Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Шульман Нелли - Страница 71

• Предыдущая
• 71/140
• Следующая

– Кроме того времени, когда я в Дахау ездил, за Людвигом… – у входа в ангар, на зеленой траве, прохаживались, перекликаясь, голуби, – неизвестно теперь, когда удастся ее отрастить. После войны, наверное… – Аарон, невольно, усмехнулся.

– Лейтенант Горовиц, – позвал его клерк, – распишитесь, где галочка. За парадную форму… – он зашевелил губами, – за молитвенную шаль… – в документах интендантского управления так называли талит. Он был армейского образца, кремового шелка, с золотистой бахромой и такой же вышивкой. Скрижали завета, с римскими цифрами, обозначавшими заповеди, увенчивал щит Давида. Такая же нашивка, красовалась на рукаве рубашки цвета хаки. Аарон был в походных, тяжелых ботинках и армейских штанах, в пилотке, вместо кипы.

Армия запрещала не только бороды, но и любую, как объяснил командир Аарона, капеллан Иствуд, одежду гражданского образца.

Аарон до сих пор удивлялся тому, как быстро все прошло. Позже он понял, что в тихоокеанском командовании, не было ни одного капеллана, еврея. Стоило раву Горовицу появиться в Монтерее, на военной базе, как армия приняла его с распростертыми объятьями. Потребовалось всего несколько телефонных звонков. Еврейская Теологическая Семинария подтвердила, телеграммой, его диплом и звание раввина.

Капеллан Иствуд, немного недовольно, сказал:

– По-хорошему, надо было бы вас послать в Индиану, в форт Харрисон. Прошли бы начальное офицерское обучение, в нашей школе… – Иствуд, епископальный священник, носил на нашивках крест, – но времени нет… – он хлопнул ладонью по папке. Аарон увидел на обложке свое имя и звание:

– Потом туда поедете, – заключил Иствуд, – сейчас есть более срочные вещи. У вас отличный послужной список, если можно так выразиться, – капитан Иствуд добавил:

– Знаете языки, жили в Европе. Армии подобные люди нужны, лейтенант Горовиц… – после обрезания сына Бронфмана, Аарон принес присягу.

Рав Горовиц, немного, боялся телефонного звонка отцу. Преимуществом пребывания в армии было то, что с родными связывались за государственный счет. Доктор Горовиц долго молчал:

– Что делать, милый мой. Если ты решил… – Аарон открыл рот, но услышал неожиданно веселый голос:

– В конце концов, Горовицы всегда в армии служили. Достаточно побывать на Арлингтонском кладбище. Я тоже успел повоевать… – доктор Горовиц провел два года военным врачом, во Франции:

– Меиру я сообщу, – добавил отец, – и, может быть, ты Мэтью увидишь. Или тебя на Гавайи пошлют? – озабоченно добавил Хаим: «В Перл-Харбор?»

Куда его посылали, рав Горовиц понятия не имел.

Капитан Иствуд сказал, что он отбывает с базы Гамильтон, где ему передадут пакет, с дальнейшими инструкциями. Гражданскую одежду Аарон упаковал. Он отправил посылку, домой, отцу, за казенный счет. При лейтенанте Горовице имелся вещевой мешок, с Торой, и кошерным рационом, на два дня. На пакете Аарон заметил знакомую ему печать Союза Ортодоксальных Синагог. Тора оказалась тоже привычного издания, с вытисненными буквами: «Армия США». На шее у рава Горовица висело два жетона, с его именем, фамилией, званием, и буквой «Н». Это означало, что он еврей. Капитан Иствуд показал ему выемку, в одном из жетонов.

Капеллан, сухо, объяснил:

– В случае гибели один жетон снимается, и передается командиру подразделения, то есть мне, для регистрации потери. Второй остается для опознания и погребается в могиле вместе с телом… – выемка служила для того, чтобы жетон прикрепили к деревянному гробу, армейского образца. Аарон напомнил себе, что пока США не воюет:

– Но ведь будет, непременно… – он расписался за парадную форму, цвета хаки, брюки, китель, и рубашку. Ему выдали ботинки и пресловутую молитвенную шаль. Аарон уложил все в вещевой мешок. Половина осталась незаполненной. Кроме Торы, тфилин, пакета с рационом, и талита, при нем была бритва, мыло, зубной порошок и щетка, тоже с выдавленными на алюминии надписями: «Армия США». Сержант подвинул большую, амбарную книгу:

– Распишитесь за пакет, лейтенант Горовиц. Поставьте дату и время… – он посмотрел на часы:

– Седьмое февраля, полдень. Ваш самолет… – сержант указал в сторону выхода, – готов к вылету, через четверть часа… – он встал, козырнув Аарону. Рав Горовиц еще не свыкся с армейской манерой приветствовать друг друга. Он тоже, довольно неловко, козырнул в ответ, сунув пакет в нагрудный карман рубашки.

Лейтенант Бронфман приехал проводить его, с базы в Монтерее, где он служил. Аарон, позвонив Бронфману, услышал разочарованный голос:

– Я думал, вас в Калифорнии оставят… – Бронфман ждал, покуривая папиросу. Аарон, покинув ангар, развел руками:

– Боюсь, есть время только на перекур. Передавайте привет миссис Бронфман, дочке вашей, маленькому… – Эдуард щелкнул зажигалкой:

– Хорошо, что вы в армию пошли, рав Горовиц. Но вы бесстрашный человек… – Аарон, в общем, никогда о себе так не думал:

– Максим бесстрашный… – они смотрели на серые бомбардировщики, – кузен Стивен, Мишель, Авраам. С кем-нибудь на войне я столкнусь, обязательно… – на взлетно-посадочной полосе стоял транспортный дуглас. Бронфман присвистнул:

– С багажом полетите. Он весь какими-то ящиками забит… – дуглас заканчивал погрузку:

– Жаль, что я Максима не видел, – Аарон не знал, кто спас его из тюрьмы, в Каунасе. Он не помнил лица русского, который его допрашивал:

– Они не все такие… – сказал себе рав Горовиц, – Максим тоже русский. Если Гитлер нападет на СССР, он в армию отправится… – Аарон снял пилотку. Стрижка у него теперь была короткая, армейского образца. Он почесал голову:

– Я со школьных времен так не стригся.

– Без бороды вам тоже хорошо, – одобрительно сказал Бронфман:

– Куда вас отправляют, рав Горовиц? Пакет посмотрите… – взломав печать, Аарон прочел машинописные строки: «Хэнфорд».

– Никогда не слышал, – Бронфман нахмурился, – но я в Америке всего четыре года.

– Я здесь родился, как и все мои предки, – весело ответил Аарон, – но тоже никогда не слышал, – он похлопал лейтенанта по плечу:

– Неуставное прощание. Впрочем, мы с вами в одном звании. Удачи, и спасибо… – от самолета махали.

Выбросив сигарету в урну, Аарон вскинул мешок на плечо. Он побежал к дугласу, придерживая пилотку. От пропеллеров несся поток жаркого, почти пустынного воздуха.

Вашингтон

Мистер Куарон, мексиканский журналист, корреспондент газеты El Universal остановился в Джорджтауне, на углу Висконсин-авеню и М-стрит, в скромном пансионе, для холостых мужчин. За углом шла стройка. После наводнения, четырехлетней давности, канал, шедший параллельно реке Потомак, закрыли. Судоходство прекратилось. Хозяин пансиона сказал, что берега и шлюзы восстанавливают. Власти округа Колумбия собирались устроить парк и пустить по воде прогулочные баржи, тянущиеся за мулами.

– Как в старые времена, – выписав квитанцию, хозяин проводил мистера Куарона на третий этаж: «Завтрак в семь утра». Мексиканец не был похож на дешевых, нелегальных работников, из южных штатов. Хозяин читал в газетах о тысячах, людей. Они в глубокой ночи, переходили границу, нанимаясь в фермерские хозяйства, или становясь прислугой:

– Он по-английски говорит, как образованный человек, – владелец пансиона заглянул на кухню, где стояли два рефрижератора и две плиты. Он бросил взгляд на список провизии, на столе. Владелец гостиницы посчитал на пальцах:

– Все номера заняты, у людей деньги появились. Недаром я за мистера Рузвельта голосовал. Он страну в беде не оставит. Вытащить нас из такой ямы… – хозяин помнил заколоченные окна домов, таблички: «Продается», очереди безработных, за благотворительным супом. Армия Спасения раздавала еду, чуть ли не на ступенях Конгресса.

Сделав кофе, он принес чашку за стойку, размышляя о мистере Куароне:

– Он журналист, с образованием… – владелец пансиона вспомнил изящные манеры молодого мужчины. По паспорту гостю исполнилось двадцать восемь:

– Идальго, – американцу пришло в голову нужное слово, – в Мексике не одни индейцы обретаются. Колумб тоже испанцем был… – он включил радио. Передали прогноз погоды. Последний месяц зимы в столице оказался почти весенним, ожидалось двенадцать градусов. В парках цвели гиацинты.

• Предыдущая
• 71/140
• Следующая