Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель - Страница 26

Дорогой Питер, — писала Беатрис.

Я люблю тебя и надеюсь, ты в полном здравии, но я должна начать письмо с плохой новости.

На Мальдивах случилась ужасная трагедия. Цунами. И на пике туристского сезона. Все было забито туристами, народу в общей сложности с треть миллиона. Было. Знаешь, обычно газеты и телевидение сообщают о количестве погибших. В этом случае они говорят, сколько могло ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ. Теперь там просто болото, полное трупов. Смотришь новости, но принять не можешь. Все эти люди со своими причудами, и семейными секретами, и особенными прическами, и т. п. превратились в огромную трясину, мясное месиво, и так на мили и мили вокруг.

На Мальдивах множество островов (БЫЛО множество островов) — большинство из них всегда под угрозой затопления, так что государство много лет убеждало население переехать на самый большой и защищенный атолл. И так совпало, что там снимали документальный фильм о том, как несколько жителей на одном из островков протестуют против переселения. И камера как раз давала панораму, когда пошла волна. Я видела клипы на телефоне. Поверить в это невозможно. Американский диктор говорит о рощах папайи, а в следующую секунду — тьма-тьмущая морской воды обрушивается на экран. Спасатели вытащили нескольких американцев, кое-кого из туристов, нескольких местных. И камеры, конечно. Звучит цинично, но я думаю, они сделали все, что могли.

Мы в нашей церкви думаем, что можно сделать. Посылать туда людей бессмысленно. Мы ничем не поможем. Большинство островов снесло подчистую. Просто бугорки в океане. Возможно, и большие острова никогда не восстановятся. И вода загрязнена. Там уцелел только один дом, в котором можно жить. Там негде приземлиться самолету, негде развернуть госпиталь и даже невозможно похоронить мертвых. Вертолеты кружат в небе, как чайки над нефтяным пятном, полным дохлой рыбы. Так что все, что нам остается, — это молиться о родственниках погибших мальдивцев, где бы они ни были. И может, со временем обнаружатся те, кто спасся.

Мне жаль, что я начала с этого, но ты же понимаешь, что мои мысли и сердце полны только этим. Но это не значит, что я не думаю о тебе.

Я скучаю по тебе, — писала Беатрис. — Эта мальдивская история так не расстроила бы меня, если бы ты был здесь. Расскажи мне больше о твоей миссии. Может быть, она непомерно тяжела? Помни, что неожиданные открытия часто происходят именно тогда, когда все кажется невозможным. Именно тот человек, который настаивает на том, что ему не нужен Бог, больше всего хочет Его и нуждается в Нем.

Джошуа все так же бесится. Я серьезно подумываю, чтобы за ужином подмешать ему в молоко снотворное. Или огреть его пестиком по голове, когда он снова разбудит меня в четыре утра. В качестве альтернативы можно изготовить куклу с тебя ростом и положить рядом с собой в постель. Может, это его и одурачит. Но не меня, увы.

У Миры сейчас все налаживается. Я познакомилась с одной женщиной по имени Хадиджа — она соцработник и сотрудничает с имамом местной мечети, куда ходит Мира. В основном мы пытаемся представить ему всю ситуацию как проблему порядочности (жестокость мужа, неуважение), а не как конфликт религий. Представляешь, насколько это непростая дипломатия — больше похоже на посредничество между Сирией и США. Но Хадиджа блестяще справляется.

Из СШИК мне сообщили, что с тобой все в порядке. Откуда они знают? Я полагаю, что они говорят, что могут проверить, не испарился ли ты. Сообщение прислал Алекс Грейнджер. Как и когда вы с ним встретились? Скажи ему, что писать «коперироваться» — неверно. Или это упрощенный вариант слова по-американски? Зараза я, да, я зараза, зараза! Но я была терпима весь день, честно! (Очень трудная новая пациентка в палате. Предполагается, что ее сюда доставили из психушки из-за недомогания, но на самом деле, видимо, не знали, как от нее отделаться.) Все равно, похоже, я взъярилась на человека за каких-то три минуты, позволив себе распуститься. Но я не буду больше, конечно. Я буду добра даже к Джошуа, когда он СНОВА разбудит меня ни свет ни заря.

А если серьезно, то я скучаю по тебе ужасно. Если бы я могла провести хоть несколько минут в твоих объятьях! (Ладно, ну — час.) Погода лучше, прелестное солнце сегодня, но меня оно не радует. Пошла в универсам за успокоительной пищей (шоколадный мусс, тирамису, ну ты понимаешь…) Оказалось, что множество людей рванули туда за тем же самым. Все, что я хотела, уже раскупили, полки пусты. Остановилась на рулете с жалким подобием крема внутри.

Голова забита мальдивской трагедией, живот — десертом. Какие же мы счастливые люди в нашей западной песочнице… Мы смотрим передачи о чужеземных мертвецах, а потом идем слоняться по универмагу в поисках любимых игрушек. Конечно, когда я говорю «мы», я тебя туда не включаю. Ты далеко от мирских забот. Далеко от меня.

Не обращай внимания на это мое нытье. Завтра я буду в порядке. Дай знать, как твои дела. Я так горжусь тобой.

Поцелуи, обнимашки (если бы!).

P.S. Не хочешь котика?

Моя любимая Би, — написал он.

Даже не знаю, что сказать. То, что случилось на Мальдивах, ужасно. Размах такой трагедии почти невозможно представить. Я молюсь за них.

Я первый раз встретился с оазианским обитателем, — продолжал он, веря, что Би поймет.

Вопреки моим самым жутким опасениям они жаждут Христа. Они знают о Библии. У меня не было с собой экземпляра при встрече — будет мне наука никогда с ней не расставаться! Даже не знаю, почему я оставил ее дома. Наверное, я полагал, что первый визит будет в основном рекогносцировкой и что меня встретят недоброжелательно. Но, как сказал Иисус в Евангелии от Иоанна: «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца — и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве»[7].

Что касается поселения, то оно не такое, как я ожидал. Никакой индустриализации — так мог выглядеть Ближний Восток в Средние века (с другой архитектурой, конечно). Естественно, нет электричества! И еще это место Бог знает где, очень-очень далеко от базы СШИК. Я думаю, что будет неудобно жить на базе и ездить туда-сюда каждый день. Мне надо решиться и жить с оазианцами. И чем раньше, тем лучше. Я еще не обсуждал эту прозу жизни ни с кем. (Да-да, я знаю… ты мне здесь нужна, как никто. Но и Бог знает, что в практических областях я беспомощен.) Я должен верить, что все наладится. И кажется, тут много оснований надеяться, что так и будет!

Оазианцы, если предположить, что тот, которого я встретил, типичный оазианец, — люди среднего роста и похожи на нас удивительно, исключая лица, которые выглядят ужасно, я даже не могу описать насколько, — они напоминают эмбрионы. Непонятно, на что смотреть, когда говоришь с ними. Они говорят по-английски с сильным акцентом. Ну, тот, которого я встретил, говорит с акцентом. Может, он только один и говорит по-английски и мое первоначальное предположение, что пройдет несколько месяцев, пока я смогу начать что-то делать, оправдается. Но чувствую, что Господь уже потрудился здесь, и больше, чем я могу себе представить.

Ладно, я вернусь туда, как только смогу. Я хотел сказать «завтра», но, учитывая длину здешнего дня, который тянется несколько наших дней, слово «завтра» становится проблематичным. Надо бы мне усвоить, как персонал СШИК справляется со временем. Наверняка у них есть решение. Я спрошу Грейнджер по пути, если вспомню. Мой разум слишком возбужден, как ты понимаешь! Я полон рвения вернуться в поселение и занять место среди этих потрясающих людей и удовлетворить их жажду Христа.

И что за привилегия…