СМЕРШ. Без легенд и мифов - Лузан Николай - Страница 5

– Куда? От кого? От своих?

– Какие свои? Для них мы хуже фрицев? Кокнут и глазом не моргнут.

– Ты это… Ты кончай! Я-я-я… – голос у Петра сорвался.

– Иваныч, тише-тише, не кипишись! Мы не первый день друг друга знаем, сейчас против них не попрешь. А своей смертью кому и че докажешь? Живы останемся, тогда и будем доказывать. Надо уходить пока темно, – твердил Сычев.

– Куда?

– В лес, там отсидимся.

– Но от себя не убежишь.

– Глупо это, Иваныч! Макееву ничего не докажешь.

– На нем свет клином не сошелся. Есть другие. А за нас ребята и дела скажут, – упрямо твердил Петр.

– Эх, Иваныч, Иваныч… – посетовал Сычев и заявил: – Ну, как знаешь. А я здесь подыхать не собираюсь!

Выбравшись из сена, он поднялся на чердак. Под его ногами предательски затрещали доски, Сычев замер и, выждав минуту-другую, принялся искать лаз. Возня на чердаке не осталось незамеченной, и предрассветную тишину нарушил грозный окрик часового:

– Эй, шпиены, кому там неймется?! Пулю захотели схлопотать?

Это остановило Сычева. Он спустился с чердака и забился в свой угол. А Петр весь извертелся в поисках выхода их тупика. За время войны ему пришлось повидать немало чужих смертей и мысленно свыкнуться с собственной, но вопиющая несправедливость, что ее предстояло принять от своих, изводила его. Он снова и снова искал аргументы, чтобы разрушить горы лжи, нагроможденные мерзавцем Струком, и не находил.

«Будь что будет!» – решил положиться на судьбу Петр и остановившимся взглядом уставился в потолок.

Мучительно медленно тянулось время. Полоска света упала на лицо. За стенами сарая занимался хмурый осенний рассвет, и смертельная тоска сжала сердце: скоро, совсем скоро все должно закончиться. Его обостренный опасностью слух ловил каждый звук: хрупкую утреннюю тишину нарушало лишь звонкое потрескивание льда под ногами часового.

«На носу зима, – отметил про себя Петр и с тоской подумал: – Но тебе, похоже, до нее не дожить».

Шорох сена отвлек его, к нему подсел Сычев и тихо обронил:

– Извини, Иваныч, гадом помирать не хочется.

– Будем живы – не помрем, Сережа, – дрогнувшим голосом произнес Петр, и, поддавшись порыву, они обнялись.

Громкие голоса на улице заставили их напрячься. Один из них принадлежал сержанту Дроздову.

– Сидоров, открывай! – распорядился он.

Громыхнул засов, скрипнули ржавые петли, и в сарай хлынул яркий поток света. Первый снег, укатавший пушистым белым покрывалом землю, искрился и сверкал в лучах солнца. Он слепил глаза арестованным, и они, щурясь, потянулись к выходу.

– Всем стоять! – рявкнул Дроздов и, обратившись к списку, потребовал: – На выход: Сычев! Голобородько! Кузьмин!

Сергей, крепко пожав руку Петра, торопливо произнес:

– Прощай командир и не поминай лихом.

– Держись, Сережа! – обронил ему вслед Петр.

– Рыжий, ты че там шепчешься? Бегом в строй! – прикрикнул Дроздов на Сычева.

Тот, бросив прощальный взгляд на Петра, выскочил из сарая и пристроился за бывшим шахтером.

– Шагом марш! – новая команда подстегнула арестованных, и лязг засова заглушил их шаги.

Петр затаил дыхание и прислушивался к тому, что происходило за стенами сарая. Вскоре от напряжения заломило в висках. Так и не услышав звука выстрелов, он возвратился на место. Шло время, на дворе сгустились сумерки, а о нем будто забыли, когда, наконец, дверь сарая распахнулась, и на пороге возник незнакомый сержант.

«Что случилось? Почему не Дроздов? Где конвой?» – вихрем пронеслось в голове Петра.

– Эй, парень, ты тут еще не околел? – вглядываясь в темноту, окликнул сержант и, не услышав ответа, позвал: – Ну, где ты там?

– Здесь, – откликнулся Петр, выбрался из сена и, внезапно осипшим голосом, спросил: – Куда? Зачем?

– Там узнаешь.

– К Макееву?

– Пошли-пошли, машина ждет! – торопил сержант.

Петр вышел из сарая, бросил настороженный взгляд по сторонам – часового на месте не оказалось, и с удивлением посмотрел на сержанта. Тот ничего не сказал и кивнул на слабо протоптанную тропу. Она вела в расположение батальона. Они миновали землянку командира батальона и блиндаж Макеева. «Пронесло!» – с облегчением вздохнул Петр и невольно прибавил шаг. Сержант не окрикнул и не остановил его. Прибавив шаг, он поравнялся с Петром, с сочувствием посмотрел ему в глаза, затем достал из кармана бушлата пачку папирос и предложил:

– Бери, парень. Покуришь, и полегчает.

– Спасибо, друг! После такого и пить бросишь, – с вымученной улыбкой ответил Петр.

– Война… Всяко бывает, – сержант не стал развивать разговор и, обогнув минометную батарею, прошел вглубь дворов.

Там стояла полуторка, в ее кузове лежали трое раненых, над ними хлопотала молоденькая медсестра. Услышав шум шагов, она подняла голову и, увидев сержанта, принялась распекать:

– Костя, где тебя черти носят? Сколько можно ждать? У меня один тяжелораненый!

– Я что, это Ильин задержал?

– Сдался мне твой Ильин! Мы едем или нет?

– Едем! – не стал дальше препираться сержант и поторопил Петра: – Товарищ старший лейтенант, садитесь в машину! Время не ждет!

Петр мялся и не решался спросить, куда и зачем его везут, – слова комом застряли в горле. Он все еще не мог понять: то ли свободен, то ли находится под арестом. Задорный голос медсестры положил конец сомнениям:

– Давайте к нам, товарищ старший лейтенант! Или боитесь, что покусаю?

«Я свободен?!!» – Петр все еще не мог поверить в чудесное освобождение. Не почувствовав своего тела, он легко оттолкнулся от земли, перемахнул через борт полуторки и опустился рядом с медсестрой.

– Ну, прям орел! Смотри, чтоб Настюха перья не пощипала, – хмыкнул Константин.

– Чего-о-о!? Ах ты, петух недорезанный! Покукарекай мне! – пригрозила она ему.

– Тихо-тихо! Все, молчу, – прикусил язык Константин, запрыгнул на подножку и поторопил водителя: – Давай вперед, Илюха!

Простуженно чихнув двигателем, трудяга-газончик тронулся в путь. За рулем находился бывалый водитель и, несмотря на кромешную темноту и распутицу, каким-то шестым чувством находил дорогу. До штаба 6-й армии Юго-Западного фронта было чуть больше пятнадцати километров, однако путь к нему растянулся на всю ночь. Не один раз Петру, сержанту и медсестре приходилось выталкивать машину из кювета и дважды пережидать налет гитлеровской авиации. К месту они добрались перед рассветом. Константин уверенно ориентировался в лабиринте узких улочек и приказал водителю остановиться у двухэтажного кирпичного дома.

Петр, простившись с медсестрой, спрыгнул на землю, одернул бушлат и присоединился к Константину. Тот уверенно направился к служебному входу. На крыльце дорогу им преградил часовой и потребовал:

– Пароль?

– Ростов, – назвал Константин.

– Новочеркасск, – прозвучал отзыв часового, и он уступил проход.

По узкой деревянной лестнице Петр и Константин поднялись на второй этаж и остановились перед деревянной перегородкой. Из-за нее выглянул дежурный офицер, старший лейтенант, и спросил:

– Вы к кому?

– К капитану Рязанцеву, – ответил Константин.

– От кого? – уточнил дежурный.

– От лейтенанта Макеева, – пояснил Константин и передал ему запечатанный пакет.

Дежурный отложил его в сторону и распорядился:

– Подождите внизу в комнате временно задержанных.

– А это где? – уточнил Константин.

– Вас проводят, – и, выглянув в коридор, дежурный окликнул: – Семенов? Гена?

– Я! – отозвался тот.

– Отведи ребят в кандейку!

– За мной! – позвал Семенов и энергично зашагал по лестнице.

Константин и Петр проследовали за ним в тесную с одним окном комнату. Колченогий стол, на котором лежала стопка газет, и тускло светившая керосиновая лампа да две лавки, стоявшие по стенам, составляли всю обстановку.

– Ждите здесь! Без разрешения дежурного по отделу помещение не покидать! – предупредил Семенов и оставил их одних.

– Присядем, как говориться, в ногах правды нет! – предложил Константин и, подсев ближе к лампе, зашелестел газетами.