Книга странных новых вещей - Фейбер Мишель - Страница 61

• Предыдущая
• 61/121
• Следующая

Пот сочился со лба прямо в глаза. Питер поморгал, и мир обрел очертания. Дитя, сидевшее перед ним, не было им самим в восьмилетнем возрасте. И не дитя это было. Это был Любитель Иисуса-Семнадцать, создание, не похожее на него почти во всем, за исключением того, что оно (вернее, он или она) сидело, скрестив ноги и сжав руки, и молилось. Шпинатно-зеленая ряса и такого же колера башмаки, хотя и с коричневыми крапинками грязи. Солнце висело почти прямо у нее над головой, сгущая тень под капюшоном, мрак поглотил ее лицо.

— О чем вы задумались, Любитель Иисуса-Семнадцать? — спросил Питер.

Как всегда, повисла пауза. Оазианцы не привыкли думать о раздумьях, или, может быть, им просто было тяжело перевести свои мысли на английский.

— Пока ?ы не пришел, — сказала Любитель Иисуса-Семнадцать, — мы были одинокие и слабые. ?еперь, вме??е, мы сильные.

Ну не мука ли, что ее речевой аппарат, или голосовые связки, или чем там она говорила, мог произнести слова «были» и «одинокие», а слова «вместе» и «сильные» она почти не в состоянии была выговорить? Ее фигурка была такой хрупкой, и вся она казалась такой уязвимой, но ведь и все остальные, сидевшие вокруг нее, были хрупки и уязвимы на вид: такие тоненькие руки, узкие плечики и громоздкие рукавицы и башмаки. Наверное, он — настоятель племени детей и сморщенных старичков, племени, утратившего всех своих мужчин и женщин нормальных размеров.

Конечно, несправедливо было видеть их такими, это был полный провал всех его стараний считать их тела нормой, а свое собственное — отклонением. Он изо всех сил перестраивал свое видение, пока сотня с лишним существ, сидевших перед ним на корточках, не выросла до зрелого масштаба, а сам он не превратился в громадное чудище.

— Книга, — попросил Любитель Иисуса-Один со своего места, где-то поближе к середине паствы. — Дай нам ?лово из Книги.

— Из Книги, — согласно отозвалось множество голосов, с облегчением (вероятно) озвучивая два слова, которые их не унижали.

Питер склонил голову, давая понять, что подчиняется. Он всегда держал под рукой свою Библию — спрятанная в пластиковый футляр, она лежала в рюкзаке, подальше от воздействия влаги, и каждое явление Книги на свет божий вызывало среди прихожан благоговейный шепот. Но зачастую ему не нужно даже было ее вытаскивать, потому что он был исключительно памятлив на тексты Писания. Вот и сейчас он заглянул вглубь своей памяти и почти мгновенно отыскал нечто подходящее — из Послания Павла к ефесянам. Мозг его, вне всякого сомнения, был диковинным органом, иногда Питер воображал его в виде червивого кочана цветной капусты, покрытого язвами и шрамами, оставленными прошлой жизнью, но в другое время тот походил скорее на просторное хранилище, где каждый стих в нужный момент возникал как на витрине, уже выделенным.

— Итак, вы уже не чужие и не пришельцы, — процитировал он, — но сограждане святым и свои Богу; быв утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святый храм в Господе; на котором и вы устрояетесь в жилище Божие.

Ропот одобрения, даже удовлетворения хлынул к нему из гущи разноцветной толпы, сидящей напротив. Библейские строки действовали словно сладчайшее хмельное питье, пущенное по кругу. Это было вино короля Якова — подлинник. Конечно, оазианцы были благодарны Питеру за адаптированные брошюры, которые тот приготовил для них. Страницы их уже были порядком замусолены, расползались от влаги, а слова распевались и декламировались все эти долгие, душистые дни, которые он провел со своей паствой. И все же Питер признавал, что книжки не стали именно таким подспорьем, каким они ему представлялись поначалу. Они называли их «Наше ручное ?лово»; сначала эта фраза его восхищала, пока он не осознал, что таким образом подчеркивается разница между брошюрами и подлинной Книгой Странных Новых Вещей. Рукотворные буклеты воспринимались как доморощенное пиво, самогонный компромисс, в то время как внушительный «король Яков», в переплете из искусственной кожи, украшенном золотым тиснением на корешке, с целомудренной категоричностью считался Истинным Источником.

Теперь, напившись стихов из Послания к ефесянам, оазианцы были по-настоящему удовлетворены. Их головы в капюшонах склонились ниже, погрузив их лица в еще более глубокую тень. Сложенные в молитве руки осторожно гладили колени, словно заново прослеживая и смакуя ритм услышанных строк. Такие утонченные движения были для них все равно что громкие возгласы «Аллилуйя!» для южной конгрегации баптистов.

Будучи большим почитателем Библии короля Якова, Питер все-таки был ошеломлен благоговейным трепетом, который она вызывала среди его паствы. Ведь это был всего-навсего перевод, претендующий на аутентичность не более, чем множество других переводов. Ни Иисус никогда не говорил на английском языке эпохи короля Якова, ни Павел, ни проповедники Ветхого Завета. Понимали ли это оазианцы? Он сомневался в этом. К стыду своему, ибо как только тебя осеняет, что каждый, кто не говорит с рождения на ханаанейском иврите, эллинском греческом или галилейском арамейском, находятся в равном ущербном положении, ты успокаиваешься и почитаешь Писание на своем родном языке таким же верным, как и переведенное на любой другой язык. Однако он подумал, что обнаружил в оазианцах то же чувство неполноценности, которое беспокоило и его самого. Он не хотел уподобляться старомодным империалистическим миссионерам, этаким Моисеям, щеголяющим в костюме цвета хаки и свято уверенным, будто они — соплеменники Иисуса, а Бог — чистокровный англичанин.

Он хотел бы мягко освободить оазианцев от иллюзий в их слепом поклонении Книге, доходчиво рассказав о разных языках, предшествовавших тексту семнадцатого столетия, но решил, что такая лекция только все усложнит, особенно ввиду того, что оазианцы очень привязаны к ключевым цитатам, выученным еще при Курцберге, а Курцберг был ярым фанатом короля Якова. Ничего удивительного. Любой христианский проповедник, любящий язык, влюблен в Библию короля Якова. Перед ее ритмом просто невозможно устоять. Так, может быть, для этих людей чтение стопроцентной яковитской Библии, а затем толкование ее на простом английском языке — единственно верный путь познания?

— Здесь святой Павел говорит своим друзьям, — объяснил Питер, — что, как только вы услышали слово Божье, уже не важно, что вы чужестранцы, не важно, как далеко вы живете. Вы становитесь частью сообщества христиан, всех христиан, которые когда-либо существовали, включая и тех, кто жил в те времена, когда Иисус ходил по земле. Потом Павел сравнивает нас с домом. Домом, построенным из множества кирпичей или камней, пригнанных друг к другу, чтобы создать большое здание, и все мы — камни в стенах этого дома, который строит Бог.

Десятки капюшонов качнулись, соглашаясь:

— В?е мы — камни.

— Мы выстроили нашу церковь вместе, — сказал Питер, — и это прекрасно.

Почти с хореографической синхронностью все оазианцы повернули голову и посмотрели на церковь, здание, которое они почитали настолько, что входили туда лишь во время служб, хотя Питер и внушал им, что они должны считать церковь своим домом.

— Но вы — все вы, кто собрался здесь сегодня, сидя прямо под солнцем, — вы и есть настоящая церковь, которую выстроил Бог.

Любительница Иисуса-Пять, как всегда в первом ряду, закачалась, всем телом выражая несогласие.

— ?ерковь — э?о ?ерковь, — заявила она. — Мы — э?о мы. Бог — э?о Бог.

— Когда мы исполнены Духа Святого, — сказал Питер, — мы можем превзойти самих себя, мы можем быть Богом в действии.

Любительница Иисуса-Пять не уступала.

— Бог никогда не умирае?, — сказала она. — Мы умираем.

— Наши тела умирают, — ответил Питер, — а наши души живут вечно.

Любительница Иисуса-Пять ткнула обернутым кожей пальцем прямо Питеру в грудь.

— ?вое ?ело не умираю?, — сказала она.

— Конечно, и мое тело умрет, — сказал Питер. — Я только плоть и кровь, как и любой другой.

• Предыдущая
• 61/121
• Следующая