Белая леди - Макбейн Эд - Страница 33

• Предыдущая
• 33/58
• Следующая

— Но… что из этого?

— Ну…

— Да?

— У Уиллы хватило духу сказать мне… Как это выразить поделикатнее?

Уоррен ждал. Очевидно, она серьезно пыталась придумать фразу, которая не оскорбила бы его, так сказать, девственных ушей.

— Она обвинила меня в том, что я делаю с Мэгги…

— Мэгги?

— Одна из этих маленьких девочек… У них обеих были черные волосы, я говорила об этом? Для контраста. Как юбки и блузки.

— Хм…

— Она обвинила меня в том, что я делаю с Мэгги… ну то, что Обжора хотел сделать с Джуди Гарлэнд.

— Понимаю.

— То, что маленькая девочка просила барабанщика сделать ей.

— Понимаю.

— Нервы… — вздохнула Дженни.

— И вы… хм… вы делали это? — спросил он. — Делали эти вещи, которые… хм… она сказала, что вы делаете?

— Это не ваше дело.

— Конечно нет, извините меня. Я не должен был…

— И это было не ее дело. Даже если я это делала.

— Но вы же этого не делали.

— Кто сказал, что я этого не делала?

— Я думал…

— Я сказала, что это не ваше дело.

— Полагаю, что не мое.

— Не ваше. И не ее тоже. Я спросила ее, почему она уверена, что я нуждаюсь в совете такой козявки, как она? Возможно, она употребляет этих сладеньких маленьких девочек сама? Мэгги и Конни, так их звали. Я сказала, если она не уберется из трейлера в эту самую минуту, я позову Дейва, и он засунет ее голову в пасть к тиграм и прикажет им откусить ее. Я сказала, что она может быть владелицей половины «Стедман энд Роджер», но без Дейва и его кошек этого проклятого цирка не будет вообще! Я думаю, это дошло до нее.

— Как я понимаю, она покинула трейлер.

— Она покинула трейлер. И никогда больше не беспокоила меня.

— Понимаю. И в ноябре…

— В октябре. Ближе к концу…

— Вы оставили цирк.

— Оставила цирк.

— И никогда больше не видели Уиллу Торренс?

— Никогда.

— Вам известно, что предположительно она покончила жизнь самоубийством?

— Конечно, я говорила вам. Каждый год они звонят мне…

— Я имею в виду то время. Вы слышали об этом, когда это произошло?

— Они тогда звонили мне.

— Да, а почему?

— Они звонили каждому, кто знал ее.

— Кто звонил вам?

— Из газет. Журналов. Люди с телевидения.

— А полиция Миссури?

— Нет, полиция не звонила.

— Сэм Маккалоу удивлялся, почему…

— Кто? — спросила Джинни, округлив глаза.

— Вы знали его?

— Я знала его. Он имел привычку дразнить кошек Дейва. Если бы хоть одна из них добралась до него… кошки никогда не забывают, вы знаете.

— Медведи тоже.

— Медведи хуже всех, — согласилась Джинни.

— Он удивлялся, почему она была так возбуждена.

— Возбуждена?

— Уилла, — пояснил он, глядя в ее глаза.

Когда он был копом, его научили смотреть в глаза. Наблюдай за ними, когда допрашиваешь кого-нибудь, наблюдай за ними, когда кто-нибудь держит револьвер. Глаза все выдают. Он должен был научить Мэттью смотреть в глаза. Он продолжал вглядываться в глаза Джинни. Она перевела их в сторону террасы. Черная девушка, Реджи, открывала дверь.

— Извините, мэм, — сказала она.

— Да, Реджи?

— Ленч готов, мэм.

— Спасибо. — Джинни встала с оттоманки. — Пройдемся? — И она направилась к террасе.

Когда они приступили к еде, он спросил:

— Это было из-за того, что вы делали?

— Из-за чего — того?

— Уилла так вышла из себя из-за… ну, того, как вы себя вели…

— А как, по словам Сэма, я себя вела?

— Ну, по его словам, вы были… Да вы и сами это говорили.

— Что я говорила?

— Что вы были… неразборчивы в связях.

— Сэм любил воровать мои штанишки с веревки для сушки белья, — сказала Джинни, — вы об этом знаете? И бросал их в клетку с большими кошками. — Она улыбнулась, а потом добавила: — Доводил их до неистовства.

— Чем вы объясняете это?

— Запахом, я полагаю.

— Я имею в виду, что выводило из себя Уиллу в вашем поведении?

— Не имею представления. Я уже говорила вам…

— Да?

— Когда я в последний раз видела ее, мне еще не было и восемнадцати. На прощание все поцеловали меня. Кроме нее.

Тутс и Уоррен ехали на Север по федеральной дороге номер сорок один, высматривая тайский ресторанчик, который только недавно открылся. Было уже почти шесть часов, и Уоррен был зверски голоден.

— Я думаю, она говорила правду, — сказал он, — по сути дела.

— Когда-то я знала девушку, которая любила повторять: «Я буду абсолютно честной с тобой», и каждый раз, когда она говорила что-нибудь, это было ложью.

— Я думаю. Джинни была…

— Ого! Когда это она успела стать Джинни? Последний раз, когда я слышала о ней, она была миссис Вард.

— Во время ланча она просила меня называть ее Джинни.

— Это было тогда, когда она рассказывала, как дурно она обращалась с парой одиннадцатилетних девочек?

— Веришь или нет, Тутс…

— «Веришь или нет». Когда кто-нибудь так говорит, значит, он собирается соврать.

— Я не собираюсь говорить какую-либо ложь.

— Тогда почему ты сказал: «веришь или нет»?

— Потому что я знал, что ты не поверила бы мне, когда я говорил о том, как изменилась вся эта история.

— Я не пойму, черт побери, о чем ты говоришь?

— Об этих одиннадцатилетних.

— О ее чудесном, нежном романе?

— Да что такое с тобой, Тутс?

— Ничего. Я просто слушаю твой отчет о приятном ленче с совратительницей малолетних…

— Господи, я пытаюсь объяснить тебе…

— …которая не сказала нам ничего, черт побери, чего бы мы уже не знали об Уилле Торренс…

— Что ж, это верно.

— …но которая так очаровала тебя, что у тебя вскружилась голова…

— Что ж, она действительно очаровательна…

— …в то время как Мэттью лежит в больнице в коме! Вчера ты напился…

— Я не был пьян, Тутс!

— Нет?

— Нет!

— А что ты пил за ленчем сегодня?

— Чай со льдом.

— Сомневаюсь.

— Послушай, Тутс, я неисправившийся…

— Кто? Ты неисправившийся алкаш? И я знаю, когда кто-то нетрезв, черт побери! А ты не был трезв вчера!

— Нет? Тогда, как ты думаешь, почему я отправился на встречу с этой женщиной?

— Ага! Теперь она уже «эта женщина»!

— Черт побери, как же мне называть ее?

— Прекрасно, прекрасно, пусть будет «эта женщина». Это прекрасно!

— Я поехал туда потому, что Маккалоу…

— …потому что Маккалоу удивлялся…

— Да, его удивило, почему Уилла так бесилась из-за…

— Да. Хороший повод, чтобы поехать. Давай бросим это, хорошо? Она сказала тебе правду, всю правду…

— Я пытаюсь втолковать тебе, что нет! У меня создалось впечатление, что она солгала мне об этих детях в номере Уиллы. Думаю, что они повздорили не из-за этого.

— Тогда из-за чего они повздорили?

— Я не знаю.

— Иными словами, твой визит оказался пустой тратой времени. Мы все еще ничего не знаем об этом проклятом деле. Что Блум должен был сообщить?

— О чем?

— Ты звонил Блуму?

— Нет. Разве я собирался звонить ему?

— Ты помнишь нашу встречу со Стедманом вчера днем?

— Конечно, помню.

— После того, как ты и Маккалоу прикончили целую бутылку виски?

— Я выпил только две рюмки.

— Ты помнишь, что Стедман говорил нам?

— Да.

— Но ты не позвонил Блуму.

— Нет.

— Ты сказал, что собираешься позвонить ему, как только придешь домой.

— Ладно, я не позвонил ему.

— А я думала, ты не был пьян.

— Черт побери, Тутс! Я выпил две паршивые…

— Ты помнишь, что Стедман говорил нам?

— Нет.

— О трейлере Уиллы.

— Уиллы?..

— За две ночи до ее смерти…

Уоррен взглянул через правое плечо, затем повернул машину к обочине. Выключил зажигание. Повернулся к ней.

— Расскажи мне.

Полицейским офицером, с которым Блум говорил в Раттерфорде, Миссури, в семь часов вечера в ту среду, был тот лейтенант, который вел так называемое «дело о ночной краже в цирке», когда «Стедман энд Роджер» давал представления в этом городе три года назад. Это был не тот же человек, который вел так называемое «дело о самоубийстве в цирке». Его расследовал капитан Леопольд Шульц. Лейтенант Хейнце прямо сказал Блуму, что в департаменте полиции Раттерфорда никто не верил, что эти два происшествия как-то связаны между собой. Их расследовали отдельно, и по каждому было заведено свое дело.

• Предыдущая
• 33/58
• Следующая