Хищники - Шаттам Максим - Страница 14

Фревен внимательно смотрел на жертву.

Выдавшиеся глазные яблоки. Абсолютно черные. К ним обильно приливала кровь, может быть, разорвались сосуды. Радужку было невозможно различить. Мертвый был уже похож не на мужчину, покрытого оболочкой, а на чудовище. С сумрачными глазами и пастью с отверстиями, из которых все еще выступала кровавая пена.

Каррус не трогал гвозди, пронзившие губы. Он принялся разворачивать ленту на шее и на плечах.

На фиолетового цвета шее, ниже кадыка, выделялась широкая темная борозда.

— Я думаю, что мы нашли причину смерти, — вздохнул врач. — Странгуляция… удавление тонким, неправильной формы предметом шириной… местами два-три сантиметра.

— Удавление может вызвать такое состояние глаз?

— Конечно. И еще… они чересчур черные. Может быть, убийца сел ему на грудь. Такой тип повреждения вызывает сдавливание грудной клетки. Пока еще трудно установить картину. Подождем дальнейшего, так ведь?

Фревен выпрямился и взял в руки свой блокнот. Он начал фиксировать первые результаты.

Каррус закончил освобождать тело от кокона. Жертва была в форме цвета хаки, и врач наклонился, чтобы достать цепочку, висевшую на шее. Он вытащил армейский жетон.

— «Гевин Томерс», — прочел Каррус, — и его данные, это должно помочь вам, лейтенант.

Он отклонился, чтобы Фревен смог переписать информацию, и сделал шаг назад, желая осмотреть тело целиком.

Плечо правой руки жертвы лежало на столе, а предплечье под прямым углом было направлена к потолку, будто указывая на что-то на стальной поверхности. Каррус взялся за кисть, чтобы проверить ее на сопротивление.

— Мне кажется, уже началось трупное окоченение.

— Это вас удивляет?

— Из того, что мне рассказали, я заключил, что убийство произошло менее трех часов назад. Этого времени не достаточно для такого окоченения руки. Окоченение обычно начинается в зоне от затылка до челюстей, затем распространяется на руки, туловище, брюшную полость и так далее. Но, насколько мне известно, оно начинается только к третьему или четвертому часу и завершается через восемь — двенадцать часов после смерти.

— А вы еще отказывались делать вскрытие! Перед таким не судмедэкспертом я снимаю шляпу!

— Я действительно не судмедэксперт, но мне, знаете ли, пришлось повидать многие десятки трупов. Но как бы то ни было, меня кое-что удивляет… Разве что…

Он положил руку на подбородок мертвеца и пощупал его щеки.

— Нет, так и должно быть… Здесь тоже окоченение. Так. Наверное, есть другое объяснение.

— Какое же?

— Я имел возможность убедиться, что если людей убивали в то время, когда их мышцы были напряжены, например во время бега, то окоченение развивалось очень быстро. Создается впечатление, что интенсивное мускульное усилие ускоряет этот процесс.

— Он не мог в этот момент заниматься спортом, если только не дрался, когда его убивали. Он мог сопротивляться, бороться.

— Конечно! Простите, но это все, что я могу сейчас сказать.

— Интересно, — задумчиво пробормотал Фревен.

Он думал об этом со времени первого убийства. Они имели дело с очень сильным убийцей. Способным поднять труп и подвесить его на крюках, как в случае с Росдейлом, и удержать молодого мужчину, сражающегося за свою жизнь, как это было с Томерсом. Не обладал ли он, кроме мускульной силы, специальной техникой? Может быть, стоит поискать его среди коммандос, десантников, обученных умертвлять врага одним ударом?

— Я сейчас открою ему рот, — сказал Каррус.

Он придержал пинцетом губы мертвого солдата и вытащил один из гвоздей. Из отверстия, освобожденного от железа, на подбородок вытекла темно-бордовая жидкость. То же самое Каррус проделал с остальными гвоздями. Губы оказались склеенными высыхающей жидкостью. Вся ротовая полость была покрыта рваными ранками. Каррус раздвинул губы, которые разлепились со звуком рвущейся ткани.

Одновременно он надавил на челюсти, чтобы преодолеть окоченение и разжать костные дуги. Показался язык. Или то, что от него осталось.

— Боже мой, — прошептал врач. — Посмотрите в рот!

Нёбо было испещрено множеством ранок, десны местами разорваны. Щеки проколоты и распухли.

— Что с ним сделали? — выдохнул Фревен. — Вы когда-нибудь видели что-то подобное?

Каррус молча покачал головой. Он взял фонарик, чтобы осмотреть горло. Кровь скопилась там и вытекала крупными каплями при малейшем движении. Во время мучений жертва сильно истекала кровью.

— Можно подумать, что он ел — нет, жевал иголки или бритвенные лезвия.

— Вы можете узнать об этом больше?

— Может быть, когда займусь его желудком, — ответил Каррус, снова беря скальпель.

За две минуты он разрезал военную форму и после быстрого внешнего осмотра поднес острие своего инструмента к подбородку трупа.

— Начнем? — спросил он.

Фревен посмотрел ему прямо в глаза, и врач вонзил скальпель в кожу, которая лопнула с сухим треском. Короткими прерывистыми движениями он провел лезвие до грудины, затем продолжил до пупка, который обошел, чтобы остановиться у края волос на лобке. Не очень уверенно Каррус сделал глубокий надрез, и кожа раскрылась, как тесто, хрупкая сверху, но эластичная и мягкая на ощупь.

Торс был красный и твердый, в то время как брюшная полость представляла собой сплетение клейких и перевитых между собой органов.

Указывая на темные пятна на уровне грудной клетки, врач сказал:

— Внутренний кровоподтек. Это подтверждает то, что мы и предполагали: очень сильное давление на грудь. Убийца, должно быть, сидел на нем, так что это не удивительно.

Фревен уже присутствовал при вскрытии, он видел несколько трупов с ужасными ранами, полученными во время сражений, однако сейчас ему было не по себе: его взгляд все время привлекала торчащая рука, которую врач еще не пытался опустить. И казалось, что Гевин Томерс еще живой.

И как будто подтверждая это, Каррус заметил:

— Он еще теплый, лейтенант! Я благодарен вам за незабываемый подарок, который вы сделали мне на старости лет.

Он разрезал мускулы, рассматривая их один за другим. Потом вскрыл грудную клетку.

Каррус, согнув свой большой палец, как крючком потянул за подбородок голову Гевина Томерса, чтобы открылся доступ к горлу. Скальпель рассек трахею, и через несколько секунд доктор увидел глубокий канал, проделанный в мякоти, и изуродованное основание языка.

Рукой в окровавленной перчатке он взял орган, и за ним открылась гортань.

И тут горло мягко поднялось.

И начало двигаться само по себе, как при глотании.

А потом эти движения стали быстро повторяться.

Крэг Фревен напрягся.

— Что происходит?

Врач медленно покачал головой, отступил на шаг назад, не выпуская из руки зловещий канал из мускульной ткани, заканчивающийся изуродованным и вывалившимся языком. Оно двигалось. Внутри что-то перемещалось.

Каррус, остолбенев, следил за движениями под мышцами. Затем, поднимаясь по пищеводу, появилось прятавшееся там существо, выбравшееся из отверстия возле языка.

Мощные клешни. Плоское тело. Суставчатые тонкие и подвижные конечности. Длинный, изогнутый над телом хвост с острым угрожающим жалом.

Темно-коричневый скорпион.

Каррус все бросил и отпрыгнул назад. Скорпион снова упал в грудную полость и исчез, проскользнув между органами.

— Святая Мария, Матерь Божья! — воскликнул врач. — Вы видели? Вы видели, что он внутри?

Фревен кивнул. Удивление прошло, сердце почти успокоилось, и он попытался упорядочить свои мысли.

— Это скорпион так изуродовал рот Гевина Томерса, правильно?

Врач с трудом переводил дыхание, застыв на месте. Он смотрел на труп.

— Я думаю… — выдохнул Каррус. — Я думаю, что это так. Это животное напугало меня больше, чем сотня дьяволов!

Он глубоко вздохнул, чтобы справиться с волнением, и наконец снова подошел к операционному столу. Фревен наблюдал за ним.