Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - Раппапорт Хелен - Страница 67

• Предыдущая
• 67/126
• Следующая

Царица, конечно, и мысли не допускала о том, чтобы позволить своим дочерям поехать на любое из этих светских развлечений. Но 13 февраля 1914 года их бабушка давала специальный бал в Аничковом дворце в честь официального выхода Ольги и Татьяны в свет. Этот бал должен был стать главным событием сезона. Гостей приветствовали «церемониймейстеры в расшитых золотом придворных камзолах, черных шелковых штанах до колен и чулках, в лакированных туфлях с пряжками», с «тонкими тросточками из слоновой кости [в руках], что делало их похожими на пасторальных пастушков»[779]. Потом гости гурьбой проходили мимо «двух высоких черных эфиопов-лакеев в восточных костюмах и высоких тюрбанах» в зал, где они ждали входа императора и императрицы, а за ними – Татьяны и Ольги, «высоких, стройных милых созданий», которые смотрели на собравшихся «с каким-то веселым любопытством»[780].

После того как царь открыл бал церемониальным полонезом, возник неловкий момент. «Ни один молодой человек не двинулся, чтобы пригласить двух великих княжон на танец, – заметила дебютантка Элен Извольская. – Были ли они слишком застенчивы, чтобы сделать решительный шаг? Или это было внезапное осознание того, что эти две девочки здесь – незнакомки?»[781] После неловкой паузы несколько офицеров из царского конвоя, которые танцевали с ними прежде, были «введены на роль партнеров», но было ясно, что эти молодые люди «не принадлежат высшему обществу», они были «совершенно никому не известны, достаточно неотесанны и выглядели вульгарно»[782].

Александре удалось вытерпеть бал часа полтора, потом она оставила Николая с девушками. Они уехали только в 4:30 утра, что было утомительно для отца, но дочери «не желали покидать бал хоть немного раньше»[783]. Николай в течение всего вечер выглядел робким и чувствовал себя неуютно. «Je ne connais personne ici» (фр.: «Я здесь ни с кем не знаком»), – признался он одной даме, с которой танцевал[784]. Такова была изоляция, в которой он и его семья жили в течение последних восьми лет, что они были абсолютно не осведомлены о том, кто есть кто в высшем обществе. Это заметила и тетя Николая, прямолинейная герцогиня Саксен-Кобургская, которая приехала в Санкт-Петербург на свадьбу дочери великой княгини Ксении Ирины с князем Феликсом Юсуповым. Она, не деликатничая, выложила все без обиняков, описывая тот вечер в письме к дочери Марии, кронпринцессе Румынии. Герцогиня придерживалась вполне определенных взглядов на то, с кем из молодых представительниц высокопоставленных семейств следует водить компанию ее внучатым племянницам. Но вместо этого

Герцогиня была потрясена: «Вообразите себе, великие княжны, которые, возможно, в скором времени выйдут замуж и, возможно, покинут страну, так и не были введены должным образом в петербургское общество!»

Для Ольги и Татьяны все это не имело ни малейшего значения, они продолжали с упоением веселиться, не упуская ни одного драгоценного момента светской жизни, который им выпадал той зимой, ведь впереди ждали суровые недели Великого поста. Через несколько дней Александра позволила и Анастасии с Марией поехать с ними вместе на небольшой вечер с танцами во дворец великой княгини Марии Павловны. Великая княгиня устраивала его «почти назло затворнице-царице» и сделала его «демонстрацией роскоши и изящества», как бы обращая внимание сестер, какого образа жизни они были лишены благодаря антиобщественному настрою их матери. Ольга и Татьяна «не пропускали ни одного танца, танцевали с нескрываемым огромным удовольствием». Мэриэл Бьюкенен с удовольствием наблюдала, как они «перешептывались в уголке, светлая голова к темной голове, голубые глаза и янтарные глаза светились весельем»[787]. Но Николай, который сопровождал их, опять выглядел потерянным, не зная ни одного из присутствовавших[788].

Герцогиня Саксен-Кобургская была ужасно раздосадована постоянными отлучками Александры и ее практическим отсутствием в свете в том сезоне, тем, что у ее дочерей совершенно не было опыта светского общения. Наряду с этим она вынуждена была признать, что не могла не восхищаться «их огромной преданностью матери». «Какое это, должно быть, тяжелое испытание для молодых веселых созданий – иметь вечно больную мать», – писала она Марии[789]. Тем не менее к 1914 году две старшие дочери Романовых, наконец, получили достаточно внимания к себе. Санкт-Петербург был полон слухов,

Был ли это намек на Воронова? И, конечно, любители посудачить о чужих свадьбах из европейских газет вновь и вновь перетасовывали имена всех принцев Европы[791]. Как сообщала газета «Каррент опиньон», в жизни двух старших дочерей царя уже приближался момент «накала чувств». Газета изображала Ольгу мрачной и немного меланхоличной – отпечаток «ее августейшего происхождения». Но даже при этом невозможно было не заметить, как изящна и тонка ее шея, какие у нее «мягкие белые руки с ямочками на локтях и длинными, суженными на кончиках пальцами». Однако привлекала внимание все-таки больше Татьяна. Ее завораживающие глаза, которые «меняли цвет от темно-серого до фиалкового», придавали ей «соблазнительность феи»[792]. Обе сестры были при том известны своей благочестивостью. Их мать как-то сказала отбывающему на родину послу Франции: «Я хочу, чтобы мои девочки стали настоящими христианками»[793]. Их скромность также проявлялась в прежней простоте их платьев. Этот печальный факт с сожалением признавали французские модистки: «Царица не позволяет своим девочкам носить золотую кисею или газ или щеголять в платьях модных оттенков»[794]. Почти не вызывало сомнений, что одежду молодым великим княжнам «по-прежнему шьют под строгим контролем их матери, как лет десять назад». Они, конечно, были не очень изысканны по светским меркам, но одно впечатляло: воинские чины девочек были отнюдь не «пустая формальность, не просто почетные звания», поскольку, как с изумлением писала «Каррент опиньон», «эти высокородные девицы действительно могут командовать учениями своих полков». Как представлялось, это было еще одним подтверждением, что Николай не только наставлял своих дочерей в искусстве управления государством, но и готовил их к тому, чтобы одна или другая из них могли в случае необходимости «с такой же легкостью заменить отца на троне»[795].

• Предыдущая
• 67/126
• Следующая