Царь Соломон. Мудрейший из мудрых - Тибергер Фридрих - Страница 2
- Предыдущая
- 2/65
- Следующая
Только через пятьдесят лет после Соломонова правления царь Омри попытался воссоздать классическую эпоху Иерусалима в отделившемся Северном царстве. Он защитил свое государство с помощью разнообразных средств: женился на иностранной принцессе, построил в Самарии новую столицу с великолепным дворцом, соорудил новую крепость Иерихон и попытался с помощью мирного договора, заключенного с Южным царством, хотя бы частично возобновить прежний союз Иудеи и Израиля.
Его сын Ахав, не уступавший отвагой Давиду, даже связал оба царствующих дома с помощью женитьбы. Если бы, кроме всего прочего, оба правителя отличались и культурными достижениями, тогда их стремление воссоздать нечто вроде эпохи Соломоновой смогло бы полностью изменить развитие еврейского государства, и даже всего мира, поскольку именно здесь, в Галилее, появились первые сторонники христианства.
Но пример Самарии ясно показал, что Иерусалим занял лидирующее положение среди всех других поселений благодаря не только Храму, но и особому духовному климату, сложившемуся в этом городе во время правления Соломона.
О его особой духовной силе упоминают все пророки, сочинения которых дошли до нас. Старейший из них, Амос, появился в Северном царстве через два столетия после Соломона и объявил о возрождении «павшей скинии Давидовой», то есть о необходимости объединения царств под началом Иерусалима. Негодующие слова пророков об автоматическом соблюдении обрядов показывают, что в памяти людей еще были живы воспоминания об эпохе былого процветания. Напоминание о ней воспринималось как утешение.
Исаия и Иеремия сравнивают Иерусалим, который они видят, не с городом, который представляют в своем воображении, а с тем, который остался где-то в прошлом, как детство, и обязательно возродится когда-нибудь: «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, и вы будете утешены в Иерусалиме» (Ис., 66: 13); «Вот, наступают дни, говорит Господь, когда город устроен будет во славу Господа от башни Анамеила до ворот угольных… И вся долина трупов и пепла, и все поле до потока Кедрона, до угла конских ворот к востоку, будет святынею Господа; не разрушится и не распадется вовеки» (Иер., 31: 38 – 40).
Пророк Иезекииль, находившийся среди вавилонских эмигрантов, дает самое глубокое описание тех переживаний и чаяний, которые испытывали люди, находившиеся в изгнании. Он смотрит с надеждой на проблему возрождения нации в границах империи Соломона и описывает тот Храм, который видел в бытность свою священником. По форме и величине является прообразом храма Соломона, своеобразным символом и вдохновляющей национальной идеей будущего, таким он остается и для покоренной нации. «И Я, Господь, буду их Богом, и раб Мой Давид будет князем среди них. Я, Господь, сказал это» (Иез., 34: 24).
Находящаяся в центре всех пророческих книг фигура Давида отличается некоторой двойственностью. Впервые его величие было осознано именно в эпоху Соломона. Фактически именно Давид заложил ее основу, хотя и нельзя сводить все заслуги только к его личности. Но все же именно Соломону удалось установить преемственные связи и сохранить их.
В книге «Наследие Соломона» (1934) Дж. Гарстанг, подробно описывая предысторию эпохи Соломона, возвращается к самым ранним из известных периодов в истории страны. В кратком эпилоге он показал, каким выдающимся организатором являлся Соломон, сумевший использовать сложное наследие – конфликтующие племена – и учесть опасность, исходившую от непрерывно интригующих друг против друга врагов.
Последующие поколения воспринимают Соломона несколько отстранено, возможно благодаря его недосягаемой мудрости. Его эпоха оказалась великой, как и все, что он создал. Но если бы вам хотелось найти правителя, который бы оказался более земным, вы бы обратились к Давиду, который поднимался, карабкался и боролся и, несмотря на годы, преодолевал сложности как друг, муж, любовник, отец, правитель, герой и художник. Он оставался живым и несчастным человеком, обуреваемым страстями и болью, несгибаемым и в то же время умеющим найти выход из неловких положений, отважным и одновременно смиренным.
Противопоставление сдержанной мудрости Соломона и человечности Давида служило опорой во времена национальных бедствий и вдохновляло стремления к стабильной мирной жизни, а царственная фигура Давида, ведущего свой народ сквозь невзгоды, казалась подобной Мессии, благословленному Господом. И то, что Давид завещал своему сыну, воздалось сторицей Соломону. В еврейской литературе упоминается «Мессия, сын Иосифа», который предшествовал «Мессии, сыну Давида». Возможно, концепция «Мессии бен Иосифа» возникла в Северном царстве, которое населяли племена Иосифа, как политическое движение, направленное против ценностей, проповедуемых Давидовым Мессией в Южном царстве. Возможно, его разрозненные фрагменты сохранились и после падения Северного царства.
Вот почему Иезекиилю в видении являются два скованных вместе раба, символизирующие Южное царство Иудеи и Северное царство Иосифа, которые давно исчезли, но должны возродиться, на что указывает двукратное повторение этого выразительного пророчества (Иез., 37: 15 – 28).
Верно, что Иосиф через страдания и преследования обрел настоящее благородство, стал трогательно человечным как сын и как брат. Но у него еще не было связи с еврейской национальной жизнью. Он всего лишь выполняет свою роль и предсказывает страдания «предтечи Мессии», за которым последовал победоносный «Давид Мессия».
Однако в народном сознании фигура Соломона приобрела гиперболизированные черты, ибо только посредством сверхъестественного можно было объяснить необычайность одной из самых счастливых эпох, сохранившихся в памяти человечества. Монотеизм отрицал не только магию, но даже и восхищение чудом. Однако по отношению к Соломону это считалось вполне естественным и допустимым даже в нормативном еврейском сознании.
Соломон имел власть над демонами, понимал язык животных и растений, обладал несметными сокровищами и волшебными предметами, наделял чудодейственной силой своих потомков. Рассказы о его чудесах стали частью мирового фольклора. Если мы сравним их с фольклором языческих народов, то заметим, что и здесь упоминается Соломон как волшебник и как легендарный строитель Храма. Однако и магия, и превращения совершаются по воле Бога и управляются им. В них нет противопоставления божественной силы дьявольской, а есть лишь воля Создателя всего сущего. Если в современном сознании фигура Соломона лишена магического ореола, то для миллионов людей она все равно остается символом сверхъестественной силы и образцом для подражания. Продолжатели его дела, прежде всего строительства Храма, чтобы создать свободное братское общество, и ныне собираются, чтобы поклоняться ему, как святыне.
Закономерно, что по прошествии многих веков имя Соломона становилось все более легендарным, причем вымысел, как и в рассказах о Мессии, доминировал над реальными фактами. Не приходится сомневаться в том, что это оказалось возможным, потому что речь шла о реально существовавшем человеке.
Рассматривая эпоху Соломона в общем историческом контексте, мы должны учесть еще один момент. Внутренняя энергия человека питается прямо или косвенно из духовной сферы и обусловлена эмоциональными особенностями. Восхищение человека вещами и его желания зависят от того, что движет им, что возбуждает его. Происхождение эмоций, безусловно, зависит от контакта, который обычно спонтанно проявляется между личностью и предметами или явлениями окружающего мира.
Теперь остается только ответить на вопрос, который кажется весьма простым: почему могущественный правитель более великой и великолепной Египетской империи фараон Сусаким, младший современник Соломона, оказался в тени правителя маленького еврейского государства? Ответ, конечно, заключается в том, что, несмотря на огромный промежуток лет, существуют определенные связи между Соломоном и современным человечеством. Они сохранились, хотя миновали века, с их религиозными, литературными и художественными экспериментами и новшествами. По своему внутреннему миру Соломон ближе нам, чем правитель Египта.
- Предыдущая
- 2/65
- Следующая
