Олег Рязанский - Дитрих Галина Георгиевеа - Страница 9
- Предыдущая
- 9/70
- Следующая
Вместо разумного переноса вопроса с мотивировкой “не верь речам, а верь очам”, Дмитрий Иванович предложил:
– А что, други, давайте поможем экономически слабому товарищу… – и пустил по кругу шапку мономахову. Каждый клал туда, сколько хотел. Или мог. Дмитрий Константинович, князь суздальский, тесть Дмитрия Ивановича, ввиду отсутствия при себе рубленой наличности, снял с себя пояс с серебряной инкрустацией и не сам положил в шапку, а передал через князя галицкого. И зря. На подобном передавании он уже обжегся, совершенно не подозревая об этом. Десять лет назад, на свадебном пире своей дочери Евдокиюшки с Дмитрием Ивановичем он, по обычаю, передал зятю подарок – золотой пояс с цепями, усеянный драгоценными каменьями через самого почётного гостя тысяцкого Вельяминова. Спустя 70 лет за другим свадебным столом выяснится, что пояс был подменен другим! Похожим, но с фальшивыми камнями! До 1433 года протянется эта афера с поясом. Им будет повязано более десяти лиц и все княжеского достоинства.
Из ныне присутствующих только губастенький, глазастенький новорожденный сынок Дмитрия Ивановича доживет до того времени и закрутит такую интригу по наследованию великого владимирского княжения, что трон московский сотрясется дважды! А все из-за того, что слишком много окажется претендентов из числа дядей и племянников, охочих до лакомого наследства.
Когда шапка мономахова дошла до вконец обедневшего, но родовитого князя новосильского, тот в горести опустил голову. Рязанский князь, Олег Иванович, тоже ничего в шапку не положил. Но не от бедности или скупости. Бездельников и вымогателей он не жаловал.
Тему взаимопомощи закрыл тесть Дмитрия Ивановича. В обычной жизни суздальский князь не очень-то ладил с зятем, но в данном случае поддержал и финансами, и речью:
– Кое-кто из удельных наместников плохо справляется со своими обязанностями и во всех неурядицах виноватят народ, дескать, на работу ленив да охоч на выпивку. Один из них, не стану позорить его, называя по имени, примчался ко мне жалуясь, что народ послал его куда подальше… Его послали, а мне, как родственнику, разбираться. И уволить его нельзя ни по собственному желанию, ни по несоответствии с занимаемой должностью…
Затем официальная часть перешла к долгожданному обеду и, следом, к ужину. По совместительству. Любили на Руси посидеть за столом. Тем более, по поводу. Юрий Долгорукий, едва застолбив в 1147 году “град Москов” сразу же пригласил к себе в гости северского князя Святослава Ольговича с сыном Олегом и двоюродного племянника Владимира Святославича из Рязани откушать стерляди и гуся, запеченного в тесте, косточки от которых в соответствующем временном слое недавно откопали вездесущие археологи…
Расторопный служитель подсуетился, водрузил на стол пузатый бочоночек с медовухой и он, не медля, пошел по рукам, пока не остановился перед хозяином. Дмитрий Иванович огладил его округлые бока, обрадовался:
– Бочоночек-то, оказывается, из моего подвала похищенный! Гулял, бегал где-то, а к хозяину возвратился, даже, печать на донышке не стерлась. Кого благодарить-то?
Но даритель не откликнулся, странно… Служитель клялся-божился, что не запомнил облик дарителя. Лицо обычное: глаза, нос, скулы… И одет как все: кафтан, шапка, борода…
Бочоночек вновь прошёлся по кругу. Вторично опробовали. Уважительно крякали: кто бы ни дарил, а спасибо ему! Ядреная медовуха, аж, с гвоздями! Не они ли гремят в брюхе бочоночка?
Дмитрий Иванович встряхнул бочоночек, прислушался… Действительно перекатывается что-то внутри. Изменился в лице: побледнел, покраснел, шея стала серо-буро-малиновой, вот-вот кондрашка хватит! Вскричал не своим голосом, чтобы немедленно унесли брякающий бочонок, а взамен принесли нормальный! Булькающий!
День к ночи повернул. Гости спать разбрелись, кто на сеновал, кто на перины. В сенях Дмитрия Ивановича окликнул знакомый голос:
– Княже, есть новость свежая, важная…
– Щур? С чем пожаловал?
– Не добровольно прибыл, а по распоряжению вышестоящего. Над тобой, княже, лишь око всевышнего, а надо мной два проницательных глаза начальственного лица по сыскному-разыскному ведомству. По его приказанию действую. Княжий съезд событие чрезвычайной важности. При скоплении в замкнутом пространстве стольких именитых личностей, мало ли что произойти может. Отраву подсыпят, хоромы подожгут, в дыму и панике кого хошь порешат. Тебя же первого, ибо власть имеешь реальную, а завистники готовы проверить эту власть на прочность. Даже мимо мелкой пакости не пройдут, соблазн велик. А кому нужен князь новосильский?
Так, фикция. Ни кола на дворе, ни крыльца приличного, одно звание да детишек куча.
– Князь новосильский беден да умён. Месяц назад три дня уговаривал тверского князя помириться со мной! И уговорил!
– Княже, твое дело заседать, а мое охранять.
– Переяславские сторожа тоже не дремлют!
– Однако, они уже прозевали дарителя бочоночка со странными звуками в утробе! Кто привез, откуда и зачем? Не провокация ли? В связи с этим возникло у меня подозрение: по какой причине тверской князь, гурман и лакомка, покинул застолье, не доев даже жареного кабана, и уехал не попрощавшись?
– Может у него желудок расстроился от овсяного киселя либо от горохового?
– Расстройство желудка не помеха для государственных дел. Что написал Александр Македонский на придорожном камне? “Разбил врага и преследовал его до сих мест, хотя и страдал поносом!” Чётко и доходчиво. Твою версию о желудке тверского князя проверим, доложим по инстанции. Но у меня в наличии есть трудно опровержимые факты, что князь тверской каким-то боком замешан в деле с брякающим бочоночком и спешит замести следы…
– У нас с ним замирение!
– Мир миром, но и он может окончиться. Из-за пустяка. Из-за бочоночка с недопитой медовухой. Уехал тверской князь и одновременно пропал бочоночек! Факты вещь упрямая!
– Что? – вскричал осевшим голосом Дмитрий Иванович и снова изменился в лице: покраснел, побледнел, по щекам желваки пошли…
– Особо не волнуйся, княже. Разберемся. И с желудком тверского князя и с бочоночком. Я уже послал вдогонку юркого помощничка. Почти невидимку. Подающего большие надежды в сыскном-розыскном деле. Его донесения, плюс мои предположения сопоставим. Сделаем выводы. Всё под контролем, на то и голова дадена, чтобы выяснить, почему из двадцати двух бочоночков, похищенных татями, обнаружено чуть более дюжины плюс подкидыш сегодняшний, вновь исчезнувший? И где бродяжничают остальные? Насчет желудка тверского князя также не беспокойся. Разрежем, посмотрим, что находится в требухе, зарезанного на праздник, кабанчика? Ежели желудок забит едой под завязку, значит, звать врачевателя, а ежели в кишках спертый воздух пузыри вспучивает, то князь тверской обойдется укропной водой…
Перебирает Щур варианты, а себе в уме зарубку делает, отчего это Дмитрий Иванович лицом и голосом меняется, когда речь заходит о бочоночке с бряканьем внутри? Надо бы втихомолку собственное дознание провести… и добавил обнадеживающе:
– Особенно не переживай, княже, у меня в запасе есть еще одна версия. Лошадиная… – и, заинтриговав князя московского, повел его в конюшню. Открыл двери, откуда сразу потянуло сладким конским духом. Птицами вспорхнул табунок жеребят игривых и разномастных. Шур подвел Дмитрия Ивановича к отдаленному стойлу с понурой лошадью. Спросил:
– Твой конь?
– Этот? Кожа да кости?
– Неужто и вправду не узнал своего коня, на котором бочоночки вывезли? А конь сразу признал тебя, уши навострил, ноздри подставил…
– Масть странная…
– Коня для отвода глаз слегка подкрасили. Разуй глаза, княже, плюнь да разотри хорошенько его бок… Видишь, натуральный цвет проявляется, серебряно-серый с прочернью! Отмоешь, откормишь… Я обещал отыскать твоего коня и отыскал!
– Через два года! – сбил спесь со Щура Дмитрий Иванович. – И кто его нынешний хозяин?
– Тот, разумеется, кто приехал на нем в Переяславль-Залесский на съезд и кто на нем отправится обратно. Не волнуйся. Возьмем расследование в свои руки. Проследим, понаблюдаем, повяжем. Дело одной ночи!
- Предыдущая
- 9/70
- Следующая
