вся ее жизнь, в которой был – такой маленький кусочек счастья. В сущности, Костин отец был хорошим человеком. Да, немного слабохарактерным, нерешительным, но зато добрым и уступчивым. Она до сих пор видит в Костике отцовские черты. И это, надо отдать должное, далеко не худшие черты. Наверное, она слишком давила на мужа, слишком многого от него требовала. Даже у него, слабого, по ее мнению, и мягкого по природе человека иссякло терпение. Он устал от бесконечных ссор, от удручающего непонимания. И в итоге он решился. Она хорошо помнит день, когда они расстались: муж наклонился над кроваткой сына, а потом выпрямился и тяжело направился к двери.

С тех пор она почти ничего о нем не знала. Да, признаться, и не хотела знать. Она решительно запретила ему видеться с сыном, дала Косте свою фамилию. И муж уступил, а ведь ему было очень больно. О, теперь-то она понимает, как несправедливо и неправильно поступила. Но разве можно исправить прошлое? А так хочется поговорить, многое объяснить, попросить прощения, узнать, как он жил все эти годы… И Костик будет просто счастлив, когда увидит отца.

– Может, чайку горяченького – наконец очнулась Марья Васильевна, – и пирожки еще теплые…

– Нет, нет и еще раз нет, благодарю вас, сударыня! – в непонятном ужасе выставил ладони Петр Петрович. – Я совершенно не голоден. А мороженое было просто превосходно, не правда ли, друзья мои? – повернулся он к Константину и Лизе.

Те одновременно закивали головами, а потом посмотрели друг на друга и засмеялись.

Гость выразил желание немного отдохнуть и устроился в гостевой комнате перед телевизором. Но перед этим зашел вместе с Лизой в кабинет и посмотрел на Ивасю.

Интересно, что Ивася повел себя точно так же, как и при появлении Бедокура: сделал в воде несколько стремительных виражей и уселся на утес, любопытно посверкивая глазами-шариками. Лиза открыла рот и хотела что-то спросить, но промолчала, только посмотрела на чудесного гостя и понимающе кивнула.

Осмотр остальных Лизиных сокровищ отложили на завтра. Лиза подумала, что торопиться особенно некуда. Скорее всего, Дед Мороз будет жить теперь с ними, так же, как и ее любимый синенький пушистик. И это очень, очень хорошо! Просто замечательно!

– Ивановна, как думаешь, что приготовить сказочнику-то этому? Он небось ко всяким разносолам привык, – ишь какой справный да ладный. Прямо и не знаю… – Марья Васильевна была и вправду в некотором затруднении.

– Ну что тут сказать… Думаю, ничего жирного и калорийного готовить не надо. Что-нибудь диетическое. Петр Петрович наверняка следит за фигурой. Сразу видно писателя, интеллигентного человека. Интересно, какую музыку он предпочитает? – Ангелина Ивановна была явно заинтригована.

– Музыку, музыку… Ты что, человека ариями, что ли, кормить собираешься? Ему как следует поесть надо. Вот как они его привезли, так он ничего и не ел. Я ему чайку горячего предложила, пирожков – он прямо руками замахал, не надо, говорит, мне горячего чаю. А чего же ему предложить-то?

• Предыдущая
• 34/49
• Следующая