Леди полуночи - Дэр Тесса - Страница 36

Когда Кейт наклонилась поправить подушку, Торн пробормотал:

– Пользуясь положением, я могу заглянуть тебе в вырез платья.

Дрожь пробежала по ее спине от этого хриплого шепота.

«Сейчас не время, Кэти».

Тыльной стороной руки она коснулась его лба.

– У тебя лихорадка. Давай избавимся от сорочки, чтобы остудить тело и облегчить дыхание.

Кейт вытерла нож и, сделав надрез на горловине сорочки, разорвала ее пополам, после чего сняла то, что осталось, через здоровую руку.

Теперь он лежал с обнаженным торсом, и она с интересом разглядывала его. Торн, казалось, не замечал ее шока, а она не могла понять, хорошо ли, что он пребывает в полубессознательном состоянии, или совсем плохо.

Но раз он не обращает на нее внимания, значит, можно смотреть на него не таясь. У него мощная грудная клетка с рельефными мускулами, загорелая кожа и густые вьющиеся черные волосы, несколько старых шрамов… и татуировки! Несколько татуировок.

Кейт слышала о таких штуках: ей было известно, что моряки разрисовывают себя чернильными узорами и даже целыми картинами, – но никогда не видела ничего подобного, тем более вот так близко.

Не все татуировки Торна представляли собой узоры или картинки, и были и какие-то абстракции. Вверху правой половины груди виднелся круглый медальон чуть меньше ее ладони, на плече – грубое изображение цветка, похожего на тюдоровскую розу, вверх по левой руке тянулась цепочка чисел, а сбоку грудной клетки она обнаружила буквы С и Н.

Примитивно, но завораживающе! Кейт не смогла удержаться и дотронулась до этих букв: интересно, что они означают? Инициалы бывшей возлюбленной? Она знала про его пассий, но чтобы любимая девушка… Это абсурд! Почти таким же абсурдным был и укол ревности.

Исходящий от него жар вернул ее в реальность и напомнил о главном. Надо сохранить жизнь в этом огромном, упрямом, покрытом татуировками мужчине.

Когда она попыталась отойти от постели, его здоровая рука перехватила ее. В нем, оказывается, еще оставались силы. И он притянул ее к себе.

– От тебя так хорошо пахнет. – Глаза у него оставались закрытыми, а голос звучал едва слышно и неуверенно. – Клевером.

Кейт проглотила комок в горле.

– Я даже не знаю, как пахнет клевер.

– Тогда тебе нужно поваляться в нем.

Кейт улыбнулась: если он способен шутить – значит, не все потеряно.

Вдруг мышцы у него напряглись, по лицу пробежала судорога, и он заметался на постели. Она положила руки ему на грудь и навалилась на него всем телом, пытаясь удержать на месте.

Торн затих, но стал задыхаться и попытался поднять руку, только пальцы запутались в ее растрепавшихся волосах.

– Кэти, я умираю.

– Не говори глупости. Укусы гадюки редко бывают смертельными: так написано в твоей книге, – нужно только наложить мазь на ранку и напоить тебя отваром.

Он крепко удерживал ее, не давая шевельнуться.

– Я умираю. Побудь со мной.

Отчаяние навалилось на нее, но усилием воли Кейт заставила себя успокоиться и вспомнила, как Сьюзен говорила, что большие и сильные мужчины превращаются в самых капризных пациентов, как только оказываются на больничной койке. От небольшой простуды они начинают стонать и охать, словно уже стоят на краю могилы. Торн просто слишком остро реагирует на ситуацию. Она понадеялась на это.

Кейт вытерла пот у него со лба.

– Ты выздоровеешь. Все образуется. Я сейчас приготовлю тебе…

Он не дал ей договорить:

– Ты меня совсем не знаешь.

– Знаю, причем намного лучше, чем ты думаешь: мне известно, что ты храбрый, добрый и…

– Нет, не знаешь. И не помнишь меня. Но это и к лучшему. Когда я только сюда приехал, меня это беспокоило: боялся, что ты можешь меня узнать, – но так… – Он хрипло вздохнул. – Но так даже лучше.

– О чем ты? – Кейт затаила дыхание. – Что лучше?

– У тебя все так хорошо сложилось, Кэти. Если бы она видела тебя, то гордилась бы тобой. – Голос его затих, глаза закрылись.

Что он сказал?

Кейт потрясла его за руку.

– Кто? Кто гордился бы?

– Спой мне, – шепотом попросил он. – Твой чудесный голос будет последним, что я услышу. Я унесу с собой отголосок рая, даже если меня отправят в ад.

Кейт не знала, как реагировать на его бессвязные мысли. Возможно, Торн просто бредил. Это могло быть единственным объяснением.

– Я должна истолочь траву, – выговорила она с трудом. – Нужно приготовить мазь, а потом отвар.

– Спой. – Рука, державшая ее волосы, ослабела, и он пропустил прядь волос через пальцы. – Только не про сад. И не про цветы. Что-нибудь другое.

Она застыла в недоумении.

– Откуда ты знаешь эту песню? Слышал от меня?

– Всегда ее терпеть не мог… Из твоих уст…

Кейт порылась в памяти: мог ли он слышать эту песню от нее, – но так и не вспомнила. Впрочем, даже если и услышал, почему она ему так не нравилась?

– Ты что, за мной следил? Шпионил?

Торн молчал.

Что ж, ей хватит терпения получить ответы на все вопросы, а пока Кейт собиралась заняться делом. Высвободившись из его рук, она попросила:

– Полежи спокойно, а мне надо приготовить мазь. Поговорим обо всем, когда выздоровеешь.

– Кэти, просто спой мне. Я уми…

Она слегка встряхнула его, чтобы он пришел в себя и открыл глаза. Зрачки у него стали такими огромными, что радужки не было видно.

– Ты не умрешь. Слышишь меня, Торн?

– Да. – Его глаза медленно сфокусировались на ее лице. – Но на всякий случай…

Он неожиданно привлек Кейт к себе и прижался к ее губам в неистовом, лихорадочном поцелуе на пороге смерти.

Торн застал ее врасплох. Губы приоткрылись ему навстречу, и все вдруг смешалось у нее в голове. В их поцелуе не было ни капельки нежности, ни капельки соблазна. Это был жаркий, страстный, какой-то хищный поцелуй, который ничем не напоминал вчерашний. Когда его язык ворвался к ней в рот – раз, другой, – она ощутила владевшие им голод и отчаяние, и его желание отозвалось где-то глубоко в ней болью.

И Кейт поймала себя на том, что отвечает ему чисто инстинктивно: кончиком языка поиграла с его языком. С каждым сладостным прикосновением желание спиралью поднималось откуда-то из глубин ее тела. Торн застонал и так крепко прижал ее к себе, что ей стало больно.

Когда поцелуй закончился, Кейт ощутила головокружение, а Торн упал на кровать без сознания.

– Нет! Нет…

Она приложила пальцы к его шее: пульс бился ровно, хоть и учащенно.

Надо действовать, и побыстрее.

Сначала мазь, потом – питье и, конечно, помолиться.

Все вопросы – потом.

Разжигая очаг, Кейт не переставала говорить:

– Не вздумай умереть! Я не позволю, даже если придется продать душу дьяволу. Слышишь?

Будь она проклята, если не вытащит из Торна все тайны! Ей нужны ответы на вопросы.

И ей нужен он.

Ему привиделся гигантский змей. Толстенный канат зловещей силы скользил по улицам и переулкам Лондона, извиваясь, полз садами и чащами Кента, потом, перевалив через невысокие круглые холмы Суссекса, двинулся дальше, на соленый запах океана. Он последовал за ним сюда, в этот старинный замок, где, проскользнув в дымоход башни, упал к нему на постель, обвился вокруг его руки раз, еще раз и еще.

И до боли стиснул.

«Дьявол меня забери!»

Было так больно, словно кости его рассыпались в прах. Потом привидевшийся змей, видимо, решил, что этой боли недостаточно, и устроился у него на груди. И каждый вдох превратился для Торна в сражение с немыслимой тяжестью, когда змей давил ему на ребра.

Охваченный болью, Торн бился с чешуйчатой тварью уже бог знает сколь времени, пока наконец змей не уполз во мрак. И едва ли не в то же мгновение Торн очнулся как от толчка.

Было темно, только в очаге светился огонь. Он не мог шевельнуться. Несмотря на все его старания, не удалось ни подтянуть ноги, ни приподняться, не сесть. Руки и ноги ему не подчинялись.