Легион Видесса - Тертлдав Гарри Норман - Страница 19

• Предыдущая
• 19/123
• Следующая

Западные провинции были житницей Видесса. Многочисленные баржи, груженные хлебом, отправлялись отсюда по рекам в столицу. Кормили эти земли и армию все то время, что она передвигалась от пригородов столицы на западном берегу Бычьего Брода дальше на запад.

Пока что армия шла по территории, подвластной Империи. Губернаторы, поставленные Маврикием или Туризином, контролировали течение местной жизни. Видессианская бюрократическая машина работала исправно, поэтому здесь было заготовлено довольно зерна и мяса для имперской армии. Интересно, подумал Марк, долго ли протянется такое изобилие? Скоро ли у перекрестков вырастут, преграждая путь, первые укрепления Дракса? Сотэрик называл их «боевыми замками», кажется… Наверное, уже скоро.

– Да, местность чудесная, – задумчиво повторил Сотэрик. – Для рая, пожалуй, здесь слишком влажно летом, зато земля настолько хороша, что может родить что угодно. Теперь я, кажется, понимаю, что было на уме у Дракса, когда он решил хапнуть этот кусочек…

Выдерживая небольшую паузу, Сотэрик запустил пальцы в свои густые светло-каштановые волосы – почти такого же цвета, как у Хелвис. В отличие от многих своих соотечественников, он не выбривал себе затылок.

– Клянусь Богом-Игроком! Я и сам ничего не имел бы против того, чтобы когда-нибудь осесть здесь.

И глянул на Скавра с высоты седла, зорко следя за реакцией собеседника.

Да, Сотэрик и Хелвис были похожи между собой. Только голубым глазам брата недоставало теплоты – той теплоты, которую Скавр так любил у своей подруги. Широкий нос накладывал властный отпечаток на лицо брата Хелвис.

– Да? – переспросил римлянин, наблюдавший за шурином не менее пристально. Проклятье, нужно тщательнее подбирать слова! – Что же, Сотэрик, ты раздумал возвращаться в Княжество? У тебя изменились планы? Ты предпочел бы получить от Туризина надел здесь, на Западе, когда срок твоей службы истечет?

– Да, когда срок моей службы истечет, – повторил Сотэрик, беззвучно усмехаясь. Его светлые глаза продолжали сверлить лицо трибуна. – И я думаю почему-то, что это произойдет очень скоро…

Марк из последних сил изображал перед шурином наивное непонимание.

– В самом деле? А я-то полагал, что ты собираешься служить Империи многие годы. Совсем как я.

Их глаза встретились. Сотэрик дернул углом рта.

– Возможно, я ошибаюсь, – сказал он наконец и ударил лошадь шпорами так грубо, что она чуть было не взвилась на дыбы. Развернув лошадь, Сотэрик помчался прочь.

Трибун смотрел ему вслед. Тревожные мысли так и кипели в голове. Сумеет ли Аптранд удержать Сотэрика в повиновении?..

И захочет ли он вообще это делать?

Закат окрасил небо в кровавый цвет. Где-то неподалеку в рощице печально ухнула слишком рано проснувшаяся сова. Армия остановилась на ночь.

Уверенные в том, что на своей территории им ничто не угрожает, видессиане и намдалени кое-как разбросали несколько маленьких палисадов и под их ненадежной защитой, как попало, разбили палатки.

Хаморы вообще не утруждали себя строительством каких-либо укреплений. Они устраивались на ночлег где взбредет в голову, а наутро опять собирались неорганизованной толпой.

Среди этого разброда резким контрастом выделялся лагерь легионеров. Это был самый обычный римский укрепленный лагерь, разбитый на безопасной территории с той же тщательностью, что и в те дни, когда враги наступали (, на пятки.

Как всегда. Гай Филипп выбрал идеальную позицию для обороны. Был здесь и ручей с чистой водой, и невысокие холмы. Едва только место было определено, солдаты почти автоматически выполнили свою работу. За каждым закреплена часть общего дела, всегда одна и та же. Одни копали защитный ров, другие сооружали насыпь, используя для нее землю, выброшенную из рва. Третьи вбивали в насыпь заостренные колья. Во время перехода эти колья солдаты несли с собой.

Ровными рядами, манипула за манипулой, за палисадом выстроились палатки легионеров, на восемь человек каждая. Между ними были оставлены широкие проходы.

Никто не ворчал, хотя зачастую такой лагерь использовался только для одного ночлега, а наутро его покидали навсегда. Полевые работы издавна стали для римлян почти второй натурой.

Видессианские и васпураканские солдаты, заполнившие ряды легионеров вместо погибших в бою римлян, уже успели на собственном опыте убедиться: хорошо укрепленный лагерь не однажды спасал жизни солдат. В легионе не было человека, который не знал бы, к чему могут привести беспечность и леность.

В конце концов этой убежденностью прониклись даже легкомысленные хатриши. Лаон Пакимер был частым гостем римлян. После битвы у Марагхи Марк был рад видеть его у себя. Более того! Хатриши даже брались – правда, с шуточками-прибауточками – помогать римлянам. Нет нужды говорить, как довольны были подмогой легионеры. И хотя кавалеристы Пакимера вряд ли могли назвать полевые работы своей «второй натурой», они не ленились и не жаловались.

– Ох и неуклюжий же сброд… – высказался Гай Филипп, наблюдая за тем, как двое хатришей шумно бранятся с одним из своих командиров. Однако перебранка отнюдь не помешала им наполнять щит землей и вываливать землю на насыпь.

Дивясь хатришам, старший центурион поскреб затылок.

– Я так и не понял, как они ухитряются при этом делать дело. Но им это удается!..

Дети легионеров подбирались к лошадям, норовили схватить уздечки. Хатриши лениво отгоняли их.

По поводу присутствия в лагере женщин и детей Скавр не испытывал особого восторга. Собственно, он никогда не одобрял этой идеи – брать с собой в поход семьи. И хотя Марк привык к этому куда легче, чем Гай Филипп, все же и трибуну это подчас казалось чересчур уж не по-римски.

Два года назад трибун запретил женщинам появляться в солдатском лагере. Это было в те дни, когда легионеры впервые шли на запад – готовилась большая битва с Иездом. Но после трагедии у Марагхи безопасность стала важнее всех римских обычаев вместе взятых. А отменить однажды разрешенную привилегию не легче, чем превратить сыр обратно в молоко.

Палатка трибуна, как всегда, размещалась в самом центре, на via principalis, главной дороге лагеря, на полпути между восточными и западными воротами. У палатки сидел Мальрик. Он был страшно занят – играл с маленькой полосатой ящеркой, изловленной неподалеку. Скавр справедливо предположил, что ребенку игра нравилась куда больше, чем ящерке.

– Привет, папа, – сказал Мальрик, поднимая голову.

Воспользовавшись моментом, ящерка юркнула под камень и спряталась в песке прежде, чем мальчишка успел ее схватить. Мальрик раскрыл рот и громко заревел. Марк подхватил его и подбросил в воздух, но это не помогло: Мальрик был безутешен.

– Ящерку-у!.. Хочу ящерку-у!..

Словно в ответ на этот плач, в палатке зашелся криком Дости. Хелвис высунулась наружу. Вид у нее был недовольный.

– Что ты, скажи на милость, пла… – начала она сердито и замолчала, увидев трибуна. – Здравствуй, дорогой. Я не слышала, как ты подошел. Что у вас случилось?

Марк рассказал о беде Мальрика.

– Иди сюда, сынок, – позвала Хелвис и обняла Мальрика. – Я не могу вернуть тебе ящерку… благодарение Фосу за это, – добавила она назидательно.

Но Мальрик не слушал. Он рыдал все громче и громче.

– Может, ты хочешь сладкую сливу в меду? – продолжала Хелвис. – Или даже две?..

Мальрик призадумался. Год назад – Скавр знал это – он закричал бы: «нет!» И продолжил бы плакать. Но мальчик почти сразу ответил: «Ладно». После этого он принялся икать.

– Умница. – Хелвис вытерла его личико подолом юбки. – Сливы в палатке. Идем.

Повеселевший Мальрик юркнул в палатку. Хелвис вздохнула:

– А теперь я посмотрю, сумею ли успокоить Дости.

Хотя Марк и был командиром, но во время походов он не позволял себе никакой роскоши. Кроме матраса, в палатке стояли колыбелька Дости, складной стол и складной стул, сделанные из дощечек и брезента, и сундучок из темного дерева. Походный алтарь Фоса, принадлежавший Хелвис, лежал на траве вместе с маленькой шкатулкой из простой древесины – там хранились вещи и украшения Хелвис.

• Предыдущая
• 19/123
• Следующая