Потанцуй со мной - Райс Луанн - Страница 68

Но, держа в одной руке большую миску, а в другой деревянную ложку, она думала о том, как все изменилось. В эти дня она чувствовала себя какой-то плоской, как будто одномерной. Раньше, когда она пекла свадебный торт или торт на день рождения, на вечеринку, или на День благодарения, — она всегда проникалась духом праздника, начинала выдумывать новые рецепты, добавлять новые ингредиенты.

Она призывала всю свою любовь, часто думая о Хлоэ, о том, где она сейчас и что делает, и словно добавляла ее в торт. Таких инструкций не найдешь ни в одной книге по кулинарии, но Джейн считала это своим секретным оружием. Именно это делало ее торты столь популярными. Как было написано в «Нью-Йорк Таймс»: «Торты от Каламити-Джейн испечены на профессиональном уровне, в них — сердце вашей матери».

Теперь все изменилось. Ни одного секретного ингредиента за неделю. Она надеялась, что ее клиенты не заметят подмены, но при этом женщина начала побаиваться кухни — по нескольку раз перепроверяла, все ли она положила в тесто, постоянно сверялась с записанными рецептами.

В других областях ее жизни тоже все шло не слишком гладко. Она все делала не вовремя, или слишком мало, или слишком много.

Она уже поставила пирог в духовку и собиралась сделать перерыв. На ней была бейсбольная кепка, чтобы волосы не падали на глаза, но их все равно приходилось периодически смахивать рукой со лба. Она налила себе стакан сока и присела за стол. В кухне жарко, и Джейн была этому только рада. Потому что она замерзла.

Ее помощница развозила заказы по городу. Она была новенькой, Джейн наняла ее после возвращения. Пока они неплохо сработались. Предыдущая, конечно, ушла — ведь Джейн отсутствовала целую вечность, но такова была цена, ей пришлось заплатить за поездку в Род-Айленд.

Весна и часть лета…

Она взглянула на календарь на стене — напоминание о доме с фотографиями Ньюпорта и Провиденса, затем сняла его, положила на стол и сделала нечто сумасшедшее — стала считать дни.

Шестнадцать дней в марте, тридцать в апреле, тридцать один в мае, четырнадцать в июне. И того, всего девяносто один день.

Девяносто один день с Хлоэ…

Джейн положила руку на календарь, словно пыталась впитать эти дни в кровь и плоть, удержать их там навсегда. Но со временем подобные шутки не проходят. Время — оно всегда в настоящем. Где ты сейчас и что делаешь в данный момент — вот что имеет значение. Уже август, и с того времени в саду прошли недели…

Джейн заставила себя дышать. Каждый вдох отдавался болью, потому что он уносил ее все дальше от Хлоэ. Поначалу ей было так же тяжело, как и после рождения дочери. Все, что Джейн видела — это боль и шок в глазах девочки, смешанные со страхом перед возможной беременностью, и смущением от того, что кто-то, кого она считала другом, оказался ее матерью.

Джейн, конечно, все сделала неправильно. Можно было найти тысячи способов, как себя повести. Возможно, ей не стоило лгать с самого начала? Приехать к Хлоэ и сказать: «Привет. Я знаю, это звучит странно, но я твоя мама». Или, пожимая Дилану руку на ужине для учителей, заявить: «Ты меня не знаешь, но я мать твоей племянницы, и мне нужна помощь…»

Ох, Дилан…

Она даже не могла думать о нем. Зеленые обвиняющие глаза: он смотрел на нее, как на преступницу, и разбивал ей сердце. Она видела его во сне — каждую ночь с тех самых пор, как они занимались любовью. Она не могла прогнать из своих мыслей одно слово: «целостность». Потому что с Диланом она чувствовала себя цельной, а не половинкой, как обычно.

Любовь дарит человеку внутреннюю целостность. Теперь Джейн это знала. Любовь не связана с чувством собственности, когда ты пытаешься завоевать, привязать к себе кого-либо. Как в итоге получилось с ее отцом и с отцом Хлоэ.

Джеффри Хэйден.

Вернувшись в Нью-Йорк, перепоручив больную мать заботам Сильви и Джона, Джейн решила найти в Интернете сайт Браунского университета. Она поискала имя Джеффри — женщина не делала этого уже несколько лет.

Она знала, что ее бывший возлюбленный начал карьеру в качестве ассистента на кафедре в Брауне. Затем он сам стал полноправным преподавателем английского. Все эти сведения Джейн почерпнула из журнала, посвященного университету, еще до того, как у нее появился Интернет.

Потом она следила за ним с помощью Сети. Джеффри переехал в Гарвард. Стал профессором. Он периодически публиковал свои статьи в научных изданиях. Он написал серию книг, включая ту, что продавалась во всех книжных магазинах и стала бестселлером, — «Литература сердца». Судя по краткому содержанию, написанное в духе романтического постмодернизма произведение стало неким анализом того, как литература помогает писателю понять свое сердце при изучении собственных потерь.

Джейн не стала читать эту книгу. И она давно перестала искать имя Джеффри Хэйден в Интернете.

Но в июле, когда стояла такая жара, что Джейн приходилось прикладывать к лицу кубики льда, она внезапно решила зайти в Интернет и посмотреть информацию о том, что делает Джеффри сейчас.

Судя по всему, он жил в Белмонте, а его офис находился в Гарварде. Джейн позвонила Джеффри в офис, хотя был уже вечер. Она слушала его голос, записанный на автоответчике — те же интонации, тот же юмор. Ладно, она готова.

И Джейн набрала домашний номер Джеффри Хэйдена.

Трубку взял ребенок.

— Твой папочка дома? — спросила Джейн.

— Папочка! — закричал мальчик.

Подошел Джеффри:

— Алло?

Джейн закусила губу, лед выскользнул из ее пальцев.

— Привет, Джеффри. Это Джейн. — Она не назвала фамилию.

Не важно. Он и так знает.

— Джейн, — повторил он. Он вздохнул? Последовала тишина. Затем: — Как ты?

— Я видела ее, — сказала Джейн. — Я встретилась с ней прошлой весной.

Тишина. Долгая тишина.

— Где? — поинтересовался он наконец.

— В Род-Айленде, она там сейчас живет. В Крофтоне, на краю яблоневого сада. Она красивая, Джеффри. Умная и забавная… такая необычная, эксцентричная… увлекающаяся….

— Джейн, — прервал ее мужчина.

— Я… — начала Джейн. Зачем она звонила? Ее сердце раскололось, как скорлупа ореха, по щекам потекли слезы. Она сумасшедшая, она всегда это знала. Молодая женщина вытерла слезы с губ. Отец Хлоэ оставался на другом конце провода.

— Я женат, — предупредил он, — у меня трое детей.

— Знаю, — ответила Джейн, — я читала в журнале.

— Некоторым вещам следует оставаться в прошлом, — заметил Джеффри Хэйден.

Ей казалось, что она в могиле — с очень высокими стенами. Туда можно попасть, но нельзя выбраться. Джейн дрожала, держа в руках трубку. Так жарко, она вся вспотела, и на ней не было ничего, кроме нижнего белья. Как будто она могла говорить с ним только без одежды. Обнаженной и сумасшедшей от любви — не к нему, но к их дочери.

— Ты о ней не думаешь? — прошептала Джейн.

— Стараюсь не думать.

— А она тебе снится?

После долгой паузы он ответил:

— Да. — И прошептал: — И ты тоже. Вот почему я написал книгу.

Джеффри остановился, она услышала детский голос, что-то спрашивающий у него. Джейн ждала, что он скажет ей еще что-нибудь, но он этого не сделал. Он просто повесил трубку.

В ту же ночь Джейн пошла и купила его книгу. Она попыталась прочесть ее, ища какие-то знаки того, что Хлоэ стала причиной написания столь большой и тяжелой книги. Она посмотрела на фотографию Джеффри на задней стороне обложки. Хотя на самом деле Джейн смотрела не на него, она искала в нем черты Хлоэ — форма бровей, уголки губ приподняты с левой стороны, когда он улыбается…

И она видела Хлоэ.

Она всегда была его дочерью, частью его. С той минуты, когда Джейн поняла, что беременна, она думала о них как о семье. Они крепко связаны, как они могут теперь расстаться?

Она вспомнила тот день, когда рассказала ему о беременности. Она поехала в Нью-Йорк на поезде и встретилась с ним на станции. Он ждал ее под табло с расписанием. Увидев любимого, она побежала к нему, уронила сумку и обняла его, он чувствовал, что она дрожала.