Я - судья. Кредит доверчивости - Астахов Павел Алексеевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/60
• Следующая

Господи, нашла о чем думать субботним утром!

Вот выпью кофе, а потом возьму толстый глянец, который невесть зачем купила вчера в супермаркете вместе с сосисками, яйцами, сыром, стиральным порошком и шампунем. На обложке глянца улыбалась шикарная дива, чем-то похожая на Натку, и я, поддавшись секундному порыву, положила журнал в свою корзину – не знаю зачем, может, чтобы показать сестре ее шикарную копию, а может, для того, чтобы самой приобщиться к миру гламура. А почему бы и нет? Нужно же знать, что сейчас носят, как красятся и где знакомятся с перспективными женихами. Не скажу, что меня это сильно интересует, но зря я, что ли, почти двести рублей потратила?

Кстати, в таких журналах иногда встречаются очень толковые статьи об искусстве, здоровье и психологии. Так что свое субботнее счастье с чашкой кофе в постели я дополню приятным и легким чтивом.

Только я хотела встать и налить себе кофе, как в кухне послышался страшный грохот, звон разбитого стекла и Наткины – сначала визг, потом вопль:

– Ты что наделал?! Что наделал, я тебя спрашиваю? Я уши сейчас тебе оборву, засранец!..

Громко взвыл Сенька, а меня словно ушатом холодной воды окатило – какой кофе, какая постель, какое безделье… Совсем забыла, что Натка прячется у меня от коллекторов, а Сенька проводит в моей квартире свои эксперименты.

Накинув халат, я побежала на кухню.

На шести квадратных метрах развернулась погоня – Натка бегала за Сенькой, хватала его за ухо, но он чудесным образом выскальзывал из ее цепкого захвата и с воплями носился вокруг стола. На полу лежали осколки моей любимой салатницы и салат оливье, приготовленный вчера Наткой.

– Так, все! – крикнула я, заслоняя собою Сеньку. – Порка отменяется. Он и так у тебя как чебурашка – с оттопыренными ушами.

– Ты знаешь, что он сделал? – вытаращила глаза Натка. – Знаешь?!

– Салатницу мою разбил, – вздохнула я. – Подумаешь…

– Нет, ты не знаешь! Он всю посуду намазал маслом! Вот! Что ни возьмешь… – Сестра схватила со стола чашку, та тут же выскользнула у нее из пальцев и с грохотом разбилась.

– Так, больше ничего не бери! Я поняла.

– Ничего ты не поняла, – обиженно насупилась Натка. – Я даже за ухо его не могу поймать, потому что все скользкое! – Растопырив пальцы, она показала мне жирные ладони.

Я не удержалась и рассмеялась.

– Какое масло ты извел? – спросила я Сеньку.

– Оливковое, – откликнулся из-за моей спины он.

– Нат, оно для кожи полезно, успокойся.

– Мне на свидание через пять минут, а тут… посуду перемывать, – всхлипнула сестра. – Нет, дай я его хоть разок шлепну!

– Иди, я сама перемою, – вздохнула я, по-прежнему заслоняя Сеньку. – Подожди, какое свидание?

Только тут я заметила, что на лице у Натки косметическая маска, а челка и волосы по бокам накручены на бигуди.

– Какое еще свидание, Нат?

– С Владиком, – смущенно потупилась сестрица. – Он час назад позвонил и сказал, что за мной заедет.

– Подожди, а разве ты не скрываешься?

– Я ж не от Владика скрываюсь!

Я не нашлась что возразить. Наткина логика часто ставила меня в тупик.

– Лен, ну сегодня же выходной, – плаксиво заканючила она, – тебе на работу не надо, ты же посидишь с Сенькой?

– Ах, я еще и с твоим сыном должна сидеть?

– А куда… Куда мне его? – Натка умоляюще сложила на груди перепачканные маслом руки.

– С собой! – отрезала я. – Ребенку нужна мать!

– Но… Лен… Владик-то ему не нужен!

– Если у тебя с ним все серьезно, пора и с ребенком его познакомить, – не очень уверенно сказала я.

– Лен, – прошептала Натка, хлопая ресницами, – как ты не понимаешь, Сенька может его спугнуть!

– Ты хоть при ребенке такое не говори…

Я оглянулась, но Сеньки и след простыл, он уже не прятался у меня за спиной, а с веселым гиканьем носился по комнате.

– Значит, так, – сказала я Натке. – Берешь сына с собой, вы гуляете, или что там у вас в программе, а потом… перед романтической частью, ты завозишь его ко мне.

– Романтической части тогда не будет. – Слезы потекли по Наткиному лицу, прокладывая на косметической маске кривые дорожки. – Лен, Владик думает, что я…

– Юная фея?

– Нет, но чужие дети ему ни к чему.

– Тогда гони его в шею!

– Но ведь чтобы прогнать, я должна сначала сделать его своим! – топнула ногой Натка, окунув в оливье тапку.

Логика снова была убийственной, и я не нашлась что ответить.

– Вот когда он ко мне привыкнет, душой прикипит, тогда я ему и предъявлю сына, – пробормотала Натка. – Лен, это мой шанс, мой счастливый лотерейный билет. Посиди с Сенькой, а?!

– Посижу, – только и смогла сказать я. – Куда я денусь?

Натка кинулась мне на шею и поцеловала в щеку, испачкав маской, остро пахнущей цитрусом. Она помчалась в комнату, оставляя на полу следы оливье.

– Ой, я босоножки твои надену, те, серебристые?.. А блеск для губ можно взять, ты все равно им не пользуешься…

– Стой, а салат с пола убрать?! – крикнула я ей вдогонку.

– Лен, я опаздываю! Убери, пожалуйста…

И уберу, и помою, и посижу. Куда я денусь?

Я взяла чашку в надежде все-таки выпить кофе, но она выскользнула из моих рук и с веселым звоном разбилась. Субботнее утро превратилось в стихийное бедствие.

Я пошла в ванную за тряпкой, но меня атаковал бумажный самолетик – один, другой, третий… Сенька сидел на полу, вырывал из моего толстого глянца страницы, ловко сооружал из них самолетики и запускал с криками:

– Вижу цель! Иду в атаку!

Подскочила Натка, успевшая фантастически быстро снять бигуди, смыть маску, накраситься и одеться. Она закружилась передо мной в розовом сарафане и моих серебряных босоножках.

– Ну, как?

– Фея, – вздохнула я, отмахиваясь от самолетиков.

– Можно, я твоими духами французскими подушусь, ты все равно ими не пользуешься!

– Разве у меня еще остались духи? – вяло спросила я.

– Остались! – Натка бросилась к трюмо и открыла нижний ящик. – Сенька сюда пока не добрался!

Она щедро надушила виски, запястья и декольте. Потом повторила процедуру, добавила блеска на губы и румян на скулы.

– Не переборщи, – проворчала я, возвращаясь с тряпкой из ванной.

Где-то в глубине моей сумки звонил телефон, но у меня не было ни сил, ни желания отвечать на звонок. Что хорошего могло принести это утро? Глянец разорван на самолетики, пол придется отмывать полдня, а чтобы попить кофе, нужно ликвидировать слой масла на посуде.

Опять подлетела Натка, сунула мне под нос маленькую плоскую сумочку.

– Я клатч твой возьму, он же тебе все равно не нужен?

– Что ты возьмешь?

– Ну, ты темная, Лен! Эта сумочка называется «клатч». – Натка на лету поймала самолетик и показала мне глянцевые крылья с изображением девушки в бикини. – Нужно иногда журнальчики вот такие читать!

– Я пытаюсь…

– Так я возьму?

– Ты уже взяла, зачем спрашиваешь?

Натка снова поцеловала меня в щеку, испачкав ее липким блеском для губ.

– Что бы я без тебя делала!

– Что бы я без вас делала! – Я отшвырнула тряпку.

Не хочу мыть пол, не могу…

Сейчас возьму Сеньку, и мы поедем с ним в парк кататься на карусели, есть мороженое, гулять и болтать о его детских проблемах.

Сенька совсем не хулиган – просто ребенком никто не занимается, вот он и пытается обратить на себя внимание. Даже ценой надранных ушей.

– Рота, подъем! – крикнула я племяннику. Забыв про самолетики, Сенька вытянулся по стойке «смирно». – Отдраить палубу и помыть посуду! Если справишься, наша подводная лодка возьмет курс на аттракционы в парк!

– Ур-ра! – завопил Сенька и, схватив тряпку, побежал на кухню. – Я справлюсь!

– Здорово ты придумала, – восхитилась Натка. – Я бы ни за что не догадалась. Ой! – всполошилась она, услышав автомобильные гудки за окном. – Владик приехал! Можно я…

– Ой, да бери что хочешь, только иди скорее к своему Владику, – отмахнулась я.

• Предыдущая
• 23/60
• Следующая