Дюна: Дом Коррино - Герберт Брайан - Страница 15
- Предыдущая
- 15/149
- Следующая
Как только граф Хазимир Фенринг вернулся с Икса, Шаддам, не медля ни секунды, повел своего друга и главного советчика в сырые, скудно освещенные катакомбы.
— Так-то ты празднуешь триумфальное возвращение своего министра по делам пряности? Тащишь меня в заплесневелые древние крипты, хм-м?
Шаддам отпустил обычную охрану, и сейчас двоих мужчин сопровождали только тусклые, фиксированные к стенам винтовой, ведущей вниз лестницы, светильники.
— Мы часто играли здесь, когда были детьми, Хазимир. Когда я спускаюсь в некрополь, меня охватывают ностальгические чувства.
Фенринг согласно кивнул своей непропорционально большой головой. Широко открытые глаза метались из стороны в сторону, делая их обладателя похожим на настороженную птицу, которая в каждом темном углу ищет убийц или спрятанные ловушки.
— Наверное, именно здесь у меня выработалась привычка рыскать в темноте?
В голосе Шаддама появились жесткие, подобающие императору, нотки.
— Кроме того, это единственное место, где мы можем побеседовать, не боясь быть услышанными. Нам с тобой надо обсудить одно очень важное дело.
Фенринг понимающе хмыкнул и приготовился слушать.
В незапамятные времена, сразу после перенесения столицы империи с погибшей Салусы Секундус, в этом некрополе, под громадной каменной плитой, первым был похоронен Хассик Коррино III. В течение последующих тысячелетий здесь хоронили многочисленных императоров из Дома Коррино, их наложниц и даже незаконнорожденных детей. Некоторых мертвецов кремировали и засыпали прах в урны. Кости других закапывали в землю, воздвигая над могилами фарфоровые памятники. Несколько правителей были захоронены в прозрачных саркофагах, окруженных нуль-энтропийным полем, предохранявшим тела от распада и тлена; они останутся в веках даже тогда, когда в памяти потомков изгладится всякое воспоминание об их достославных деяниях.
Фенринг и Шаддам прошли мимо старой мумии злобного Мандиаса Грозного, вход в саркофаг которого охраняла его же статуя в натуральную величину. Как гласила надпись на гробнице, «это был император, заставлявший трепетать целые миры».
— Меня это не впечатляет. — Шаддам посмотрел на высохшие мощи. — Сейчас его вряд ли кто-нибудь помнит.
— Это потому, что ты никогда не отличался прилежностью, изучая имперскую историю. — Фенринг тонко улыбнулся. — Разве это место не напоминает тебе, что все люди, и ты в том числе, смертны, хм-м?
В свете тусклых ламп было видно, какую недовольную гримасу скорчил император, услышав эти слова. При приближении людей в разные стороны по темным щелям разбегались многочисленные твари: пауки, грызуны, скарабеи-мутанты, ухитрившиеся выжить, поедая остатки сохранившейся мертвой плоти.
— Я не ошибся, узнав о существовании незаконного сына Эльруда, хм-м? Как могло случиться, что этот факт так долго оставался скрытым от нас?
Шаддам вскипел.
— Откуда ты все знаешь?
— У меня есть уши. — Да, и слишком большие.
— Но они служат только вам, сир, разве не так, хм-м?
Фенринг продолжал говорить, не дав императору уклониться в сторону:
— Представляется, что этот Тирос Реффа не имеет ни малейшего желания претендовать на твой трон, но настает время большой смуты, и его могут использовать как знамя мятежные семейства.
— Но я — истинный император!
— Сир, когда Ландсраад клянется в верности Дому Коррино, он не имеет в виду верность лично вам. Вы ухитрились вызвать недовольство и раздражение большинства могущественных аристократов.
— Хазимир, я не обязан волноваться по поводу ущемленного эгоизма моих подданных.
Шаддам еще раз взглянул на могилу Мандиаса и сквозь зубы помянул недобрым словом своего престарелого отца Эльруда, который прижил сына от наложницы. Не должны ли императоры предохраняться во время совокупления?
Шли столетия, мертвых становилось все больше, и некрополь приходилось постепенно углублять, заполняя телами все новые и новые крипты. На самом нижнем, новом уровне Шаддам прочел имена знакомых ему предков.
Впереди высился свод склепа, где покоился прах деда Шаддама, Фондиля III, прозванного Охотником. По сторонам глубоко утопленной металлической двери стояли два чучела свирепых зверей, убитых на охоте этим императором: шипастая экадрофа с высоких плато Эказа и кистеухий саблезубый медведь с III Дельта Кайзинга. Прозвище свое Фондиль, однако, получил не за свои лесные подвиги. Прославился он прежде всего своей охотой на людей, способностью вынюхивать и уничтожать врагов. Читать о его крупных играх было настоящим удовольствием.
Шаддам и Фенринг прошли мимо множества гробниц и склепов детей и братьев и наконец остановились перед идеализированным скульптурным изображением первого наследника Эльруда кронпринца Фафнира. Много лет назад смерть Фафнира (случайность, подстроенная юным Фенрингом) открыла Шаддаму путь к трону. Благодушный и самодовольный Фафнир так и не понял, насколько опасным может быть маленький друг его родного брата.
Только подозрительный Эльруд мог верно угадать, кто стоит за убийством его старшего сына. Хотя мальчики так и не сознались в содеянном, Эльруд, понимающе покашливая, часто говорил Шаддаму: «Самое главное, это доказывает, что ты умеешь принимать трудные решения. Но не спеши взваливать на свои плечи ответственность императорской власти. Мне осталось править еще много лет, а ты должен смотреть на меня, как на пример для подражания. Смотри и учись».
И вот теперь Шаддаму приходится переживать из-за этого бастарда Реффы.
Наконец он привел Фенринга к гробнице, где был захоронен прах самого Эльруда, к сравнительно маленькой нише, украшенной сверкающим алмазным плазом, покрытым искусной сканью и драгоценными каменьями — достаточный показатель скорби Шаддама по поводу утраты «возлюбленного отца».
Сопровождающие светильники остановились, направляя янтарный свет на место упокоения праха отца Шаддама. Император бестактно облокотился о постамент памятника. Старика кремировали, чтобы врачи Сук не смогли докопаться до истинной причины смерти.
— Двадцать лет, Хазимир. Как же долго мы ждали, когда тлейлаксы создадут синтетическую пряность.
Взор Шаддама оживился, глаза загорелись.
— Что ты узнал? Скажи мне, что мастер-исследователь готов приступить к полномасштабному производству. Я уже устал ждать.
Фенринг несколько раз шлепнул себя по нижней губе.
— Аджидика прилагает все усилия, чтобы убедить нас в Успехе дела, сир, но я не убежден, что вещество прошло все необходимые испытания. Спецификацию продукту должны присвоить мы, и только мы. Амаль заставит всколыхнуться всю галактику. Мы не смеем допускать тактических ошибок. — Но какими могут быть эти ошибки? У мастера было двадцать лет на проведение тестов. Он утверждает, что амаль готов.
Фенринг окинул Шаддама удивленным взглядом, который он не смог скрыть, несмотря на тусклый свет. — И ты поверил словам тлейлакса?
Фенринг чуял запах смерти и формалина, пыли и нервного пота Шаддама.
— Я предлагаю проявить осмотрительность и осторожность, разве я не прав, хм-м? Сейчас я занят проведением заключительных анализов, которые предоставят нам все необходимые доказательства.
— Да, да, ты прав, но не надо перегружать меня подробностями. Я читал доклады Аджидики и с трудом понял только половину того, что он пишет.
— Тебе остается потерпеть еще месяц, Шаддам, от силы два. Охваченный нетерпением и мрачными размышлениями, узколицый Шаддам принялся мерить широкими шагами крипту. Фенринг попытался определить глубину переживаний друга. Светильники, настроенные двигаться за Шаддамом, не могли успеть за императором, ходившим взад и вперед по тесному ограниченному пространству.
— Хазимир, я смертельно устал от всяческих предосторожностей. Всю жизнь мне приходится ждать: ждать смерти брата, ждать смерти отца, ждать появления на свет сына! И теперь, когда я сижу на троне, мне приходится ждать появления амаля, чтобы получить наконец власть, которой достойны императоры из Дома Коррино.
- Предыдущая
- 15/149
- Следующая
