Почти три года. Ленинградский дневник - Инбер Вера Михайловна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/46
• Следующая

Грозная ночь! Грозная лунная ночь. Тревоги начались с вечера. Зенитки били во всем городе. Все это при полной луне. Потом немного стихло, и мы уснули. Ночью проснулись от сотрясения… не от звука. Кровать зашаталась. Помню, давно так было: во время землетрясения в Крыму. А еще гораздо раньше в Одессе, когда я была совсем девочкой. Тогда был сильный подземный толчок. Это было ночью, летом. И я в одной рубашке, босая, бежала через всю квартиру к отцу.

7 часов

Вернулась с прогулки. Сейчас же за нашими зданиями улица Льва Толстого перегорожена. Висит табличка: «Проход и проезд воспрещен. Опасно». (Там неподалеку лежит бомба. Она упала в проходной двор, которым мы обычно ходим в райком. Будут разряжать ее.)

Сегодня ночью, конечно, предстоит то же самое.

18 апреля 1943 года. 5 часов дня

Только что вернулась из города, с олимпиады детского творчества, устроенной Дворцом пионеров совместно с Институтом усовершенствования учителей. Олимпиада длится уже несколько дней, в ней принимают участие школы всех районов из числа тех, которые не были эвакуированы.

В залах Дворца одновременно поют, танцуют, читают, участвуют в оркестре. Комнаты по мере возможности отоплены, прибраны. Устроена выставка рисунков, рукоделий, лепки.

В синем маленьком зале с куполом 341-я школа Володарского района исполнила под собственный оркестр песню «Махорочка». Часть исполнителей, для удобства публики, была помещена на стульях. Исполнители, стоящие на полу, относились к тем, которые на стульях, с явным пренебрежением.

У одного певца как раз менялись передние молочные зубы. Его временно перевели в дирижеры, что дало ему возможность стоять спиной к зрительному залу.

Смешливый Витя Иванов, баянист, то и дело прятал лицо за баян. У него на куртке нашивки ефрейтора летной части.

116-я школа Выборгского района показала кукольный театр «Умный Петрушка». Действующие лица: Петрушка, свинарка, лошадь и корова.

Более взрослые школьницы читали стихи.

В заключение смотрели русскую пляску. Год тому назад эти дети не то что плясать — ходить и то могли с трудом, так были слабы.

Из Дворца пионеров пошли в Казанский собор, на могилу Кутузова: мы давно собирались.

Апрельские облака плыли над Невским. Было свежо, ветрено.

В соборе — мраморная стужа. Косой солнечный столб как бы дымится среди колонн. Знамена склоняются над гробницей. И на доске гравированные золотом слова Суворова о Кутузове при штурме Измаила: «Он находился у меня на левом фланге, но был моей правой рукой…»

Вернулись домой. А за время нашего отсутствия к нам упало четыре снаряда.

19 апреля 1943 года

Восхитительная нелетная погода: облачно, дождливо. Если бы существовала такая погода и для артиллерии!..

27 апреля 1943 года

Простудилась в Филармонии, на концерте памяти Рахманинова. Эти большие каменные здания как наберутся зимнего холода, так и держат его до новой зимы.

Было полно. Я узнавала многих, с кем встречалась здесь в те вечера, когда мы сидели в валенках и шубах. Теперь не то. Люстра тогда горела в четверть силы, а теперь хрустальные подвески пронизаны светом. У военных новые ордена, которых еще не существовало осенью 1941 года.

Только холодно очень.

Я сидела и чувствовала: захварываю. Но не было сил оторваться от Второго концерта (фортепиано с оркестром). Эта вещь действует на меня магически… я даже не подберу слов. У меня мороз бежал по коже. Он соединился с холодом здания. И эти два мороза застудили меня. Теперь вот лежу.

29 апреля 1943 года 12 часов дня

Вчерашний обстрел был одним из самых сильных, если не самым сильным за все время блокады. Упало 220 снарядов, но не к нам, а в Куйбышевский район. Мы только издали слышали раскаты, но они были так сильны, что казалось — у нас.

Снаряд попал в главный штаб МПВО города и убил комиссара. Снаряд пробил насквозь здание Радиоцентра, разрушив помещение «Последних известий по радио». Хорошо, что всем было приказано уйти в бомбоубежище.

И снова — все более упорные разговоры о штурме. Недалеко от «Ленинградской правды», на площади, строят доты невиданной дотоле крепости.

У меня болит правое ухо. Шум и слабость. Но настроение хорошее: довольна своей статьей о детях и стихами.

1 мая 1943 года. Около полудня

Сегодня в 9 часов утра проснулась оттого, что раскачивался дом. Он качался, как качели, прежде чем остановиться. Это Гитлер «поздравил» нас с Первым мая.

Снарядов было не много, штук восемь, выпущенных один за другим, очевидно с бронеплощадки. Второй такой «шквал» был днем, но несколько слабее.

Прелестный концерт был вчера ночью, в половине первого. Трогательно звучали гавайские гитары и старинные романсы в эфире, только недавно содрогавшемся от орудийных раскатов.

9 мая 1943 года

Наконец-то пришла в себя после двухнедельной болезни. У меня уже начиналось воспаление легких, но стали давать мне сульфидин. Он убил легочных «диплококков», но попутно чуть не убил меня вместе с ними.

Теперь все прошло, но осталась невралгия головы. Вчера приступ длился шесть часов.

А какая чудесная весна началась за то время, пока я сражалась с «диплококками»! Даже лежа, я вижу в окне молоденькие листочки. Огородное неистовство охватило город. А я лежу. И главное — ничего не сделано за этот год.

10 мая 1943 года

Сегодня опять хуже с головой. И вся я — слабая, бледная, отравленная лекарствами, с грелкой, в шерсти. Ужасно!

В первой комнате, наконец, открыли окно. И такая райская весна вливается в него!..

Всю эту ночь не могла уснуть от нестерпимой душевной тревоги. Все мои невыполненные планы, несвершенные замыслы, ненаписанные письма, неотправленные телеграммы, недодуманные строфы — все это вихрем неслось вокруг меня каким-то ужасающим колесом, центром которого, несчастной осью была я сама. Я зажгла свет и поработала немного. Какие-то строфы будущей главы. Потом мне стало легче, и я уснула.

13 мая 1943 года. Днем

Тревога кончилась. Это была одна из самых продолжительных наших тревог. Мы с Мариэттой были во дворе как раз в ту минуту, когда «мессершмитты» пролетали над нами. Наши зенитки гремели. Все небо было в темных клубках разрывов. Как оказал один приехавший с фронта летчик: «Фрицы пытаются сделать массированный налет». Потом он прибавил, что «вообще они подтянули сюда свежие силы», но что Ленинграду «уже недолго терпеть».

Погода снова испортилась, но вечера бывают необычайные: золотисто-смугло-голубые, с маленьким, но страшно ярким месяцем и громадными, как в планетарии, звездами.

22 мая 1943 года

Сейчас за мной должны приехать с Кировского завода. Давно уже они просили меня выступить у них, но я то хворала, то была занята… Слышу гудок под окном. Это за мной.

Вечер

Только что вернулась с Кировского. Народу было много, слушали отлично, хотя я и хуже стала читать после болезни: все задыхаюсь.

Заводской клуб помещается в бомбоубежище. Ведь немцы тут совсем рядом.

Нельзя спокойно смотреть на территорию завода. Это уже почти Сталинград в очерке Василия Гроссмана «Направление главного удара».

Здесь тоже: «темные громады цехов, поблескивающие влагой рельсы, уже кое-где тронутые следами окиси, нагромождение разбитых товарных вагонов, уголь, могучие заводские трубы, во многих местах пробитые немецкими снарядами».

Но, в отличие от Сталинграда, «главный удар» немцев по Кировскому заводу расщеплен на множество непрекращающихся ударов.

Когда мы поднялись из подвала на свежий майский воздух, нас встретили звуки вальса. Патефон стоял под открытым небом на обломке кирпича, а две пары девушек-дружинниц, з штанах и брезентовых сапогах, медленно кружились по двору на фоне сгоревшего цеха. Над ними, как бы охраняя это краткое веселье, барражировал «ястребок».

• Предыдущая
• 31/46
• Следующая