Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель - Страница 2

• Предыдущая
• 2/121
• Следующая

Конечно, каждый человек на земле властен изменить реальность. Питер и Беатрис много раз обсуждали эту тему. Трудно заставить людей понять, что их жизнь жестока и ограниченна только потому, что они ее так воспринимают. Трудно заставить людей увидеть, что неоспоримые факты существования не так уж бесспорны. Трудно найти слово проще, чем «непреложно», чтобы сказать о «непреложном».

— Может, здесь?

Беатрис не ответила, только положила руку ему на бедро. Он плавно направил машину на стоянку грузовиков. Надеясь, что Господь не запланировал превратить их в лепешку с помощью грузовика весом в сорок четыре тонны.

— Я никогда этого не делал, — сказал он, повернув ключ зажигания.

— Думаешь, я делала? Мы справимся, давай переберемся назад.

Они открыли дверцы, каждый со своей стороны, и встретились через несколько секунд на заднем сиденье. Они сидели, как пассажиры, плечо к плечу. Обивка пахла чужими — друзьями, соседями, прихожанами их церкви, теми, кого им случалось подвезти на дороге. Оттого-то Питер засомневался, сможет ли он заниматься любовью здесь и сейчас. Хотя… было во всем этом и нечто возбуждающее. Они потянулись друг к другу, предполагая нежное объятие, но руки их неуклюже заблудились в темноте.

— Как долго может гореть лампочка, чтобы не сел аккумулятор? — спросила она.

— Понятия не имею, — ответил он. — Но лучше не рисковать. Кроме того, всем проезжающим будет на что поглядеть.

— Это вряд ли, — сказала она, обернувшись к фарам, проносящимся мимо. — Я как-то читала статью о похищенной маленькой девочке. Она ухитрилась выскочить из машины, когда та замедлила ход на дороге. Похититель ухватил ее за шиворот, девочка вырывалась и звала на помощь. Мимо мчался поток машин. Никто не остановился. Потом одного из водителей спросили, почему он проехал и не помог. Он сказал: «Я ехал так быстро, что не поверил своим глазам».

Он неловко заерзал на сиденье:

— Что за жуткая история. И наверно, не самое лучше время вспомнить ее.

— Я знаю, знаю, извини, но я немного… не в себе сейчас. — Она нервно засмеялась. — Так тяжело тебя терять.

— Ты не теряешь меня. Я просто отлучусь на время. И я буду…

— Питер, пожалуйста. Не сейчас. Мы уже покончили с этим. Все, что мы могли сказать, уже сказано.

Она наклонилась вперед, и он подумал, что она сейчас заплачет. Но она всего лишь пыталась выудить что-то между передними сиденьями. Маленький фонарик на батарейках. Она включила его и уложила на подголовнике пассажирского сиденья, но фонарик свалился. Тогда она пристроила фонарик в узком месте между сиденьем и дверцей, наклонив так, что луч освещал пол.

— Вот, и удобно, и свет приглушен, — сказала она опять ровным голосом. — Вполне достаточно для того, чтобы ласкаться.

— Я не уверен, что смогу, — сказал он.

— Ну, там видно будет, — ответила она и начала расстегивать блузку, обнажив белый лифчик и холмики груди.

Она позволила блузке скользнуть с плеч, повела плечами и локтями, стряхивая шелк с запястий. Потом сняла юбку, колготки и трусики одним грациозным и неторопливым движением, крепко сжав резинки пальцами.

— Теперь ты.

Он расстегнул брюки, и она помогла ему их снять. Потом завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, а он постарался поменять позу, чтобы не давить на Би коленями. Голова стукнулась о потолок салона.

— Мы как пара подростков, — посетовал он, — просто какое-то…

Она положила ладонь ему на лицо, прикрывая рот.

— Мы — это ты и я, — сказала она. — Ты и я. Муж и жена. Все хорошо.

Она была нагая, если не считать часов на тонком запястье и жемчужного ожерелья на шее. В свете фонарика ожерелье больше не казалось элегантным подарком на годовщину свадьбы, скорее стало примитивным эротическим украшением. Ее сердце билось так сильно, что грудь ходила ходуном.

— Ну же, — сказала она. — Давай!

И они начали. Прижавшись, они уже не могли видеть друг друга, фонарик сослужил свою службу. Губы слились, глаза закрылись, а тела могли принадлежать всем и каждому со времен Сотворения мира.

— Глубже, — выдохнула Беатрис.

В голосе появилась хрипотца, животная целеустремленность, какой он не слышал до сих пор. Их соития всегда были чинными, дружелюбными, безукоризненно заботливыми друг к другу. Иногда безмятежные, иногда нетерпеливые, иногда даже с некоторыми «элементами акробатики», но никогда не было этого отчаянного «Глубже!».

Скорчившись, неловко упираясь ногами в окно, натирая колени о меховую синтетику заднего сиденья, он старался изо всех сил, но ритм и угол были непривычными, и он неправильно оценил, как долго ей нужно до оргазма и как долго он сможет продержаться.

— Не останавливайся, ну же! Еще, еще!

Но все кончилось.

— Ничего, все хорошо, — наконец сказала она и выбралась из-под него, липкая от пота. — Все хорошо.

Они прибыли в Хитроу задолго до отлета. Регистраторша вернула Питеру паспорт, взглянув на него мельком:

— Билет в один конец до Орландо, Флорида, правильно?

— Да, — отозвался он.

Девушка осведомилась о багаже. Он забросил спортивную сумку и рюкзак на ленту. Все это получилось как-то неловко. Но условия его путешествия были слишком сложными и неопределенными, чтобы рассчитывать дату возвращения. Он предпочел бы, чтобы Беатрис не стояла рядом, прислушиваясь к подтверждению его неминуемого отлета. Хоть бы она не слышала этого «билет в один конец»!

А потом, когда ему вернули билет, конечно, было достаточно времени, прежде чем разрешили посадку. Бок о бок они с Беатрис отошли от стойки регистрации, слегка ослепленные избытком света и чудовищными размерами терминала. Не из-за этого ли флуоресцентного сияния лицо Беатрис казалось осунувшимся и тревожным? Питер обнял ее ниже талии. Она улыбнулась ободряюще, но он не чувствовал бодрости. «ПОЧЕМУ БЫ НЕ НАЧАТЬ ОТПУСК ЭТАЖОМ ВЫШЕ? — соблазняла реклама. — ОТ ИЗОБИЛИЯ НАШИХ МАГАЗИНОВ ВАМ НЕ ЗАХОЧЕТСЯ УЛЕТАТЬ».

В это вечернее время толчеи в аэропорту не было, но все же было достаточно тех, кто катил чемоданы или околачивался в магазинчиках. Питер и Беатрис сели напротив табло, ожидая объявления о том, к какому выходу подали самолет. Не глядя друг на друга, они держались за руки, рассматривая несколько десятков будущих пассажиров, дефилирующих мимо. Из дьюти-фри донеслось хихиканье хорошеньких девушек, одетых как стриптизерши в начале смены и обвешанных пакетами. Они покачивались на высоченных каблуках, с трудом волоча многочисленные свертки. Питер наклонился к Беатрис и прошептал:

— И придет же в голову сесть в самолет с такой тяжестью? А когда они приземлятся и отправятся восвояси, то еще чего-нибудь прикупят по дороге. Гляди, они уже еле передвигаются.

— Ага.

— Но вот в этом-то все и дело. Может, это зрелище здесь нарочно для нас? Грандиозная непрактичность во всем, вплоть до дурацкой обувки. Только для того, чтобы все знали: эти девушки так богаты, что им не надо беспокоиться о реальном мире. Богатство делает их иными существами, экзотическими созданиями, которым не обязательно функционировать как люди.

Би покачала головой.

— Эти девушки не богаты, — сказала она. — Богатые не путешествуют группами. И богатые женщины не ходят, как будто они впервые встали на каблуки. Эти девушки просто молоды и получают удовольствие от покупок. Для них это приключение. Они красуются друг перед другом, а не перед нами. Мы невидимки для них.

Питер взглянул на девушек, враскачку шедших к кофейне «Старбакс». Их ягодицы трепетали под мятыми юбками, а голоса звучали пронзительно, выдавая провинциальный акцент. Би права.

Он вздохнул и сжал ей руку. Как он будет обходиться без нее там, куда он едет? Как он управится без нее, не имея возможности обсудить свои ощущения? Она одна останавливала его, когда он нес вздор, она обуздывала его привычку создавать грандиозные всеобъемлющие теории. Она заземляла его. Если бы она была рядом в его миссии, это стоило бы целого миллиона долларов.

• Предыдущая
• 2/121
• Следующая