За полшага до счастья - Ледиг Аньес - Страница 24

• Предыдущая
• 24/49
• Следующая

В это время, интуитивно почувствовав ослабление свечения, в комнату вошел Поль. Взяв за плечи, он прижал девушку к себе:

– Сейчас же прекрати плакать, это ни к чему.

– Мне совсем не хочется возвращаться в свою прежнюю жизнь.

– Ну и не возвращайся. Считай, что наступает новая жизнь. Для меня-то уж точно. Была жизнь до тебя и, возможно, будет после, один день. Но в данный момент есть ты, и это самое главное.

– Ты говоришь так, будто объясняешься мне в любви.

– Ну да, объясняюсь. Только не в любви, я выше этого.

– Разве есть что-то выше любви?

– Ты!

– Громкие слова!

– Главное лекарство!

– Я никого не вылечила.

– Да, но ты пролила бальзам на наши души, подобно тому как его льют на кожу, чтобы зарубцевались раны.

– И вам с Жеромом снова понадобится этот бальзам, даже когда раны зарубцуются?

– По-настоящему они никогда не заживут. А если заживут, всегда найдутся другие. Такова жизнь. Порезы, ссадины, вывихи – и бальзамы.

– И я к тому же еще без консервантов! Вам повезло!

Поль посмотрел на нее, улыбнулся и еще крепче сжал в своих объятиях.

– Эй, не дави так сильно, сломаешь тюбик, и весь бальзам вытечет!

– Ладно, вместо того чтобы придумывать всякие глупости, собирай чемодан, – сказал Поль, встряхнув ее за плечи. – Надо еще зайти в пекарню. Аннет приготовила нам пакет в дорогу, в Эльзасе еще несколько дней будем продолжать раскармливать тебя добрым бретонским маслом!

Мне правда грустно, что сейчас придется садиться в машину. Мы будем ехать ночью, это поможет мне не чувствовать, как убегают назад километры. Надеюсь, я буду спать. Спать, чтобы не думать.

Я хочу остаться здесь.

Я хочу быть замком на песке.

Я хочу быть песком.

Чайками.

Морем.

Волнами.

Я хочу быть волной, набегающей на берег.

Или берегом, и ждать прикосновения волн, нежно ласкающих меня.

Было четыре часа утра. Они уехали накануне вечером, с грустью закрыв ставни и убеждая себя, что это всего на несколько месяцев. Всем взгрустнулось, когда Поль повернул ключ в замке и спрятал его в кормушке за домом. Перед дорогой Поль несколько часов отдыхал. Сначала машину вел Жером, но теперь он уступил руль отцу, чтобы подремать на заднем сиденье вместе с Люком и Жюли. Малыш спокойно спал, прижимая к себе дуду. Он был далеко, в ночных снах, убаюканный гулом мотора. Жюли тоже уснула, несколько раз всхлипнув и постаравшись подавить рыдания. Но мужчины все-таки их услышали. Поль чувствовал себя в полном порядке. Ему не было грустно. Он знал, что возвращение из Бретани знаменует не конец, а начало.

Ему нравилось вести машину ночью, когда все спокойно и на дороге, и в салоне. Прогноз погоды прекрасный. Несколько звезд в небе заставляли предположить, что ранним утром поля покроются тонким белым инеем. Машин на трассе было немного. Несколько красных огоньков вдали, несколько фар навстречу. Поль торопился поскорее доехать. Миновали Сар-Юнион, теперь уже близко.

А потом… Потом далеко впереди появился тот автомобиль, который внезапно резко рванул в сторону. Встречные огни прямо перед ними выделывали опасные зигзаги, приближались с головокружительной скоростью. Поль понял, что автомобиль находится не за разделительной металлической предохранительной оградой, а на его полосе. Его внедорожник мчался на предельной скорости. Он мог лишь попытаться резко вывернуть руль. Белый пикап врезался в правый борт.

Удар страшной силы.

Я чувствую себя очень легкой. Мне кажется, будто я тряпичная кукла, набитая ватой. Вокруг меня все светлое. Я словно на облаке. Погода хорошая. Я лечу над морем, на берег накатывают волны. Я замечаю маленький домик в Бретани, пляж, где мы бегали с Жеромом. Люк здесь, он сидит в песке и неустанно все наполняет и наполняет им ведра. Поль улыбается мне. Он выглядит грустным. И все-таки улыбается мне. У него красные глаза. Наверное, снова готовил луковый пирог. А потом внезапно вдруг наступает ночь, и я уже не ватная кукла, я тяжелая как свинец, я не лечу, я падаю и слышу, как Поль рычит:

«Что это за безумец?!»

Я вздрагиваю.

Я просыпаюсь.

Вокруг меня все белое. Я лежу в постели. Я не ватная, не свинцовая. Я телесная оболочка, проткнутая обычной капельницей в руку. Но Поль и правда здесь. С грустной улыбкой и красными глазами.

Я боюсь догадаться.

Жюли резко вскочила на холодной металлической кровати, отчего у нее сразу закружилась голова. Поль взял ее за руку и уговаривал успокоиться.

– Что случилось? – спросила она.

– Мы попали в аварию, – спокойно ответил Поль.

– Где Люк? – испугалась Жюли.

– В операционной.

– Где это?

– В отделении педиатрии.

– Я хочу пойти туда.

– Надо спросить у медсестер, можно ли вынуть из твоей руки эту штуковину.

Тогда Жюли уселась на край кровати и без колебаний резко выдернула пластиковую трубку, вставленную ей в вену. Полилась кровь. Она схватила лежащую рядом с раковиной пачку марлевых салфеток, разорвала зубами упаковку и приложила к запястью, чтобы унять кровь.

– Где это?

– Ты не можешь пойти туда, ты еще очень слаба.

– Я в порядке. Где он? – Жюли была полна решимости.

Поддерживая за плечи, Поль довел ее до двери. Они встретили медсестру, которой Поль объяснил, что ведет Жюли повидать сына и они скоро вернутся. Та даже не успела возразить – перед ее носом захлопнулась дверь.

Когда они пришли в отделение детской хирургии, им указали комнату ожидания у входа в операционный блок. Дальше им идти нельзя. Придется ждать здесь. Выбора не было.

Жюли попросила Поля рассказать, что произошло ночью. Она ничего не помнила. Это тревожно. У нее из памяти выпал целый кусок жизни. Как будто автомобиль едет, но не показывает километраж. Тогда Поль объяснил ей, что врачи скорой помощи вкололи ей седативное средство, потому что после аварии она была сильно возбуждена. Он рассказал ей про пикап, мчавшийся по встречной. Жандармы сообщили ему, что спустя полчаса после столкновения водитель скончался, пробы на алкоголь оказались положительными, более чем положительными. Преступление. Поль упомянул о боковом ударе в их автомобиль, справа, что пощадило его и Жюли. Жером серьезно ранен, но его жизнь вне опасности. Больше всего, несмотря на кресло за двести евро, пострадал малыш. Поль думает, что в старом ребенок был бы уже мертв.

– Как Жером?

– Перелом таза и множественные переломы правой ноги. Плечо тоже задето. Но ничего, ничего…

– А что же с Люком? – едва слышно прошептала Жюли.

– Не знаю. Надо ждать.

В комнатке повисла тишина. На столике были небрежно разбросаны журналы, в углу, словно для того, чтобы хоть немного оживить помещение, зеленело какое-то растение. На стенах были развешены умиротворяющие картинки: тут океан, там песчаная дюна, заснеженные вершины незнакомой горы. Сколько бескрайних просторов в такой крохотной комнатушке! И столько тревоги для сердечка Жюли. Она тихо плакала. Поль подошел, крепко обнял ее и стал нежно гладить.

С начала операции прошло уже больше трех часов, когда резко распахнулась боковая дверь. Высокий мужчина в голубом халате присел рядом с ними, спустив под подбородок маску, но оставив на голове зеленую шапочку. Он знает, что Жюли – мать, и осведомляется, можно ли сообщить медицинскую информацию в присутствии сидящего возле нее мужчины. Жюли утвердительно кивнула: оттого, что она не одна, ей легче. Глубокий вдох…

– Я доктор Мерсье, хирург. У меня есть хорошие и плохие новости. По вашему сыну Людовику пришелся жестокий удар. Нам удалось приостановить кровоизлияние в мозг. Но пришлось удалить селезенку.

• Предыдущая
• 24/49
• Следующая