После ссоры - Тодд Анна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/131
• Следующая

Яростным взглядом моя мать смотрит на Триш, та отвечает ей не менее суровым выражением лица. Это катастрофа. Я открываю рот, чтобы вмешаться в разговор, но моя мать меня опережает.

– Как вы можете поощрять такое ужасное поведение? После всего, что он с ней сделал, его надо бы держать под замком! – кричит она.

– Судя по всему, она решила простить его. И вам нужно с этим смириться, – хладнокровно говорит Триш.

Слишком хладнокровно. Сейчас она словно змея, которая подползает так медленно, что вы не ожидаете от нее стремительной атаки. Но когда она нападает, у вас нет шансов. Моя мать – настоящая хищница, но я не могу не надеяться, что укус Триш окажется ядовитым.

– Простить его? Он лишил ее девственности на спор – в виде игры, которую затеял со своими друзьями. А затем хвалился перед всеми, пока она тут изображала примерную хозяйку!

Удивленный возглас Триш звучит так громко, что все замолкают. Открыв рот, она смотрит на своего сына.

– Что…

– А, так вы не знали? То есть – вот сюрприз – наш лжец солгал даже собственной матери? Бедная женщина, неудивительно, что вы его защищаете, – говорит моя мать, качая головой. – Ваш сын поспорил со своими друзьями на деньги, что он сумеет лишить Тессу девственности. Он даже сохранил доказательство и весело размахивал им перед всем кампусом.

Я замираю на месте. Я смотрю на наших матерей, боясь даже взглянуть на Хардина. Судя по тому, каким беспокойным стало его дыхание, он не предполагал, что я в таких подробностях расскажу своей матери о его предательстве. А что касается его мамы – я просто не хотела, чтобы она знала, какой ужасный поступок совершил ее сын. Я сама решаю, с кем делиться историей своего позора.

– Доказательство? – дрожащим голосом переспрашивает Триш.

– Да, доказательство. Презерватив. А, и еще простыня как свидетельство потерянной девственности Тессы. Неважно, что он сделал с выигранными деньгами, но он рассказывал всем в подробностях об их… близости. А теперь скажите мне, должна ли я заставить свою дочь уйти со мной или нет.

Моя мать смотрит на Триш, изогнув свои идеально очерченные брови.

Я сразу чувствую это. Я ощущаю перемену в этой комнате, смещение невидимой энергии. Триш теперь на стороне моей матери. Я отчаянно пытаюсь уцепиться за Хардина, за мой обрушивающийся утес, но я прекрасно вижу, с каким отвращением она смотрит на него. Я вижу, что этот взгляд ему знаком. Она и раньше смотрела так на него – словно это выражение лица связано с определенным воспоминанием. Этот взгляд только и говорит о том, что она снова готова поверить во все плохое, что говорят о ее сыне.

– Как ты мог, Хардин? – со слезами спрашивает она. – Я надеялась, что ты изменился… надеялась, что ты перестал так поступать с девушками… с женщинами. Как ты мог забыть, чем все закончилось в последний раз?

Это не помогает. Мне никак не помогает, что моя мать идет за Триш в гостиную, практически завывая на ходу:

– В последний раз? Видишь, Тесса! Именно поэтому тебе и надо держаться от него подальше. Я так и знала, что он давно так себя ведет! Прекрасный принц наносит новый удар!

Я смотрю на Хардина; мои руки начинают подрагивать. Только не это! Вряд ли я выдержу это еще раз. Только не от него.

– Теперь все по-другому, мама, – наконец говорит Хардин.

Триш бросает на него взгляд, полный неверия, и вытирает глаза, но ее слезы продолжают капать.

– Очень не похоже, Хардин. Я не могу верить тебе. Я люблю тебя, сынок, но ничем не могу помочь. Это все неправильно, так неправильно.

В таких ситуациях у меня никогда не получается что-то сказать. Я хочу выговориться, мне нужно выговориться, но бесконечные мысли о жутких вещах, которые Триш имеет в виду под «последним разом», заполняют мой разум, и мой голос словно куда-то пропадает.

– Я же сказал, что все по-другому! – кричит Хардин, широко разведя руки.

Триш поворачивается и пристально смотрит на меня.

– Тесса, тебе лучше пойти с матерью, – говорит она, и в горле у меня застревает комок.

– Что? – изумляется Хардин.

– Ты недостоин ее, Хардин. Я люблю тебя больше жизни, но не могу позволить тебе сделать это снова. Переезд в Америку должен был пойти тебе на пользу…

– Тереза, – перебивает ее моя мать. – Думаю, мы достаточно услышали. – Она хватает меня за руку. – Нам пора.

Хардин подходит к ней, и она отступает, хватаясь за меня все сильнее.

– Отпустите ее, сейчас же, – говорит он, стиснув зубы.

Ее темно-фиолетовые ногти впиваются в мою кожу, а я пытаюсь переварить события последних двух минут. Я не ожидала, что моя мать вот так ворвется в квартиру, – и я точно не могла предполагать, что Триш намекнет на еще одну из тайн Хардина.

Он поступал так раньше? С кем? Он любил ее? А она его любила? Он говорил, что никогда не был с невинной девушкой, он говорил, что никогда раньше не любил. Так он лгал? За сердитой маской, в которую сейчас превратилось лицо Триш, я не вижу ответов на эти вопросы.

– Твое мнение больше не имеет значения в жизни моей дочери, – отрезает моя мать.

Но, к удивлению всех в комнате, включая меня саму, моя рука медленно выскальзывает из хватки матери… и я подхожу к Хардину и прячусь за его спиной. Он изумленно открывает рот, словно не понимая, что я делаю. Триш и моя мать смотрят на меня с одинаково напуганными лицами.

– Тереза! Не будь дурой. Иди сюда! – приказывает мне мать.

В ответ я обхватываю пальцами плечо Хардина, оставаясь стоять позади него. Не понимаю, почему, но я поступаю именно так. Я должна бы уйти с матерью или заставить Хардина рассказать мне, о чем, черт возьми, говорит Триш. Но на деле лишь хочу, чтобы моя мать ушла отсюда. Мне надо несколько минут, часов, какое-то время, чтобы понять, что происходит. Я просто простила Хардина. Я просто решила забыть обо всем и двигаться дальше вместе с ним. Почему именно в это, самое неподходящее время, должна обязательно всплыть какая-нибудь тайна из прошлого?

– Тереза?

Моя мать подходит еще ближе, и Хардин отводит руку назад, прижимая меня к себе. Защищая меня от нее.

– Не подходите к ней, – предупреждает он.

Триш тоже делает шаг вперед.

– Хардин. Это ее дочь. Ты не имеешь права вмешиваться.

– Я не имею права? Это она не имеет права врываться в нашу квартиру, в нашу спальню, черт возьми, без приглашения! – кричит он.

Я еще сильнее хватаю его за плечо.

– Это не ее спальня и не ее квартира, – говорит моя мать.

– Нет, ее! Видите, позади кого она стоит? Она хочет, чтобы я спрятал ее от вас. – Хардин указывает на нее пальцем.

– Она просто глупит и не понимает, что для нее лучше…

Но мой голос наконец обретает силу, и я перебиваю ее:

– Перестань говорить так, будто меня здесь нет! Я прямо перед тобой, и я взрослый человек, мама. Если я хочу остаться здесь, я останусь, – заявляю я.

С полным жалости взглядом Триш пытается убедить меня:

– Тесса, милая, я думаю, тебе лучше прислушаться к своей маме.

Ее слова больно обжигают мне грудь, словно она предает меня, но ей известно о ее сыне нечто такое, чего не знаю я.

– Спасибо! – вздыхает мама. – Хоть один человек в этой семье рассуждает здраво.

Триш бросает на нее предупреждающий взгляд.

– Дамочка, я не одобряю того, как вы ведете себя с дочерью, так что не думайте, что мы на одной стороне, потому что это не так.

Мама слегка пожимает плечами.

– Тем не менее мы обе считаем, что тебе нужно уйти, Тесса. Ты должна покинуть эту квартиру и больше сюда не возвращаться. Если понадобится, мы переведем тебя в другой университет.

– Она сама может принимать… – начинает Хардин.

– Он отравил твой разум, Тереза. Подумай обо всем, что он сделал. Ты хоть немного знаешь его? – спрашивает моя мать.

– Я знаю его, мама, – сквозь зубы отвечаю я.

Она поворачивается к Хардину. Не знаю, почему она его не боится: его возбужденного дыхания, его покрасневших от ярости щек, его сжатых кулаков и побелевших костяшек. Его вид должен бы ее напугать, но она ни капли не встревожена.

• Предыдущая
• 44/131
• Следующая