Хроники Темного Универа. Некромант (сборник) - Готти Саша - Страница 26

• Предыдущая
• 26/106
• Следующая

Анжела склонила голову набок:

– Например, что ты скоро умрешь. Вероятно, даже сегодня. Мы тебе даже сообщения об этом передавали, получила ведь? И что, может быть, это последнее мороженое в твоей жизни. Вкусное?

– Ничего.

Влада рассматривала Анжелу, пытаясь сообразить, в чем подвох. Та была одна, без компании светлых или стажеров Магиструма. Царева – новичок в магии, даже притянуть молнию, как было на пляже, не может. Пока она – лишь человек, которого Магиструм взял под опеку и активно обучает. Скорее всего, теории… Все, что она знала о делах Влады, ей рассказали в Магиструме, это несомненно. Но знать и действовать – разные вещи. Притащить ее силой навстречу паукам или Гильсу она не в силах. Неужели Анжела пришла лишь ради того, чтобы поиздеваться и лишний раз напомнить про беду с Гильсом?

– Ты все сказала, Царева? – ответила Влада. – Может, тебе уже пора к своим?

– Я еще не все сделала.

Анжела склонила голову набок и достала из кармана небольшой серебристый баллончик, в каких обычно продают краску с распылителем.

– Царева, мы все равно сотрем твои художества, – предупредила Влада, стараясь говорить спокойно.

– Стены вашей темной забегаловки не портить? Хорошо!

Влада успела заметить, что вместо стены Анжела протянула руку с баллончиком к ней и нажимает пальцем на кнопку распылителя. В ту же секунду асфальт под ногами качнулся, глаза резанула яркая вспышка. Влада выронила мороженое, и оно покатилось по асфальту, обреченно собирая грязь на кремовые бока. Улица словно прыгнула вверх, проведя по колену асфальтом, как наждачной бумагой.

Что такое удар светлой магией и белый ослепительный свет, Влада знала. Запах такой магии тоже был знаком – жженое железо со стиральным порошком. Убить этим ее нельзя, покалечить тоже. И все же вспышка, резь в глазах – все по полной программе. Анжелы рядом не было. Там, где минуту назад красовалась вывеска «Гадость Тьмы», теперь в воздухе странно крутились разноцветные обломки, словно их вращал маленький смерч.

Часть сознания говорила Владе, что она получила сильнейший удар светлой магией. Маросейка звенела и качалась, в окнах и витринах до рези в глазах ярко сияли сотни солнц. Современная светлая магия не убивала темного – только лишала его памяти, заставляла растеряться и потерять нить своей сущности на какое-то время. Окажись рядом Ван Хельсинг с осиновым колом – и кто-нибудь вроде Марика Уткина или Ацкого вряд ли бы сопротивлялся путевке во Тьму. Вампир бы оказал сопротивление, и таких ударов магией понадобилось бы около десятка, чтобы застать кого-то из них врасплох. Влада же не испытывала ни боли, ни страха. Главное побочное действие светлой магии – немедленное желание обвинить себя во всем, вспомнить самое плохое о себе и залиться горючими слезами.

Никому не потребовалось тащить ее силой навстречу погибели – все оказалось проще. Удар магией не убил и не покалечил, даже не лишил рассудка. Просто видеть Гильса вдруг стало важнее инстинкта самосохранения. Влада поняла, что почти бегом бежит, забыв про опасность и оставшихся в «Гадости Тьмы» Жорика и Дашулю. Потому что ее ждет Козихинский переулок и старый дом с холодной лестницей.

А за дверью квартиры – тот, у кого надо попросить прощения за все и любой ценой.

Дом в Козихинском переулке был заветным, притягивающим, прекрасным. Влада давно поняла: все, что связано с Гильсом, любая мелочь из разряда обыкновенных и будничных автоматически переходила в притягательные и волнующие. А сейчас, когда мысли туманились светлой магией, – особенно. Кажется, она завернула по дороге в один из ларьков около очередной зловоротни, и домовенок долго ей объяснял, что покупать вампиру, если идешь к нему в гости…

Она даже не задумывалась, как от Маросейки добраться до Козихинского переулка, была уверена, что идет правильно. Вот и тот самый заветный двор, сверкающий хромом байк у стены и темный подъезд, пропахший борщом и кошками.

Такие прекрасные каменные ступени, чудный старый московский дом. Жаль только, что каждая ступенька лестницы напоминает о себе и неприятно саднит разбитое колено. Но это ерунда… Все ерунда, когда идешь к тому, которого хочешь увидеть.

Вот и дверь в квартиру, и злющий паук на ручке. Но, завидев Владу, на этот раз он не зашипел и не выказал агрессии, а метнулся прочь, в темный угол, быстро перебирая лапками по стене. Вот что значит светлая магия, туманившая голову, – пауку без сотоварищей она страшно не понравилась.

Влада толкнула дверь, и та отворилась, приглашая в темное нутро квартиры; ее затянуло туда, как в водоворот. Внутри было совсем темно, и Влада сразу налетела на какую-то табуретку, устроив грохот, и весело рассмеялась, громко обозвав себя неуклюжей. Мозг отчаянно кричал о чем-то, умолял остановиться, вспомнить, очнуться…

«Влада, Влада, опомнись, – твердил настойчивый внутренний голос. – Нельзя было сюда приходить. Что ты делаешь?! Остановись, беги назад…»

– Гильс?.. – Она выдохнула это имя громко, на всю прихожую. – Гильс, ты здесь?

Никто не отозвался, но глаза уже немного привыкли к темноте. За прихожей, сквозь стеклянную дверь пробивался рассеянный свет. Влада бесшумно скинула сандалии и, ступая по полу босиком, направилась туда, по дороге снова чуть не свернув табуретку. За дверью открылась огромная гостиная, залитая полутьмой. Можно было не сомневаться, что это вампирская квартирка, – больше никто не купит себе столько вещей в багрово-красных тонах. Даже занавески на просвет пылали пурпуром, поэтому и воздух в комнате казался вишнево-красным. Эдакая болезненно-сладкая мармеладная трясина, трепещущая полутенями штор на окнах, играющая отсветами бликов на изощренно-выгнутой мебели. Гостиная оказалась пуста, но в квартире явно кто-то был: из соседней комнаты доносилась тихая музыка. Да, Гильс любит такую, лишь вампиры и могут слушать тягучие и изматывающие слух вопли.

Огромный, почти в полстены телевизор, темный экран которого был покрыт толстым слоем мохнатой пыли. Почему бы не остановиться около него и не нарисовать что-нибудь?

– Сейчас нарисуем портрет паука, – тихо засмеялась Влада, водя пальцем по пыльному экрану. Паук получался веселый – с высунутым языком, рожками и хвостиком. Голова кружилась, комната словно качалась, как на качелях. Это продолжалось и продолжалось…

А потом вдруг резко закончилось.

Реальность острым ножом прочертила «до» и «после». И это «после» началось, когда палец дорисовал двенадцатую ногу у веселого паука, собрав пыль под ноготь.

Налетевший бесшабашный сон слетел. Влада очнулась, осознав, что она вторглась в квартиру Мурановых, нарушила все запреты ведьмака, бросила его и Дашулю в магазине на Маросейке.

– Ты пришла делать художественную роспись по пыли у меня дома? – тихо спросил голос за спиной.

Влада обернулась так резко, что волна волос завернулась за плечо и упала обратно. Вот они, два пульсирующих багровых глаза, таких родных и притягательных. Наконец она может смотреть в них, не спрятанных за темными очками, после месяца разлуки…

– Ты меня напугал!

– Влада, не смешно. Ты понимаешь, где находишься сейчас? Что с тобой – ты на всю квартиру пела песню про пауков в мармеладе!

– Пела? В-возможно… – Влада лихорадочно собирала в голове стремительно разбегающиеся в стороны, как разорванные бусины, слова. – Знаешь, я не планировала приходить. Просто так вышло, случайно. Я могу уйти.

– Теперь вряд ли, если это был вопрос, – багровые глаза переместились чуть в сторону. – Чем ты шуршишь?

И правда, чем? Все это время черный полиэтиленовый пакет болтался на локте, а она его даже не замечала. Кажется, купила по дороге фрукты, насоветованные продавцом из ларька. Ах да, гранаты! Вспомнив о них, Влада неловко раскрыла пакет. В полутьме казалось, что гранаты испуганно прижались друг к другу.

• Предыдущая
• 26/106
• Следующая