Рыцарь Шестопер - Соколовский Фёдор - Страница 9

• Предыдущая
• 9/72
• Следующая

— Невероятно лихо у тебя получилось у этого татя свой меч отобрать. Еще и голову ему свернул при этом…

— Гы-гы! — горделиво хмыкнул рыцарь и шагнул в избу.

Он не ожидал встретить кого-то внутри. Почему-то был уверен, что все сельчане перебиты в сегодняшнем сражении с бандитами.

И немало удивился, обнаружив в горнице шесть человек, целое семейство. Даже замер возле двери, рассматривая их и опасаясь, что перед ним очередные колдуны.

Протиснувшиеся мимо него в избу оруженосцы на вопросительный тычок мечом в кучку людей дали пояснения:

— Да что с ними случится? Закон о непротивлении даже дезертиры и каторжники не нарушают.

— Сидишь дома, не выходя наружу с оружием, останешься жив, пусть и ограблен подчистую…

— Или использован, если это касается женщин! — ухмыльнулся Петри, затаскивая с улицы узлы. — Жалко тех, кто в доме сопротивляться начинает.

— Ну да, их вместе с домом сжигают, — поддакнул плотный оруженосец, выхватывая из кучи вещей кожаный пояс и откладывая его в сторону.

— Ольгерд! Это мой пояс! — зашипел на блондина чернявый. Так и второе имя упало в копилку новых знаний Райкалина.

Оба парня оделись вполне быстро и сноровисто, несмотря на многочисленные повязки, частично сбившиеся. Затем занялись делом: раздевали во дворе трупы и сносили все отобранное в выделенную рыцарю комнатушку. Вторую такую же спаленку они делили на двоих, но все равно все вещи без исключения, как и трофеи, сносили на жилплощадь господина. При этом довольно жестко припахали к работе и хозяев дома, напоследок отправив мужчин копать яму для трупов, а женщин заставили готовить обильный обед.

О том, что женщины оказались «использованы» татями, говорили их порванные юбки и заплаканные лица. Впрочем, сильно это местных пейзанок не огорчало. Как и мужскую часть семейства. Лучше уже такой платой отделаться от грабителей, чем валяться сейчас с выпущенными кишками на улице.

Так что еще один штрих дополнил картину местного мироустройства. Но в любом случае белых пятен оставалось невероятно много. И, с одной стороны, очень кстати травмированные губы и выбитые зубы. А вот с другой…

Василий ужаснулся, только представив себе процесс поглощения вожделенной отбивнушечки или жареной картошечки. И слюной чуть не захлебнулся. Но со слюной кое-как справился, а вот с ужасом не получилось.

«А ведь не смогу жевать! — паниковал он. — Да что там жевать, я рта толком раскрыть не могу! Пить будет проблематично. И что теперь делать?..»

Тут еще и запахи от большой, вполне вместительной печи стали распространяться, вызывая чуть ли не головокружение. Пришлось включать фантазию на полную катушку, чтобы в скором времени хоть как-то отобедать и максимально насытиться. Иначе бессилие обеспечено.

Райкалин вмешался в процесс приготовления, показав женщинам сначала на свой рот, а потом на варившиеся среди кусков мяса кругляши каких-то овощей. Но достав и рассмотрев на большом половнике груду кусочков, понял, что это не картошка. Некий гибрид редьки с репой, причем твердый, поддающийся только крепким молодым зубам. Помидорами или чем-то подобным здесь не пахло. Да и мясо оказалось на поверку жестким, как подошва. А ведь уже на стол глиняные миски поставили, значит, собираются вскоре подавать блюдо!

На второе намечалась разогретая каша, сходная по твердости с пшеничной крупой, к тому же частично сырой, недоваренной. Злости рыцаря не было предела, и он решил для себя приготовить отдельно. Благо, что еще один жбан отыскался. Налил туда бульона из супа, мелко накрошил мяса, выловленного из общего котла. После чего выбрал немного каши и стал ее добавлять в кипящее варево, стараясь не сильно загустить.

Напоследок потребовал показать все запасы провианта. Нашлись сливки, деревянный хлеб, такой же окаменелости творог, десяток яиц и некое подобие льняного масла. Хотя в последнем явственно чувствовался привкус лесных орехов. Соль имелась. Перца и всего, что относится к длинному списку специй, не существовало.

Тем не менее все, в том числе и пяток яиц, сброшенное поочередно в кастрюлю и томившееся там лишних пятнадцать минут, превратилось во вполне желанное для организма яство. И потребовалась масса зверских усилий, чтобы удержаться от немедленного поглощения получившейся клейкой массы с вкраплениями мяса. Из-за ран во рту горячая еда могла стать причиной воспалений, язв или еще чего похуже.

Получилось, что Петри с Ольгердом уже давно поели, хозяева дома насытились, а господин рыцарь только-только приступил к медленно остывающей трапезе. А чтобы на него не пялились, как бараны на новые ворота, решил совместить приятное с полезным и получить интересующую его информацию. Подхватил глиняный жбан со своей стряпней и отправился в свою комнату. Оруженосцев тоже позвал, заставил плотно прикрыть дверь и, усадив на кровать, начал с вопроса:

— С чего это вы на меня так странно смотрите?

— Слишком ты изменился, Грин, — ответил Ольгерд, осторожно подбирая слова. — Черного власнеча убил, старосту с кметом как детей заломал и троих одоспешенных татей играючи убил…

— Так надо! — подняв указательный палец, веско заявил Василий.

— И… кашу самому стряпать? — поразился Петри.

— А я смогу есть что-то другое? — пришлось прошамкать в ответ.

— Ну… мог бы бабам объяснить, чего хочешь.

— Легче самому, чем столько говорить. — Он проглотил с блаженством очередную ложку и ею же угрожающе помахал парням. — Никому ни слова о моих странностях! Я был вынужден так себя вести…

— Для чего? — вырвалось сразу у обоих.

— Еще не время вам это знать! — Шамкая и шепелявя, грозно не скажешь, но все-таки получилось впечатлить, добавить нужные обертоны. — Потом расскажу. А сейчас давайте разберем, что с нами утром случилось, и выявим наши главные ошибки. Петри, давай рассказывай все с момента нашей побудки.

— Все-все? — засомневался тот.

— Каждое наше движение и каждую свою мысль по этому поводу.

— Зачем? — Парень выглядел ошарашенным.

Следовало на него гаркнуть, но здравый смысл требовал сдержаться, да и выбитые зубы не располагали к резкому тону.

— Потом объясню. Приступай!

Тот пожал плечами, переглянулся с товарищем и начал с явной неохотой:

— Все началось еще до рассвета…

История оказалась банальной. Такое могло произойти во всех мирах, особенно в периоды лихолетья и непрекращающихся войн. Сборный отряд обнаглевших бандитов решил взять на меч весь и поживиться трофеями со стоящего на постое отряда рыцарей. Может, и вырезали бы всех поодиночке, без шума и крика, да помешали поднявшие тревогу дозорные. Причем оруженосцы, стоявшие на посту, заметили татей издали, и звук боевого рога поднял на ноги всех.

Вот тогда господин Шестопер и проявил присущую ему трусость. Не успев толком одеться, он заставил оруженосцев покинуть дом и спрятаться в сарае. Тем временем бой разгорелся, рыцари успели облачиться в латы, пусть и частично, и дали достойный отпор не только своими силами, но и подняв на сопротивление кметов. Если бы нападающих было не так много, это бы сработало, но тех оказалось за три сотни. Пусть и плохо вооруженные, неумелые, но они побеждали количеством. Или забрасывали противника стрелами, кольями и камнями издалека.

Когда потасовка приблизилась к сараю, еще больше испугавшийся Грин приказал отходить огородами. Вроде и вырвались, вроде и ушли от боя… Но на околице попали в лапы заградительного отряда и были постыдно пойманы в сети.

Причем момент их трусливого бегства заметили несколько человек из своих, да и сам баннерет Варширок, уже будучи привязанным к столбу, кричал на Шестопера: «Трус! Никчемность!» Значит, ему успели донести. Ну а о том, что было дальше, Райкалин и сам знал или догадывался. Поэтому взмахнул рукой:

— Стоп! А теперь ты, Ольгерд, скажи, что именно мы сделали неправильно?

Блондин выпучил глаза, не признавая абсурдности вопроса, и выпалил:

— Все! Все мы сделали неправильно! Не по-рыцарски! Надо было броситься в бой и погибнуть вместе с товарищами!

• Предыдущая
• 9/72
• Следующая