Олег Рязанский - Дитрих Галина Георгиевеа - Страница 5
- Предыдущая
- 5/70
- Следующая
– Батюшки! – завопил стольничий, – вчерась вечером с виночерпием мы собственными руками перетащили на чердак двадцать два полнехоньких бочоночка, а сейчас в наличии лишь один да и тот с дыркой!
– Перестань орать, – наступил ему на ногу дознаватель Щур, – и объясни толком, зачем нужно было перетаскивать бочоночки на чердачный сквозняк, если им место в подвале с одной и той же температурой?
– Потому, – затрепетал голосом стольник, – что подземные грунтовые воды вышли из-под контроля земли, угрожая затоплением погреба, и чердак оказался самым подходящим местом для временного пребывания бочоночков. Сам князь наш, Дмитрий Иваныч, отдал такое распоряжение.
– Я? – удивился князь московский и устремил взгляд на дознавателя. Тот понял и мигом взял расследование в свои руки. Для начала так встал на пороге, чтобы всяк входящий обязательно споткнулся о его ногу, отчего заранее приготовленный ответ в момент вылетал из головы входящего. Во-вторых, смотрел сквозь увеличительный глаз таким образом, что окончательно подавлял волю к лжесвидетельству. Веревочка в руках Щура крутилась, вертелась и, наконец, завязалась узлом на личности отсутствующего племянника виночерпия. Виночерпий без устали головой о стенку бился, пока Щур выяснял облик племянника. По словам виночерпия, племянник худосочен, голенаст, безбров, нос сливой с двумя дырочками и живет не в Москве, а в Переяславль-Залесском, в семидесяти верстах отсюда! А по описанию посторонних незаинтересованных лиц, племянник лопоух, броваст, носаст, с испепеляющим огнем во взоре! Не иначе, как происки нечистой силы, подумали все, кроме дознавателя, а стольничий тоже ударился лбом о стену:
– Где мои двадцать пять бочоночков просмоленных? Чем теперь буду людей опаивать?
– Остынь, – наступил ему Щур на ногу, – лет двести тому назад князь Изяслав в распрях ворвался на конях в Путивль-город, вотчину своего брата Святослава! Пограбил город, пригород, церковь, из княжьих погребов выволок двести бочек медовухи, а ты голову бьешь из-за каких-то двадцати! Твое дело давать правдивые показания, а не вышибать последние мозги!
Убрал Щур свою ногу с чужой ноги, обернулся к Дмитрию Ивановичу:
– Яснее ясного – на чердаке тати ночные орудовали. Числом не менее трех. Один забрасывал аркан с крюком на зубец кремлевской стены, откуда бочоночек самоходом катился вниз. По другую сторону стены – второй соучастник. Примет бочоночек, третьему передаст. Тот грузит бочоночек на телегу. Для самовывоза. Остается проверить версию, а заодно и погреб.
Проверили и обогнув овчарню, бочарню, пекарню, вышли из кремлевских ворот на кремлевскую набережную. С порубленными соснами для нужд отопления, с отходами рыбной и сельскохозяйственной продукции и прочими свалками. От и до. Воняет – дышать нечем! Для уточнения своей версии Щур носом к земле пригнулся, чуть не пластается в предвкушении результата:
– За ночь торная тележная колея не претерпела изменений, как и следы человеческие. Двое из них – лапотники, а третий, чую по запаху, в сапогах дегтем промазанных. Вот этого татя, в сапогах, и будем искать. По оставленным индивидуальным следам. По каблуку левой ноги наружу стоптанному. Из-за плоскостопия. Наследственного. По такой примете я злоумышленника и через десять лет отыщу. Срисую, замерю, предъявлю… Где-то такие следы мне уже встречались…
– Щур, очнись, ты в своем уме? Это же мои следы, я утром сюда по нужде бегал!
– То-то они показались мне знакомыми… Но ничего страшного. По другому следу пойдем. По кровавому. Один из татей неосмотрительно малой кровью плевался, что бывает, ежели зуб выбит. Поскольку обнаруженных драк с кровопролитием не учтено со вчерашнего вечера, то зуб, следовательно, выбит не в драке, а вырван зубодером по причине гнилости. Отыскать того, у кого зуб в свежем отсутствии – дело плевое…
Виночерпий поразился ходом блистательного рассуждения и решил внести добавление:
– По моему разумению, не чужие тати орудовали, а свои в доску. Откуда чужаки могли бы узнать, что погреб подвергся затоплению?
Дознаватель Щур глянул на виночерпия свысока, хотя и стоял на земле коленями:
– Погреб, уважаемый, не затоплен, а подвергся оговору с умыслом. Тебе сказали и ты поверил, разиня винная, а проверить сказанное – ума не хватило. Однако, не будем зря падать духом, выявим особь злонамеренную, повяжем, привлечем… А вот налицо и очередная улика в виде волосьев от хвоста лошади, кои прилипли к колесной смазке и вырваны при движении. Улика окраса бурачного, к охвостью переходящего в черно-фиолетовый…
– Это же волосья от хвоста моего коня с лишними ребрами! – воскликнул Дмитрий Иванович, – эй, конюшенный, ступай и погляди в своем ли стойле мой сивко-бурко?
Через минуту старший конюх прибежал весь в мыле:
– Верь не верь, князь Димитрий, а не углядел за твоим конем батюшка-дворовой! Прозевал коня, не смотря на то, что его борода под цвет твоей бороды и в масть хвоста твоей лошади! И камень с дыркой, лошадиный бог-охранитель, от вида которого должен каменеть ворог, исчез! А все потому, княже, что помощничков дворового – овинника с гуменником, ты сам в отпуск отправил!
– Я? – удивился Дмитрий Иванович, а стольничий вторично ударился лбом о стену:
– Не зря вчера с вечера до полуночи филин-пугач на угловой башне ухал-стонал, беду предвещал, но никто на это не обратил внимания. А похитители украли не что-нибудь, а весь запас качественной медовухи для праздных княжьих пиров с круговой подачей жбанов всем застольникам, когда упиваются бражники до крайности, до отрыжки. Остался в наличии лишь морс ягодный, да брага недоделанная, да яблоки моченые кузьминские, можайские…
– Перестань ныть, – снова наступил ему на ногу Щур, – найдем бочоночки, куда они денутся… В граде Киеве из княжьей усыпальницы выкрали череп князя киевского Святослава Игоревича. Удачлив был князь и в княжении, и в походах ратных. К устью Волги на хазар ходил, по Дунаю на болгар, по Черному морю на Византию, а погиб, угодив в засаду на днепровских порогах. Печенежский князь Куря велел изготовить чашу из его черепа. Челюсть отделать золотом, в глазницы вставить сапфиры для похвальбы на пирах, дескать, смотрите, какого великого воина он завалил!
– Зачем же красть такую примечательную вещь? Ни купить ее, ни продать…
– Разные тому есть причины: на спор, ради озорства… По сей день ищут. Кража века!
Очередной рассвет над Москвой-рекой. За Даниловым монастырем умолкло сторожевое било, а на Таганском холме застучали мастеровые. Это позже на Таганке появится небо в клеточку и одежда в полосочку. А при князе Дмитрии Ивановиче там без устали трудились железных дел мастера, изготовители всяческих котлов: едальных, стиральных, пятиведерных помывочных. Кузнецы-молотобойцы для лучшей ковкости часами били железо из болотной руды для гвоздей, подков, бранных доспехов. Только для одной кольчужной рубахи до пупа, требовалось избить около пяти килограмм железа для тридцати тысяч плоских колец! А мечи, а ножи? А шлемы с бармицей для защиты шеи и плеч? А личины с наносником по западной моде? А наручни и поножни на восточный манер? Даже до Кремля долетал перестук молотобойщиков…
– Голова трещит после вчерашнего дня… – посетовал утреннему прислужнику князь московский, – принеси-ка мне медовухи…
– Не могу, княже, не обессудь…
– Что?
– Дмитрий Иваныч, никак ты и впрямь позабыл, что всю медовуху тати повывезли? Осталось лишь сусло, да буза из проса. Что принести? Рассолу?
– Вон!
Прислужник удалился, а дознаватель Щур появился. Самолично. Без вызова. Имел право. Доложил:
– Проследил я путь ночных татей от Кремлевских стен вплоть до по-рубежья с Тверью. А дальше не сунулся, Тверь не моя епархия…
– Опять происки со стороны тверского князя? – вскочил с нагретого места князь московский. – Да он у меня… Как кость в горле, как карась на сковородке!
– Не волнуйся, княже, в Твери мой свойственник поусердствует. Как получит сведения на лихих татей, зажмурит два своих узких зрака, а третьим, увеличительным, направит их прямиком в сыскную избу. А не получится, применит заговор против лиха, лихоимцев, лиходержателей. Ежели и это не поможет, обратится с молитвенной просьбою к ангелам, архангелам из небесной рати, поголовно перечислив их трижды горячим шепотом… Так что, не печалься насчет бочоночков, будут отысканы и доставлены в целости и сохранности, разве что один-другой могут нечаянно распоясаться и пустить слезу… В случае чего не гневись на производственные издержки… – обрадовал потерпевшего Щур и пустил на волю легкий смешок, на который Дмитрий Иванович, хоть и князь, но правильно отреагировал…
- Предыдущая
- 5/70
- Следующая
