Клятва (ЛП) - Давыдова А. - Страница 16

• Предыдущая
• 16/51
• Следующая

Но теперь улицы были битком забиты, и пока я пробиралась в плотном людском потоке, меня со всех сторон стискивали беженцы.

Я остановилась лишь раз, как и все окружающие, когда обнаружила, что за ночь на площади сменили флаги. Белые знамена Лудании, чистые и бодрящие, исчезли. Их место заняли флаги королевы, где над кроваво-красным полем золотился ее профиль.

Еще одно напоминание о том, что королева превыше страны. Я чувствовала, как сжимается ее жесткая, словно удавка, хватка, и думала, чем все это закончится.

Я с радостью вернулась в толпу, вызывавшую у меня клаустрофобию.

Добравшись до ресторана и увидев, кто меня там ждет, я быстро пожалела, что не осталась в постели, и замерла на ступенях, с трудом удерживая себя от того, чтобы не сбежать.

За одним из маленьких боковых столов передней части ресторана сидел Макс, небрежно вытянув перед собой длинные ноги. Я подавила внезапно возникшее смущение, вспомнив, как легко и без колебаний он отказался вчера вечером со мной общаться. И как бы я ни старалась выгнать его из головы, воспоминания упрямо держались, как и в прошедшую ночь.

«Я еще могу уйти», — подумала я. Он не заметил моего прихода.

Однако в эту секунду он поднял голову, и наши взгляды встретились. Я застыла. Дыхание сбилось. В меня то и дело врезались спешащие люди, но я не могла найти в себе сил сдвинуться с места.

В ярком дневном свете, вдали от теней клуба, он казался моложе, чем я его помнила. Вряд ли он был намного старше меня: лет восемнадцать — девятнадцать. Его взгляд был пристальным, и я вновь почувствовала, что не должна на него смотреть, что мне следует отвернуться. Однако его глаза не только тревожили, но и затягивали, завораживали. И я была околдована.

Я попыталась вновь найти те чувства, которые испытала в первую ночь, ту тревогу и ощущение неминуемой опасности, вынудившие меня сбежать из клуба при звуках речи его друзей. Но здесь, на залитом солнцем рынке, они не появлялись. И чем дольше я стояла, глядя ему в глаза, тем сложнее было представить, что я их вообще испытывала.

Я боялась его, и мое сердце билось слишком быстро, но не по тем причинам, что испугали меня в первый вечер.

Когда я нерешительно приблизилась, он поднялся из-за стола; я попыталась разобрать выражение его лица, как и прошлым вечером в клубе, однако у меня ничего не получилось.

Нахмурившись, я спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Его брови чуть приподнялись, и я ощутила то, чего ощущать не следовало: всю меня вдруг охватил жар. Однако я не собиралась раскрывать ему, насколько сильно он меня волнует.

— Я пришел увидеть тебя, — легко ответил он.

— Догадываюсь. — Оглядевшись, не следят ли за нами, я скрестила руки на груди и подняла подбородок. Мне совсем не хотелось, чтобы родители начали задавать вопросы. — Зачем?

— Похоже, ты не настроена на разговор. — Он изучал выражение моего лица, и я заметила, что в его темно-серых глазах мелькнуло удивление. В глазах, о которых я думала слишком часто. Но меня это не впечатлило. Наконец, он громко вздохнул.

— Если честно, не знаю, почему я пришел. Меня вообще не должно здесь быть. Но ты меня интригуешь, и мне хотелось вновь тебя увидеть.

— Ты видел меня прошлым вечером, но тогда я тебя не заинтриговала. Ты не обратил на меня внимания.

Макс колебался, хмурясь.

— Это не так. Я заметил… — Он понизил голос, а его рука потянулась к моей. Это было тихое предупреждение. — Тебе следует осторожнее выбирать людей, с которыми общаешься.

Я вопросительно подняла брови, предлагая ему закончить свою мысль, но на самом деле этого не требовалось: я помнила, как он смотрел на Ксандра.

— Поэтому ты притворился, что не знаешь меня? — Я отдернула руку.

Он приблизился, и мое сердце сжалось так, что едва не остановилось. Мне бы хотелось, чтобы это был страх, и я сказала себе, что Макс мне угрожает. Но это была неправда — я чувствовала совсем другое. И он удивил меня, тихо спросив:

— Почему ты так рано ушла в первый вечер?

Мне было страшно отвечать, но он стоял передо мной в ожидании. Я запрокинула голову, глядя ему в глаза. Помедлила, решая, что же ответить, и, наконец, сказала:

— Плохо себя почувствовала.

Он смотрел на меня сверху вниз, и у меня возникло странное ощущение, будто он знает, что я лгу. Но Макс лишь вздохнул, и на его губах появилась вынужденная улыбка.

— Ты со мной погуляешь? — спросил он.

Было бы легче ответить на этот вопрос, если б я могла дышать и если бы мое сердце не колотилось так бешено. Я отрицательно покачала головой, не в силах оторвать от него взгляда.

— Нет, — наконец, ответила я. — Мне надо идти. У меня полно работы.

— Чего ты боишься? — Он спросил это так мягко, так нежно, что я с трудом осознала, что говорит он не на англезе. И не на паршоне, втором языке, который я имела право понимать.

Звуки этого диалекта я слышала только раз, в клубе, когда его друзья разговаривали с Бруклин.

А закон на этот счет выражался ясно.

Я моргнула, на секунду дольше положенного удерживая его темный взгляд, и опустила голову. На этот раз мое сердце стучало о ребра совсем по другой причине: из-за страха, смятения и угрозы.

— Не понимаю, что ты говоришь.

Я молила, чтобы он мне поверил. Он приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза.

Его взгляд был угрюмым, но было ли в нем что-то еще? Жаль, что я не могла понять это выражение с той же легкостью, с какой понимала слова.

И в этот момент мы услышали восторженный рев, донесшийся с центра рыночной площади. Казнь.

Я не шевельнулась, даже не мигнула.

Но Макс отреагировал. Он вздрогнул так, словно его ударили по лицу, а глаза наполнились такой печалью, что мне показалось, будто он прочел мои самые потаенные мысли.

Мысли, которые говорили: «Как можно такому радоваться? Почему люди хотят это видеть?»

Из-за казней я каждый день обходила центр площади.

Я огляделась, встревоженная, что кто-то мог заметить его реакцию. Закон не утверждал, что мы обязаны выражать радость во время таких событий, но привлекать ненужное внимание столь явным отвращением не следовало — вокруг было слишком много граждан, готовых друг на друга доносить.

В конце концов, тот, кого сейчас повесили на площади, считался преступником — врагом королевы, даже шпионом.

А возможно, это был человек, который не стал опускать голову, услышав чужой язык.

Он вновь взял меня за руку, проведя по чувствительной коже на тыльной стороне ладони, где заживала печать клуба.

— Ты точно не передумаешь и не пройдешься со мной? Хотелось бы узнать тебя получше. Думаю, ты нечто большее, чем просто симпатичная девушка с острым языком. — Он улыбнулся, прищурив глаза с почти мальчишеским обаянием. Я постаралась это проигнорировать.

— Нет. Я простая девушка из семьи торговцев. И я опаздываю на работу. — Когда я повернулась, оставив его у столика, голова моя гудела. Я как можно быстрее пересекла зал, а добравшись до служебной двери и войдя в знакомую кухню, сразу ощутила, как мои мышцы расслабляются.

Я и не понимала, насколько была напряжена в его присутствии, я практически окаменела.

И почти все это время сдерживала дыхание.

Вой сирен, взорвавших ночное спокойствие, шел будто изнутри темной спальни. Я подскочила на кровати — тело отреагировало гораздо быстрее мозга. Рядом вздрогнула Анджелина и вытянула руку, вцепившись в меня пальцами.

Я мигнула, пытаясь прогнать сон и понять, что случилось. На улице продолжали выть сирены.

«Это нападение, — постепенно начала сознавать я. — На город напали». Судя по звукам, это была не учебная тревога.

Дверь в спальню распахнулась, ударившись о стену. Я вновь подпрыгнула.

В комнату влетел отец, на ходу бросая мне ботинки и куртку. Мать уже подняла Анджелину и натягивала на нее одежду.

На то, чтобы медлить и раскачиваться, времени не было. Я влезла в рукава куртки.

• Предыдущая
• 16/51
• Следующая