Продается недостроенный индивидуальный дом... - Гросс Виллем Иоханнович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/66
• Следующая

Оявеэр покачал головой и пообещал посоветоваться с редактором насчет поправки. Этого еще не хватало! Это же не политическая ошибка, да и у кого не случается промахов. Так думал, отдуваясь, «квадратный» человек. В последнее время лестница очень утомляла его, он задыхался, и на лбу у него выступал пот. И стоило ли из-за таких пустяков давать поправку? И вообще, как Оявеэр представляет себе поправку?

Урве это не интересовало. Ошибку необходимо исправить — и все! Ей вовсе не хочется, чтобы хорошие люди на фабрике смеялись над ней. Не может же она объяснять каждому, из-за чего получилась ошибка.

Кто знает, чем бы все кончилось, не вмешайся этот симпатичный Эсси. Он считает, что ошибка типична для фотокорреспондента Луйги. Луйга любит все приукрасить, раздуть. Да и какой глубины можно ждать от человека, который выключает радио, потому что ему действует на нервы вздор, который приходится слушать. Как раз сегодня утром Эсси заходил в фотолабораторию по делу и остановился послушать радио, которое фотокорреспондент не успел выключить. И как вы думаете, что посчитал вздором достопочтенный фоторепортер Луйга? «Чаконну» старого итальянского композитора Витали. Человечество три столетия восхищается этой вещью, лучшие скрипачи мира включают ее в свой репертуар, а фотокорреспондент Луйга... Ну, что можно ожидать от него? Пусть себе идет в свою каморку, а Оявеэр... Оявеэр мог бы договориться с Урве Лейзик относительно подвала. Какой все-таки милый Эсси, как он хорошо это сказал.

Оявеэр, молодой и преуспевающий человек, уже забыл о том, сколько потов с него сошло, когда он писал свои первые заметки, поэтому испуганное лицо девушки развеселило его. Бояться нечего. Пусть напишет о своей жизни и работе. Получится великолепно! Не получится — тоже ничего страшного. На то и редакция, чтобы доказать, помочь, научить. И никто не будет смеяться, если не получится. И почему это — не получится?

Какой странный дом. Чувство горечи и досады заставило Урве прийти сюда прямо с фабрики, чтобы разыскать обманщика. Все утро она держала наготове камень, чтобы швырнуть в лицо этому бессовестному человеку! Какие отточенные фразы приготовилась она выплеснуть в него! Пусть газетный фоторепортер не думает, что молодая работница круглая дура, пусть он не воображает, что с ней можно позволить себе любые шутки! И вдруг в коридоре ей встречается человек, которого она где-то видела. Они разговаривают уже как старые знакомые. Что поделывает Рейн? Ведь вот как бывает в жизни! Собственно, ведь благодаря Эсси они и поженились. Ведь это он принес ей письмо, которое решило ее судьбу. Увидев фотографию, Эсси решил сразу же позвонить в отдел кадров фабрики, узнать адрес и, не откладывая, навестить семью друга. А теперь они могут договориться даже о дне и часе, чтобы застать дома и Рейна. Ошибка в подписи под фотографией? Да, нескладно получилось. Надо выяснить. Первым делом они зайдут к Оявеэру, так как фотография шла через его отдел.

Странный дом. Все здесь так сложно! И куда вдруг подевались заранее приготовленные фразы, когда к ним подошел этот огромный «квадратный» мужчина, красный и задыхающийся. Тот самый, который считал вздором Витали... Как же Эсси назвал это произведение?

Учиться! Больше читать. Нельзя отставать от жизни! Эти люди здесь знают так много. Они пишут статьи, очерки и могут читать их в газетах и журналах. Интересно, какое это чувство? Ей тоже советуют написать. Вон тот длинноносый, в очках советует. Оявеэр — он даже настаивает. В самом деле — чего бояться? Надо будет попробовать.

Странный дом. Слова, приготовленные для фоторепортера Луйги, так и остались невысказанными. Урве уже не думала о нем...

«Продается недостроенный индивидуальный дом. Обращаться с 17 до 21 часа, ул. Каабли, 12—3. М. Пуусте».

Один продает, другой покупает, третий собирается покупать. Продающий выгадывает, покупатель считает, что он тоже выгадывает, ну, а тот, кто надеялся купить, становится чуточку умнее.

Рейн шел прямо с работы, останавливая по дороге встречных, он понятия не имел, где находится улица Каабли. Воротник пальто поднят, лыжная шапка лихо сдвинута набекрень, на раскрасневшемся лице — надежда. Продается недостроенный индивидуальный дом, продается за цену, которая меньше фактической, — ясно, что тому, кто продает, нужны деньги и он хочет отделаться от своего товара. И как это Рейн раньше не подумал об этом.

Строить не просто. Но достраивать — это уже другое дело. Только недавно Рейн отнес в газету объявление о том, что ищет квартиру. Никто не откликнулся, хотя в объявлении стояло: «Согл. на ремонт». Что это означало? Во-первых, что пометивший такое объявление не побоится черной работы, а во-вторых, что у него есть деньги, на которые можно приобрести материал для ремонта или помочь, если нужно, хозяину квартиры. В эти годы квартирного кризиса люди проявляли особенную чуткость к тем, кто имел лишнюю площадь, и не скупились на денежную помощь. Только в одном Таллине добровольные пожертвования искателей квартир в «специальный фонд» квартирохозяев составили несколько сот тысяч рублей. И эта цифра далеко не полная, далеко не тщательнейшим образом проверенная; надо заметить, что альтруистические акты «пожертвований», являясь замечательным примером взаимного доверия, совершались без лишней бюрократии. Названную сумму удалось выявить главным образом на основании данных, полученных таллинским народным судом путем упорной работы. Таким образом, сокращенное «согл. на ремонт» представляло собой пароль, за которым большей частью скрывалась сумма от трех до десяти тысяч рублей на сберкнижке у тех граждан, кому издерганный работник жилуправления обычно говорил: «Где-то вы ведь живете!»

Каабли, 12. Вот он — двухэтажный дом, как две капли воды похожий на тот, в котором жил Рейн. Удивительное совпадение. Даже мачты радиоантенн, прикрепленные к трубам и покачивающиеся на ветру, ничуть не отличались от таких же облезших палок над их домом. Продающий и покупающий жили в одинаковых домах.

Квартира номер три. Звонить здесь или у дверей мадам Хаукас — разницы никакой. Впрочем, откуда он мог знать — ведь он ни разу не был у мадам Хаукас.

Дверь открыла полная женщина. Какие глаза! Огромные, цвета кофе. Интересно, сколько ей лет? Вероятно, как и Лийви, двадцать восемь — двадцать девять, не больше. Платье на ней сидит как мешок, а передник как у золушки — старый. Хозяйка предложила ему войти и немного обождать. Она ничего ее знает о продаже. С минуты на минуту должен прийти муж.

Широкая кровать с никелированными шариками на спинке, этажерка с цветами, маленький с резьбой буфет, круглый стол и старые, обитые клеенкой стулья. Встанешь с таких, и они обязательно заскрипят, а фланелевые брюки непременно оставят на них часть своего ворса.

Минут через десять зазвенел звонок, и темноглазая хозяйка впустила в комнату супружескую пару — оба в очках. Он долговязый, она — коротышка. Чтобы не дать мужу почувствовать свое превосходство, она без умолку болтала. Она щебетала, словно веселая птичка, перескакивая с одного на другое, хотя кареглазая хозяйка не могла поддержать беседу — она ровно ничего не знала о продающемся доме. Ровно ничего! И все же «птичка» разведала, что недостроенный дом находится в Меривялья, неподалеку от автобусной остановки.

Рейн усмехнулся. В этом доме муж, видимо, крепко держит вожжи в своих руках.

Он не ошибся. Муж пришел в тот момент, когда его жена, едва не заклеванная «птичкой», пыталась ретироваться в переднюю. Радостно, как человек, избежавший опасности, она сказала мужу, что пришли по объявлению. В ответ ей пробурчали что-то насчет глаз, которые, слава богу, и сами еще видят.

На вешалке в прихожей осталась блестящая кожаная куртка, а в комнату вошел среднего роста человек с обветренным смуглым лицом, кого-то очень напоминавший. Официант! Лысый официант, который «помог» отпраздновать день рождения Урве. Разумеется, не тот самый официант, а его сын или его двойник, только в омоложенном виде. Даже голос показался знакомым, когда, достав из буфета тетрадку и раскрыв ее, он сказал:

• Предыдущая
• 25/66
• Следующая