Вечный союз - Форстчен Уильям Р. - Страница 41
- Предыдущая
- 41/117
- Следующая
— Вольно, друзья, вольно, — кидал он налево и направо. Около одного из вагонов он задержался, чтобы, как полагается, «проявить заботу о подчиненных», поздороваться за руку, расспросить о семье, поговорить с ветеранами, с гордостью демонстрировавшими рубцы от тугарских мечей.
Наконец на одном из путей он обнаружил вагон, отведенный военному командованию. На нем красовалась все та же смущавшая его картина, где он был изображен во главе атаки. Командование толпилось возле вагона, с интересом глазея на окружающий бедлам. Эндрю хотел было задать им взбучку за столь легкомысленное времяпровождение, но подумал, что во всем этом действительно есть что-то праздничное, а праздников у них так мало.
При его приближении офицеры вытянулись в струнку. Спрыгнув с Меркурия, он похлопал старого друга по шее и угостил его припасенным лакомством, после чего ординарец увел коня в товарный вагон, где уже стояли шесть лошадей, познакомившихся еще во время той Гражданской войны, на Земле.
Эндрю оглядел состав. Паровоз «Мэлади» был новой марки, ныне принятой на вооружение по всей железной дороге. К нему было прицеплено двадцать вагонов. Первые десять были отданы 11-му Суздальскому полку, а в следующих двух разместился его штаб с картами и документацией, телеграфная станция, а также целая операционная со всем необходимым оборудованием, над которым кудахтал Эмил.
Дальше шел вагон, груженный большими палатками для размещения людей и для полевого госпиталя, за ним два новых бронированных вагона. Прежние тяжелые пушки были заменены двумя батареями более легких орудий, которые можно было быстро выдвинуть на позиции. Последние шесть вагонов были отведены под ящики с провиантом и боеприпасами, а на их крышах устроился орудийный расчет из бронированных вагонов.
Со стороны внешней городской стены, ограждавшей станцию с востока, донесся пушечный выстрел, заставивший Эндрю вздрогнуть.
— Путешествие начинается! — крикнул молодой ординарец.
Паровоз стоявшего перед ними состава издал пронзительный свисток, за которым последовала целая какофония звонков, свистков и оживленных возгласов. Из паровозной трубы повалили клубы дыма. Состав дрогнул и тронулся с места, постепенно набирая скорость. Свернув с боковой ветки на главный путь, он устремился к воротам. На восточной стене прогремели ружейные выстрелы — это почетный караул 21-го Суздальского полка салютом провожал первый поезд, убывающий на войну.
— Всем занять свои места!
Вдоль их состава пробежал кочегар.
Эндрю едва успел забраться вслед за остальными в вагон, как тот дернулся, и ему пришлось ухватиться за поручень, ограждавший площадку открытого тамбура.
Звеня всеми колокольцами, их поезд продвинулся вперед и занял место отошедшего состава. Одновременно из северных ворот показался в облаках дыма следующий паровоз, который тащил за собой спальные вагоны, всего несколько часов назад прибывшие с римской границы. Эмил, тоже вышедший в тамбур, сообщил, что в пяти из них разместится один из полков.
— Да, без них нам было бы трудно переправить всех, — заметил Эндрю.
— Но это же рассадник всевозможной заразы! — возмущенно бросил Эмил.
— Ну, вряд ли там хуже, чем в каютах «Оганкита».
— Уверен, что Кромвель, создавая свою новую адскую машину, даже не задумывался о санитарных условиях, — презрительно скривился Эмил. — Но это для нас не оправдание.
— Да уж, — усмехнулся Эндрю. — Говорят, летом эти броненосцы превращаются в сущий ад. Во время боя температура на батарейной палубе достигает шестидесяти пяти градусов.
— Вот и пускай жарятся там, как на адской сковородке, — отозвался Эмил. — А у меня на операционном столе в ближайшие дни побывает немало хороших парней.
— А вдруг все обойдется без сражения? — с надеждой проговорил Эндрю. — Победа, достигнутая без единого выстрела, должно быть, приносит ни с чем не сравнимое удовлетворение. Мне еще никогда не доводилось испытывать его.
— Я с радостью предоставил бы ребятам наслаждаться теми пятью процентами удовольствия, какое они находят в битвах, если бы не остальные девяносто пять процентов кошмара.
Состав, отправлявшийся вслед за ними, встал под посадку, и тут же сотни людей двух полков кинулись на штурм, стремясь занять лучшие места в вагоне и не оказаться в числе неудачников, которые будут вынуждены ехать на крыше.
— Ты захватил с собой микроскоп? — спросил Эндрю, испытывая желание поболтать на отвлеченные темы. Когда они будут в пути и его перевозбудившийся в связи с отъездом штаб несколько успокоится, они еще успеют наговориться о насущных проблемах.
— Да будут услышаны мои молитвы! — благочестиво произнес Эмил, возведя очи к небесам. — Я молю Бога, чтобы не пострадал ни один из наших парней, но пусть Он все-таки даст мне возможность изготовить необходимые мне для исследования препараты. Ты ведь знаешь, что я горячий поклонник профессора Зиммельвайса, — с воодушевлением продолжил он. — Я учился у него в Вене. Он пытался понять, каким образом инфекция передается от одного человека другому. И в конце концов он установил, как это происходит, но не знал почему.
— И ты полагаешь, что изготовленный тобою микроскоп даст тебе ответ на этот вопрос.
— Я уверен в этом. Существует целый мир крошечных, невидимых глазом существ. Я называю их в честь моего старого учителя «зимиками».
— А он не обиделся бы, если бы узнал об этом?
— Да бог с тобой, конечно нет. Я уверен, что именно миллионы этих зимиков, размножаясь в ранах, и порождают инфекцию.
— Доктор, я верю тебе на слово, хотя представить себе это вредоносное столпотворение довольно трудно.
— Еще бы ты не верил! Был бы не лучше этих невежественных мясников с их идиотскими идеями о ночных миазмах.
Эндрю и не думал спорить со своим старым другом. Ведь в конце концов не кто иной, как Эмил, спас ему жизнь под Геттисбергом после того, как оттяпал то, что оставалось от его руки. — Теперь нам известно, что кипячение убивает их. Я доказал это, когда стал кипятить инструменты. Надеюсь, ты помнишь, как прошлой осенью мне удалось пресечь эпидемию тифа в Новроде.
— Это было настоящим чудом! — подхватил подошедший к ним молодой ученик Эмила, глядевший на своего учителя с обожанием.
— Никаких чудес, обыкновенный здравый смысл. Я выяснил, что все заболевшие брали воду из одного и того же колодца. Когда люди начали кипятить воду, они перестали болеть.
— Но ты же не можешь прокипятить руку или ногу человека, чтобы уничтожить инфекцию, — сказал Эндрю.
— Да, в том-то и загвоздка, — удрученно согласился доктор. — И всё эти проклятые зимики. Если бы мне удалось найти способ убивать их, оставив в неприкосновенности здоровые клетки, раненых умирало бы в несколько раз меньше.
Опять грохнула пушка, и опять Эндрю вздрогнул. «Мэлади» ожил, пустил дым из трубы и мелодично зазвенел колокольчиками. Их основательно тряхнуло, и под приветственные крики толпы состав медленно двинулся в путь. Солдаты в стоящем рядом поезде тоже закричали и замахали руками. Паровоз энергично пыхтел, стук колес все учащался. Стоя на площадке тамбура, Эндрю сознавал, что играет важную роль в разыгрывавшемся спектакле: командир, отбывающий на поле битвы на железном коне, в клубах дыма и пара.
Вагон качнуло, когда они проходили стрелку под самым носом у одного из составов. На мгновение его взору открылись старые стены города. На бастионе, венчавшем ворота, он заметил двух женщин. Кэтлин и Таня. Эндрю торопливо помахал им рукой.
Поезд сделал поворот, и следующий за ними вагон заслонил бастион. Они проскочили ворота и мост через ров. Солдаты 21-го полка проводили их еще одним залпом.
«Только зря тратят порох», — подумалось ему. Перед ним вдруг мелькнуло лицо Ганса, угрюмо смотревшего на него, и тут же осталось позади. Миновав полосу внешних укреплений, поезд повернул на северо-восток, вдоль наружного земляного вала, оставив в стороне ветку, ведущую к промышленной зоне. Там друг за другом стояли составы, ожидавшие своей очереди на погрузку.
- Предыдущая
- 41/117
- Следующая
