Роковая молния - Форстчен Уильям Р. - Страница 9

• Предыдущая
• 9/89
• Следующая

— Мы все в одинаковом положении. Война между людьми и ордами рано или поздно должна была начаться.

— Тогда, черт побери, лучше было не спешить. Кромвель был прав. Он хотел, чтобы орда прошла, и тогда у нас было бы в запасе двадцать лет, чтобы подготовиться. Я думаю, он не оставлял этого замысла, даже когда напал на вас в прошлом году. Он хотел оттянуть время, зная, что орда пройдет дальше.

— Обстоятельства заставили нас действовать по-другому, — ответил Буллфинч, ощутив укол совести при воспоминании о том, как поддался на уговоры Готорна, произнесшего страстную речь против намерений Кромвеля, когда все это только начиналось. Буллфинч тогда не задумывался о возможных последствиях, он не мог и предположить, что дело зайдет настолько далеко и именно ему придется сообщать карфагенянину о неминуемой гибели сотен тысяч его соотечественников.

У Кина не хватило духа рассказать мне о своем безумстве, — холодно заметил Гамилькар.

— О его намерениях не знал никто, — сообщил Буллфинч, испытывая приступ гнева из-за необходимости оправдывать действия полковника. — Не были посвящены ни Марк, ни Калин. Если бы замысел стал известен заранее, ничего бы не вышло.

Буллфинч не был полностью уверен в истинности своих слов. В конце концов, план, возможно, и обсуждался. Но он подозревал, что из соображений секретности Эндрю спланировал это в одиночку. И было еще одно подозрение — полковник не мог взвалить такую ответственность на кого-то другого, он решил нести это бремя на своих плечах.

Гамилькар положил руку на край порта, еще хранивший тепло жаркого дня.

— Может, вы что-нибудь выпьете, сэр? — сочувственно предложил Буллфинч.

Гамилькар отрицательно покачал головой и поискал глазами одного из своих помощников, ожидавших на палубе.

— Ссадите с корабля суздальских механиков, и пусть наши люди займут их места. Мы отплываем немедленно.

Ничего не понимающий Буллфинч молча ждал, пока Гамилькар повернется к нему.

— Военный корабль «Антьетам» с этого момента принадлежит мне, — спокойно пояснил Гамилькар.

— Этот корабль принадлежит суздальскому флоту, — едва сдерживая гнев, возразил Буллфинч. — Вы получили его во временное пользование, чтобы эвакуироваться вместе со своими людьми.

— Теперь он мой, — с нажимом в голосе настаивал Гамилькар.

— Сэр, я не могу позволить вам завладеть судном.

— Тогда попробуй меня остановить. Гамилькар, готовый в любой момент выхватить меч, не сводил взгляда с Буллфинча.

— Сэр, вы можете меня убить — я не способен противостоять вам в схватке один на один, — но я не могу позволить вам захватить один из кораблей суздальского флота.

«Да, надо признать, мальчик обладает немалым мужеством», — подумал Гамилькар.

— Конечно, мы можем сразиться. И я тебя убью, а твои люди застрелят меня прежде, чем я доберусь до своего корабля, — произнес он. — Или же ты можешь даже дать мне уйти, а потом разыграть морское сражение, но такой спектакль доставит немалое удовольствие меркам. Как бы то ни было, я забираю корабль.

— Но зачем он вам?

— Чтобы вернуться домой, — сухо произнес карфагенянин. — Как только закончится траур, мерки в порыве мести или бантаги с юга накинутся на Карфаген, да и на остальных тоже, пока не истребят всех людей в этом мире. Я хочу добраться до дома. Отныне это только ваша война. Меня она больше не касается.

— Но сорок тысяч ваших соотечественников спасаются от преследования в нашей стране, — запальчиво возразил Буллфинч. — Мы предоставили им убежище, несмотря на то, что вы сражались против нас.

— Вы угрожаете им?

Буллфинч вздохнул и покачал головой.

— Наш уговор остается в силе. Полковник Кин обещал убежище вам и вашим людям. Он сдержит слово, даже в случае вашего дезертирства.

Гамилькар удовлетворенно кивнул.

— По крайней мере, в этом отношении вы проявите благородство. Если вы не пошлете против нас свои корабли, я не стану нападать первым. «Антьетам» не будет сражаться против вас, если вы сдержите свои обещания и дадите нам спокойно уйти. Но с войной для нас покончено. Я направляюсь домой, чтобы постараться спасти все, что еще возможно спасти.

Буллфинч испытующе посмотрел на Гамилькара.

Забирайте корабль. Я не буду вам мешать, — тихо произнес он после долгой паузы.

Гамилькар молча повернулся и протиснулся в порт.

— Но не ждите от нас помощи после всего этого, — не сдержал своего раздражения Буллфинч.

Гамилькар помедлил, потом оглянулся.

— Я на это никогда и не рассчитывал.

Чак Фергюсон догнал двинувшийся состав, схватился за поручни и вспрыгнул на подножку. Его ноги мелькнули в нескольких дюймах от вращающихся колес локомотива. Чак забрался в кабину паровоза. Машинист, пожилой Суздалец, выглядевший как истинный железнодорожник, вплоть до замасленной спецовки и фуражки, посмотрел на молодого изобретателя и укоризненно покачал головой.

— Наилучший способ лишиться ног, если поскользнешься, — спокойно проворчал он, давая знак кочегару налить чашку горячего чая.

Поезд въехал на мост через реку Сангрос, и стук колес превратился в гулкий грохот. Чак взял предложенную чашку с обжигающим чаем и высунулся в окно вагона, посматривая на реку, бегущую в тридцати футах внизу. По реке сплавлялся плот из грубо отесанных бревен. Плотовщики сидели верхом на бревнах и при помощи весел пытались маневрировать в быстро текущей воде, направляясь к восточному берегу реки.

У кромки воды сновало несколько рабочих, заканчивавших погрузку предыдущей партии леса. Они развязывали плоты и втаскивали бревна на старые платформы, передвигавшиеся по узкоколейке запряженными в них быками. Временно проложенная линия железной дороги, отходя от берега, сворачивала на восток, к окраине города Испания, где раскинулось целое море наскоро построенных бараков для прибывающих завтра десяти тысяч рабочих и их семей. Бревна, доставляемые с берега, предназначались для постройки укреплений. — Тебя ведь зовут Андре Ильявич, не так ли?

Машинист усмехнулся и кивнул.

— Этот состав везет оборудование оружейного завода? — снова спросил Чак.

— Оно самое.

Чак кивнул, отхлебнул чая и благодарно улыбнулся кочегару, протянувшему черными от сажи руками ломоть хлеба с сыром. Он хотел было спросить, откуда взялись такие деликатесы, но благоразумно промолчал. Не стоит задавать лишних вопросов. Он уже заглянул в тендерный вагон и заметил там целое семейство, расположившееся на поленнице: пожилая пара и мать с пятью ребятишками. Еда скорее всего была своеобразной платой за проезд. Такой обмен устраивал обе стороны.

Это моя невестка с детьми и ее родители, — извиняющимся тоном произнес кочегар.

Гражданским беженцам было запрещено ездить на локомотиве или в тендерном вагоне, но это правило частенько нарушалось.

— Все в порядке, — успокоил его Чак, и кочегар облегченно вздохнул.

— А где сейчас ее муж — твой брат, если я правильно понял?

— Он в 1-м Вазимском полку 2-го корпуса. Они были в арьергарде.

— Сумели благополучно выбраться?

— Судя по последним сведениям, с ним все в порядке; легкое ранение, но ничего серьезного.

— Она умеет готовить?

— Превосходно, — ответил кочегар и махнул рукой женщине, чтобы та подошла поближе.

Чак вовсе не стремился выслушивать их рассказ. У каждого была своя история, приготовленная на тот случай, если подвернется шанс доехать до Рима на поезде. Чак улыбнулся женщине и жестом попросил ее помолчать. В ее глазах таилось опасение, что он может прогнать их с поезда и отослать обратно в Кев за нарушение правил. Фергюсон порылся в кармане и вытащил бланк приказа. Написав несколько слов, он протянул женщине листок бумаги.

— Это пропуск, дающий право тебе и твоей семье оставаться в поезде. Вы с матерью будете приняты на фабрику в качестве поварих. Твой отец тоже сможет работать, так что оставайтесь в вагоне, пока твой родственник не даст знать, что вам делать дальше.

• Предыдущая
• 9/89
• Следующая