Рыцарь Шестопер - Соколовский Фёдор - Страница 40

• Предыдущая
• 40/72
• Следующая

«Твою водолаза медь! — не сдержался Василий. — Да здесь никак магнитный конденсатор стоит?! А внутри досок домофон установлен?!»

Но сколько ни присматривался, сколько ни щупал, ни одного электропровода не заметил. Мало того! Попробовав открыть засов, понял, что не может сдвинуть его с места. Это стало последней каплей. Ведьмы, энергетические вампиры, домовые, молнии, новые зубы — все это несомненно было колдовством, но и оно померкло перед вмонтированным магическим домофоном и самозакрывающейся дверью.

«Нет, это явно не мой мир! — появилось твердое убеждение. — И быть им никак не мог по умолчанию. Не было у нас ни в Древнем Риме, ни в Византийской империи, ни у славян такого волшебства! Никогда не было! А некоторые совпадения в начальной истории — так это не больше чем совпадения. И никакие языческие божки меня с толку своим колдовством не собьют! Прости меня, Господи!»

Даже перекреститься было подумал. Но представил, что здесь и некая видеокамера колдовская присутствует, и передумал. Не хватало еще, чтобы волхв его принял за христианина.

Направляясь к лестнице, старался как можно больше увидеть и рассмотреть. В самом деле, имелся на первом этаже скелет малого тираннозавра, метра три в высоту. Но помимо этого там была как живая на вид черепаха, пасть нильского крокодила и чучело мохнатого человекоподобного существа за два метра ростом, очень напоминающего легендарного йети. Все остальное место занимали пара столов, десяток стульев, некое подобие камина возле стены и несколько шкафов. Вполне возможно, что кухонных.

Второй этаж предстал взору длинным коридором, во внутренней стене которого была одна-единственная дверь. На тему, что за ней, сработала фантазия человека из будущего: «Тут старикан наверняка прячет заспиртованные тела инопланетян. И теперь главное для меня — самому не угодить в ту коллекцию в виде нового экспоната…»

Третий этаж был царством алхимии. Или, иначе говоря, лабораторией средневекового черного мага. Именно так рисовали нечто подобное художники времен инквизиции. Полумрак. Блики пламени на черных стенах. Мерцающие колбы и реторты. И свисающая там и сям паутина с мухами размером с кулак…

Понятно, что паутины не было, как и мух. Это уже фантазия Райкалина разгулялась, приняв за паутину свисающие с потолка веревки и странные крепления. Но все равно лаборатория производила гнетущее впечатление. Еще и старик оказался в черном, похожем на балахон халате и своим басом напугал гостя раньше, чем тот его успел рассмотреть:

— Не спится?! Ха-ха! Зато вечером уже сможешь мягкий хлебушек жевать, супчик овощной хлебать, подливу грибную со сметанкой пробовать.

Гость стал захлебываться слюной, прекрасно понимая, что старый гад над ним просто издевается. Еле успевая сглатывать слюну, замычал возмущенно. Но это лишь рассердило старика:

— Мычишь? Ну помычи, помычи! Сам-то выспался, а я вон всю ночь не сплю, средство «Месть» изготавливаю. И до вечера спать не придется по твоей вине!.. Так что пошли наверх, покажу, что где, дальше уж сам разбирайся с книгами и правописанием… И меч зря с собой прихватил, не собираюсь я с тобой сражаться.

Иначе чем наглостью, совмещенной с издевательством, подобное заявление не выглядело. И так тысячи вопросов теснятся в голове, а возможности спросить нет, так еще и самообразованием заставляют заниматься там, где преподаватель жизненно необходим. Но тут уж мычи не мычи, ничего не поделаешь, разве что мычанием восторг можно выразить: более половины четвертого этажа занимали книги. Разные: толстые, большие, плоские, маленькие и в виде толстенных рулонов в том числе. Поневоле хоть какие-нибудь бурные эмоции проскользнут при виде такого богатства.

Реакция гостя волхву понравилась.

— А ты как думал! Моя библиотека пусть и в десять раз меньше, чем у князя, зато несравнима по научной ценности! — хвастался он на ходу, почти не глядя выхватывая нужные книги с полок и складывая их на стол. — Вот, это как раз для твоего уровня. Эти четыре трактата скорей справочники и учебники, предназначенные для студентов начальной академии. Но если сам в них разберешься, я тебя очень сильно зауважаю. Дерзай! Меч поставь вон туда, раз уж так за него трясешься… А я буду каждые два часа наведываться к тебе и делать осмотр. Пока же посиди две минуты не шевелясь.

Еще и сам открыл титульную страницу, на которой был алфавит, встал за спиной Шестопера и положил руки ему на плечи. Постоял немного, похмыкал да и сбежал, оставив свои выводы при себе. А Василий приступил к великому делу: самообразованию.

Букв оказалось сорок четыре, и хоть некоторые так и не удалось опознать, слова, пусть с немалым напряжением, прочитывались. А там и предложения начинали складываться в единое целое. Причем с каждым часом скорость чтения медленно, но верно увеличивалась. Оптимистичный прогноз позволял надеяться, что три-четыре дня такого вот интенсивного обучения, и можно будет бегло читать местные письмена.

С каллиграфией дело обстояло сложней, правильнее сказать — никак. Не было образцов перед глазами, отсутствовали письменные принадлежности.

«С этим всегда успеется, — решил Василий. — Да и негоже боевому рыцарю руки чернилами пачкать. Слава богу, есть кому надиктовать!» — После чего страшным усилием воли отогнал воспоминания о позавчерашнем вечере, во время которого юная, дивная красавица писала под диктовку предназначенное для нее же письмо.

Следовало вообще о ней забыть, навсегда. Все равно интрижки не получится, близости — тем более. Да и миссия наверняка уехала с самого утра в столицу.

А вот с цифрами пришлось помучиться. Для их обозначения использовали те же буквы, только подчеркнутые. Или набор букв, помещенный в квадрат или в прямоугольник. И как их запомнить человеку, привыкшему к простым, понятным арабским цифрам? Ничего, кроме зубрежки, не оставалось. Причем зубрежки немедленной, усиленной. Потому что цифры и счет в любом мире даже важней, чем умение читать или писать.

Благодаря постоянной концентрации на учебном процессе удавалось забыть о голоде, жажде и ноющей челюсти. Изредка приходящий старик тоже почти не отвлекал. Придет, покашливая, положит руки на плечи и стоит безмолвно несколько минут. Потом так же безмолвно уходит. А толстые стены башни служили великолепной преградой для звуков снаружи. Даже звук рожка, регламентирующий внутренний распорядок гарнизона, сюда практически не доносился.

А вот сонливость, особенно во второй половине дня, вымотала изрядно. Глаза слипались, сознание отключалось, и несколько раз Райкалин чуть не грохнулся со стула. После таких моментов приходилось себя заставлять делать то приседания, то отжимания, то еще какие-нибудь прогоняющие сон упражнения.

Во время одной из последних разминок пришел хозяин башни, сразу от лестницы выразивший удивление:

— Ты чего скачешь на одной ноге?

Рассмотрев жесты — мол, сон отгоняю, — одобрительно крякнул:

— Ну да, лучшее средство… А как ты вообще себя чувствуешь? Имею в виду общее физическое состояние?

Василий поднял вверх большие пальцы обеих рук.

Старик верно понял его жест и сказал:

— Все равно странно… Жду не дождусь, когда начну выяснять состав твоего лекарства…

Но всему когда-нибудь наступает конец. Настал конец и мучениям Шестопера. Старик позвал его в лабораторию, коснулся губ пациента посохом, а потом заставил склониться над глиняным кувшином.

— Начинай осторожно выталкивать субстанцию изо рта. И губами, губами помогай… А вот челюсть опускать вниз не спеши… Медленно, очень медленно…

Когда полость рта освободилась от посторонних волокон, Василий не смог удержаться от стона неимоверного облегчения. Еще и язык нащупал новые зубы на полагающемся им месте. «Выросли! Не обманул старикашка… В самом деле великий…»

А тот самый великий уже протягивал кружку с какой-то вонючей бурдой и ехидно посмеивался:

— На, полощи рот! Или чего спросить не терпится? Знаю, как потом пациентов на болтовню тянет, отлично знаю.

• Предыдущая
• 40/72
• Следующая