Во тьме - Шаттам Максим - Страница 24

— Не стоит, капитан, — прервала начальника Аннабель. — Я, конечно, должна проверить, однако полагаю, что знаю, о какой церкви идет речь.

Вудбайн нахмурил брови, повернувшись к женщине, которая подняла руку, спеша предупредить его возражения:

— Доверьтесь мне, сегодня у меня будет результат.

Колебания гиганта афроамериканца были недолгими.

— Отлично, действуйте. Не забывайте — нужно допросить сокамерников Спенсера Линча, один из них сидит, другой вышел два года назад. Надо сделать это в течение недели, я хочу, чтобы в этом направлении вы тоже покопали. И если вы сможете рассказать мне все, что только мы в силах узнать об этих двух одержимых…

Капитан Вудбайн развернулся, отсалютовал трем детективам и вышел.

Брэтт Кахилл встал, чтобы еще раз взглянуть на шестьдесят семь фотографий. Наполовину обнаженные тела.

— Что показали отпечатки? — спросил он.

— Ничего, — ответила Аннабель, — пока у нас только те, что сняты у Спенсера Линча. Его соучастники осторожны.

— Быть может, это не только Линч и Боб… вдруг, их больше, чем двое?

— Начнем с того факта, что для одного человека похищений слишком много, вы не находите? В активе Линча было трое, значит, остается еще шестьдесят четыре человека — исчезнувшие менее чем за три года и без свидетелей. Для этого нужно очень серьезное планирование. Тем более что снимки говорят о том, что их делали три разных человека: один пользовался полароидом — это был Линч; другой — тоже; остаются снимки, сделанные цифровым фотоаппаратом. Многие даты совпадают — значит, это не один и тот же тип, прибегающий к различным методам съемки; Линч не был одинок, их по крайней мере еще двое. Наконец, вспомним фразу из письма Боба: «Ты должен стать как мы».

— Рехнуться можно! — воскликнул Брэтт Кахилл. — Что это за Боб? Гуру секты?

— Что-то вроде, — ответил Тэйер.

— А подобие молитвы — латинский текст? И кто этот Калибан, о котором в нем идет речь? — настаивал Кахилл.

В знак бессилия Аннабель опустила руки.

— Мы этого не знаем, — признала она. — Что-то вроде девиза. Калибан — это фетиш, божество, выдуманное ими. По крайней мере, это не прозвище Боба.

Все замолчали. Брэтт Кахилл вернулся к фотографиям.

— Впечатляет, да? — спросил его Тэйер.

Кахилл не ответил.

— Я называю эту стену «геенной», — продолжил Тэйер. — Она появилась три дня назад, и, признаюсь, ровно столько же она терроризирует меня.

Кахилл почти уперся в снимки носом.

— Вы думаете, они похищают людей с какой-то определенной целью? Или это простое сумасшествие? — произнес он. — Не понимаю, в чем заключается их цель: ни намека на выкуп, только два трупа… Что же это за херня?

— Да… вопрос, — задумчиво проговорил Тэйер, приняв драматический вид.

Кахилл указал пальцем на дату под одним из женских снимков:

— Боже мой, она исчезла восемь месяцев назад… — Его палец скользил по фотографиям, от лица к лицу, словно он пытался приободрить изображенных на них людей. — Представьте на пару секунд, что все эти люди еще живы. Где можно держать восемь месяцев эту женщину?

Аннабель с трудом перевела дыхание. Я не верю. Я не надеюсь, что она…

При словах Кахилла все постарались сдержать эмоции. И принялись за дело.

Брэтт Кахилл провел большую часть дня, изучая карточки жертв, личности которых удалось установить, читал собранную информацию, затем подходил к стене «геенны», подолгу рассматривая очередного неизвестного. Соединив в своей голове текстовые данные с внешним видом изображенного, возвращался к столу, брал следующую карточку и продолжал работу, вникая в биографию каждого, чью личность удалось установить.

Аннабель и Тэйер занимались сбором материалов о двух сокамерниках Спенсера Линча. Кипы бумаг, многочисленные факты, бесконечные минуты «зависания» на телефоне — то, что Аннабель менее всего любила в своей профессии. Тем не менее она стремилась первой найти ответы на вопросы, прозвучавшие в «стакане», а еще надеялась вновь услышать голос Бролена. У нее появилась уверенность, что частный детектив не зря отправился в церковь — он наверняка что-то узнал про Линча. Собирается ли он быть с нею честным на сто процентов? В глубине души Аннабель в этом не сомневалась: он был слишком увлеченным. Если он что-нибудь обнаружит в церкви, то обязательно даст ей знать.

— Странно, — произнес Кахилл. — Действительно странно.

Он встал перед фотографиями, держа в руках бумаги.

— Что именно? — спросила его женщина.

— Очень любопытно… Я изучал сведения, касающиеся этого парнишки, и заметил на фотографии маленькое пятно на предплечье. — Он стоял перед фотографиями, держа документ в руке. — Если приглядеться, видно, что это не синяк, а татуировка; я проверил по карточке — никаких отметок.

— Мы только начали, пусть другие общаются с семьями этих людей, постепенно мы дополним данные в карточках. Нельзя узнать мир за три дня.

— Не в этом дело. Мальчику всего двенадцать, не рановато ли для татуировок?

Аннабель открыла рот, но Кахилл продолжил:

— На самом деле мне это бросилось в глаза, поскольку я замечаю подобное уже у третьего человека подряд. Видите, этот парень… Татуировка у него на том же месте, хотя ее там быть точно не должно. Только вчера лейтенант Эттвел заполнил карточку, допросив супругу парня. В графе «особые приметы, татуировки, нательные знаки…» — ничего. Я подумал, что жена могла что-то забыть — допустим, из-за шока или по какой-либо другой причине, не знаю, но это начинает повторяться. Смотрите, вот здесь, на теле девочки. Я вначале подумал, что у нее на шее родимое пятно, но теперь совершенно не уверен в этом… У кого-нибудь есть лупа?

На сей раз Тэйер оторвался от клавиатуры, взял лупу и осмотрел шею девочки, которую звали Джина Фицджеральд:

— Это точно татуировка.

Он принялся изучать фотографии двенадцатилетнего мальчика, а затем взрослого мужчины.

— Вот черт!

— О чем ты? — забеспокоилась Аннабель.

— У всех троих похожие татуировки.

Детективы бросились изучать фотографии остальных шестидесяти четырех жертв, пытаясь отыскать у них на коже тот же повторяющийся странный рисунок.

Менее чем за пять минут они нашли на фотографиях еще шестнадцать человек с похожими тату. Потом их стало двадцать.

— Не может быть, у всех татуировки! — ошеломленно прошептал Кахилл.

Аннабель взяла блокнот и попыталась нарисовать постоянно повторяющийся символ. Она прикрепила кнопками свой рисунок на доске над фотографиями.

— Штрих-код, — произнесла женщина.

— Полное безумие! Зачем им понадобилось наносить своим жертвам штрих-коды? — возмутился Кахилл.

Аннабель указала на фотографии трех жертв Спенсера:

— Мы знаем, что так поступал Спенсер Линч. Он пользовался иглой и черными чернилами. Он писал только цифры, он просто подражал своим учителям, может быть, речь идет о каком-то шифре. Но мне эта символика кажется очевидной: они воспринимали свои жертвы как простой продукт потребления.

Джек Тэйер схватил рисунок Аннабель:

— Для начала я немедленно отправлю это во все полицейские участки нашего штата и участки соседних штатов, а также по всему восточному побережью. Аннабель, мы можем быстро засунуть это в фэбээровский VICAP?[15]

— Полагаю, да, нужно с ними созвониться.

Они стали немедленно рассылать изображения татуировки в отделения полиции, уточняя, не встречалось ли нечто подобное на телах убитых или в других местах. Остальные члены группы — Эттвел, Коллинз и два новых детектива — были оповещены о сделанном открытии.

В конце дня люди в «стакане» уже выбились из сил; в это же самое время Аннабель передали, что ее спрашивает Джошуа Бролен. Женщина незамедлительно спустилась вниз, оставив своего напарника наедине с Кахиллом.

— Не могу в это поверить… — произнес последний, едва выдерживая на себе шестьдесят семь умоляющих взглядов.