Фактор «ноль» (сборник) - Дантек Морис - Страница 59

• Предыдущая
• 59/98
• Следующая

Для начала все, раздевшись догола, встают на колени, прямо на снегу. Каждый, кто медлит с исполнением приказа, немедленно наказывается пулей в голову.

Затем – по одному, по одной – матрикулярным номерам разрешается подняться. И тут на сцене появляется наша подруга-судья.

Босые ноги на снегу, колючая проволока, руки за спиной, полная нагота, и это все лишь предварительные ласки. Вы, в канадской полиции, уж должны это знать.

Вы видели хотя бы один эпизод холокоста?

Конечно, весь смысл в том, что предварительные процедуры длятся неизмеримо дольше, чем само умерщвление.

Необходимо, чтобы судья стала привилегированным живым свидетелем. И главное, чтобы этот опыт остался навсегда в ее памяти. Для этого недостаточно быть просто свидетелем. Быть жертвой, кстати, тоже.

Дьявол (будем говорить о нас как о единой «семейной» сущности) обладает часто неожиданными возможностями.

Опыт – совершенно невыразимый и, следовательно, незабываемый – дает ужас в квадрате.

Появляющийся тогда, когда ты одновременно становишься и жертвой, и палачом.

Поскольку эта судья капитулировала перед абсурдностью законодательства, написанного для счастливых дураков и педофилов, подчинилась указам секты иллюминатов[65], которых в таком большом количестве поставляет созданная нами эпоха, она отныне должна встать на мою сторону. Опыт останется навсегда отпечатанным в ее памяти. В ее теле.

Ей пришлось связать по рукам и ногам всех этих людей, уже не существующих.

Теперь она должна будет убить несколько десятков из них. Я не пощажу ее даже тогда, когда дело дойдет до стариков, детей, младенцев. Если, конечно, кто-нибудь из них переживет долгие часы предварительной гипотермии.

Она знает, что ждет ее в противном случае. Я и ее заставил прочесть список.

Быть может, некоторые мои друзья-читатели ничего не знают об этом деле? Позвольте мне, господа баронеты нашего Мира, воспользовавшись режимом украденного у вас нереального времени, в нескольких словах объяснить суть вещей. Я не стремлюсь к некоей точности описания событий, но может так случиться, что с помощью этих описаний я вобью крепкий клин в основу убеждений моих читателей. Их сомнения будут расти до тех пор, пока у них самих не возникнет однажды искушения стать временно исполняющими обязанности.

Люди часто думают, что для того, чтобы вырастить хорошего убийцу, то есть человека жестокого, но совершенно бесстрастного, нужно с самого начала иметь дело с какой-то несокрушимой скалой. Это серьезная ошибка. Мы с Братом хорошо знаем истинный рецепт приготовления настоящего убийцы, ибо именно так был создан я. Возьмите невинного ребенка и повторяйте ему, что мир прекрасен, а люди – добры. Повторяйте это ему без конца до тех пор, пока он не станет в этом полностью убежден. Потом перенесите этого молодого, подающего надежды поэта к подножию креста, на котором мой Брат помог человеку казнить Христа. Дайте ему возможность досмотреть спектакль до конца, до плевков и оскорблений со стороны толпы. А потом дайте ему вилку.

Вот кто я такой – маленький мальчик с вилкой. Я – то, что вы из меня сделали. То, что вы разрушили. И сделали заново. Я – маленький мальчик с вилкой, вонзенной в глаз проходящему мимо преподавателю, школьному товарищу, подружке, всему классу, а потом – целой толпе.

Можно убить целую толпу одной вилкой, поскольку толпа – всего лишь агрегат, состоящий из страха и подлости вплоть до атомов.

Но в царствование моего Брата, надо заметить, толпа сохраняет все шансы на победу, и маленький мальчик с вилкой сильно рискует, тем или иным образом, тоже оказаться распятым на кресте. К счастью, мой Брат убивает лишь невинных.

Царствование моего Брата явилось абсолютным торжеством совершенно ничтожных посредственностей над любой душой, способной хотя бы в течение секунды блеснуть своей оригинальностью.

Вот почему мой Брат оделяет всех неограниченной свободой бесплатно – для того, чтобы она потеряла всякую ценность. Вот почему он помогает строить такое количество церквей для рыночных богов, вот почему он уверяет толпу в том, что она – глас истины.

Так появились бедные лоботомированные хиппи Храма Высшего Создателя и их гуру, дурак из Калифорнии, сбежавший в Британскую Колумбию и занявшийся там своим весьма доходным религиозным бизнесом. В тысяча девятьсот девяносто девятом году, после шести лет брака и появления на свет троих детей, один из которых родился во Франции, смешанная франко-квебекская пара попалась в сети этих микроцефалов трансцендентности. Мать, француженка, довольно быстро почувствовала подвох и попыталась вырваться оттуда. При содействии отца, уроженца Квебека, пылкого поклонника «космического пророка», Храм смог отреагировать должным образом. Ему удалось разлучить мать с мужем и детьми, вынести решение о разводе, затем, благодаря моему Брату и его неоценимой помощи, Храм легко перешел на следующий уровень. Он попытался поместить мать в психиатрическую лечебницу, основываясь на ее упорном желании увидеться с детьми, оставшимися с отцом внутри секты, и на одной плохой истории из ее молодости. По решению госпожи судьи правота секты была признана по всем пунктам, она добилась лишения матери родительских прав. Мать провела в больнице долгие недели, ее выслали во Францию. Пресса Квебека обрушилась на нее с яростью, которая отчасти и стала причиной, толкнувшей меня к сожжению всех штаб-квартир печатных мерзостей города Монреаль. Затем я подарил себе небольшой отдых. Среди тех, кого я сначала заставил раздеться на снегу, а потом украсил колючей проволокой, придав им сходство с искусственными новогодними елками, оказался журналист Лорен Тюмблетон. Это он на протяжении всего дела систематически порочил репутацию матери, призывал к «свободе религии» и клеймил «фанатизм и необразованность».

Поэтому я не только раздел его, но и при помощи самых лучших хирургических инструментов отрезал ему язык, который потом пришил поперек рта. Теперь он сможет, наверное, кричать, но это будет похоже на тявканье, которое он заставлял меня терпеть каждый раз, когда я натыкался на его заметки.

Нам с Братом в тысячу раз больше нравится законченный палач, чем вот такой мелкий таракан, убивающий опосредованно, с помощью слов, напечатанных на переработанной бумаге.

Потому что мы гораздо человечнее, чем вы все, вместе взятые: наши слова убивают сразу.

Доказательство тому находится у вас перед глазами. Осмотрите внимательно места попадания патронов в голые мужские и женские тела, лежащие на снегу. Оцените совершенное сочетание кроваво-красных пятен и окружающего белоснежного пейзажа. Мы никогда не забываем об эстетике. Нельзя ли нам получить какую-нибудь помощь со стороны министерства не-образования, появлению которого мы способствовали?

Признайтесь, что мы умеем при помощи наших услужливых агентов достигать в современном искусстве результатов, решительно превосходящих все, что можно вообразить себе, даже в Нью-Йорке, Париже или Калифорнии. Деятели семидесятых годов остались далеко позади! Смерть всех этих «невинных» людей впечатляет больше, чем вульгарная автокатастрофа автобуса на дороге во время отпусков. Я уверен, что в глубине души эти люди благодарны нам, несмотря на то что их конечности совершенно посинели от холода, а все маленькие дети уже умерли.

Я тогда внимательно следил за деталями дела, вплоть до самого самоубийства матери в Марселе. Мой тайный Старший Брат наблюдал, как члены Храма праздновали свою судебную победу, а помощник прокурора переспал с судьей в мотеле недалеко от Квебека.

Мой Брат никогда ничего не забывает. Судья и «создателисты» отлично на него поработали.

И он в ответ поработает на них с великим усердием.

Это усердие – я.

Это я босыми, исцарапанными колючей проволокой ногами стою на снегу, это я протягиваю винтовку с оптическим прицелом госпоже судье, а сам прижимаю к ее лбу дуло большого пистолета «Desert Eagle» калибра «44 магнум».

• Предыдущая
• 59/98
• Следующая