Мечи легиона - Тертлдав Гарри Норман - Страница 67
- Предыдущая
- 67/118
- Следующая
В отличие от дворцового комплекса Видесса, разбросанного по целому кварталу, резиденция владык Машиза помещалась в одном большом здании. Громадные каменные блоки, из которых оно было сложено, выглядели так, словно какие-то великаны вырвали их из самой толщи гор. Внимательно разглядывая мощные внешние стены дворца, Марк предположил, что в стародавние времена этот дворец был цитаделью.
Оказавшись за крепостными стенами, несколько йездов из отряда Радзата взяли за поводья коней и отвели их в конюшню. Зная, какой заботой кочевники обычно окружают своих коней, Скавр был уверен, что их лошадей ждет самый внимательный уход. Но это лишь усилило тревогу Скавра. Лошади будут находиться слишком далеко, а это только затруднит римлянам бегство (если дойдет до такого).
Радзат провел трибуна и старшего центуриона к входу во дворец. Привратник воззрился на них с откровенным отвращением. Это был макуранец -худощавый, темнокожий, изящный. Он был облачен в кафтан с золотыми серебряным шитьем. Из-под подола выглядывали бархатные туфли с серебряной оторочкой и золотыми застежками.
Его надменности, однако, не осталось и следа, когда Раздат объяснил, зачем явились сюда столь непритязательные гости. Грациозный, как кошка, слуга поклонился римлянам, затем распахнул дверь и крикнул, вызывая еще одного прислужника.
Тот немедленно появился и бойко заговорил с римлянами на своем языке. Марк беспомощно развел руками. Легкая презрительная улыбка снова тронула губы привратника.
— Пожалуйста, надлежит следовать за ним, — выговорил он по-видессиански, очень медленно и скрипуче, но вполне внятно.
Их провожатый знал только макуранский язык. Это, впрочем, не мешало ему болтать, не слишком заботясь о том, понимают ли его слушатели.
Римляне шли за ним по залу, пол которого был выложен зелеными мраморными плитами, отполированными почти до зеркального блеска. Свет факелов, горевших на стенах в позолоченных бронзовых гнездах, бесконечно дробясь, отражался в плитах пола.
Мягкие туфли слуги куда лучше были приспособлены к ходьбе по гладкой, скользкой поверхности, нежели солдатские сапоги римлян. Макуранец громко засмеялся, когда Гай Филипп поскользнулся и чуть не упал.
Макуранец отвел гостей в небольшой зал и усадил на диваны, набитые гусиным пухом и обтянутые мягкой замшей.
Слуги внесли сладости на серебряных подносах. Рот Марка наполнился легким привкусом слабых духов. За тяжелым;, богато расшитыми занавесями мелькали какие-то тени. Марк чувствовал себя мухой в липкой шелковой паутине.
Уже стемнело, когда тот же слуга возвратился, чтобы проводить гостей в тронный зал. У входа он передал своих подопечных пожилому макуранцу-евнуху, одетому в кафтан из почти прозрачного шелка. Этот слуга немного говорил по-видессиански.
— Будете приветствовать кагана Вулгхаша — можно обойтись без проскинезы. Поклон — этого довольно. — Дворецкий неодобрительно фыркнул при мысли о варварской простоте своего повелителя. — Каган все еще держится дедовских обычаев. Как будто обычаи кочевников, питающихся в пустыне ящерицами, чего-то стоят! — Макуранец фыркнул вторично. — Владыка даже позволяет своей старшей жене сидеть рядом с ним. — И фыркнул в третий раз, еще громче. Марк пропустил эту тираду мимо ушей. Тронный зал владыки Машиза был длинным и узким. Римские сапога непривычно утопали — почти вязли! — в толстом шерстяном ковре, пока оба римлянина шагали к далекому трону из слоновой кости. Кося глазами, Марк пытался найти Табари. Но в дрожащем свете огней каждый придворный казался копией сидящего рядом с ним соседа.
Зал был полон колеблющихся теней. В неверном, тусклом свете факелов и свечей куда отчетливее, чем на солнце, выделялись объемные барельефы на стенах за спинами вельмож Иезда. Резные украшения тронного зала были созданы в причудливом макуранском стиле, столь непохожем на тот лаконичный и строгий, что присущ видессианскому искусству. Один из барельефов изображал охотничью сценку: какой-то давно забытый макуранский царь убивает мечом дикого льва. На другом — коленопреклоненный пленник в одеянии Автократора Видессиан перед макуранским владыкой, конным и вооруженным. Глаза Марка стали круглыми от изумления.
За спиной трибуна еле слышно усмехнулся Гай Филипп:
— Интересно, что написали видессиане в своих хрониках об этом?
Когда римляне приблизились к трону, к ним подошел глашатай. С трудом воздев над их головами обе руки (слуга был ниже обоих сантиметров на пять), он выкрикнул какую-то фразу, сперва на языке Йезда, а затем — Макурана. Скавр уловил только имена — свое и Гая Филиппа. Грянули шумные рукоплескания. Несколько макуранских вельмож, увидев, что гости -чужеземцы, громко выкрикнули по-видессиански: «Хорошо сделано!»
В конце концов трибун нашел Табари. Тот сидел ближе к середине зала. Он и несколько других макуранцев кричали в знак приветствия громче и дольше, чем йезды.
Почти против воли Марк испытывал удовольствие. Он попытался думать о том, что многие из тех, кто сейчас рукоплещет ему, недавно командовали армиями, вторгшимися в Империю.
Глашатай подвел виновников торжества к тронам. Справа восседал сам каган. Его сиденье было выше и богаче украшено. Голову Вулгхаша венчала шапка, похожая на ту, что некогда носили макуранские владыки, оставшиеся жить лишь на барельефах дворцовых стен. Это был высокий, конический головной убор из жесткого белого войлока. Длинные полосы спускались с него почти до плеч. Белую шапку украшал вертикальный ряд нашитых на нее крупных драгоценных камней.
Марк с любопытством разглядывал Вулгхаша. Каган оказался смуглым человеком лет пятидесяти. Его густая борода, подстриженная прямоугольником, была понизана многочисленными нитями серебра. Суровое, даже жестокое выражение угловатого лица слегка смягчалось усталым взглядом умных глаз. Вулгхаш был очень широк в плечах и крепко сложен. Пожалуй, чуть-чуть полноват в поясе, но только чуть-чуть.
— Будь осторожен, — прошептал Гай Филипп. — Это человек, с которым лучше не связываться.
Скавр еле заметно кивнул. Гай Филипп в точности выразил то, что подумал он сам.
Глашатай велел римлянам остановиться у кромки ковра перед камнем, отполированным за многие столетия тысячами ног. Гости кагана низко поклонились. И снова раздались рукоплескания, которые стали еще громче, когда Вулгхаш сошел с трона и пожал им руки. Ладонь повелителя Йезда была тяжелой, сухой и мозолистой — рука воина. Затем каган крепко обнял обоих римлян.
— Вы спасли очень важного для меня человека, чем заслужили мою вечную дружбу, — произнес Вулгхаш. Его видессианский звучал столь же изысканно, как речь любого придворного Туризина. — Позвольте представить вам мою старшую жену Атоссу.
Он неспешно кивнул в сторону женщины, восседавшей на более низком троне. Внимание трибуна было полностью поглощено Вулгхашем. Марк едва заметил супругу владыки Йезда. Она была примерно того же возраста, что и каган, и все еще красива.
Женщина улыбнулась и заговорила на макуранском языке.
— Она извиняется за то, что не может поблагодарить вас на вашем языке, — перевел ее слова Вулгхаш.
Марк ответил первым же комплиментом, который пришел ему в голову:
— Передай ей, что она столь же добра, сколь и прекрасна.
Атосса царственно наклонила голову, принимая комплимент.
Марк тоже склонил голову. Мысли трибуна кружились в бешеном хороводе. Злейший враг Видесса — совсем близко. Человек, которого Авшар называет своим повелителем. Выдернуть из-за пояса кинжал, сделать лишь один быстрый выпад… Но Марк не двинулся с места. Предательство не в характере Скавра. Какой смысл сражаться с Авшаром, действовать его же методами — коварством и подлостью?
Чистое пение дудок прорезало зал. Все лица просветлели и оживились при этом звуке.
— К пиру все готово, — пояснил Вулгхаш.
Он протянул руку Атоссе и помог ей сойти с трона. Римляне пошли вослед за царственной четой.
Пиршественный зал дворца в Машизе был почти таким же большим, как Палата Девятнадцати лож. Пламя факелов плясало на голубом хрустале, отражалось в серебре и позолоте геометрического орнамента мозаичных стен.
- Предыдущая
- 67/118
- Следующая
