Шерлок Холмс и Золотая Птица - Томас Фрэнк - Страница 24

• Предыдущая
• 24/44
• Следующая

На этот раз, покинув «Кроссбоу», мы двинулись на запад. Витерспун предоставил нам свой экипаж. Констебль Дэнкерс по телефону связался с замком Селкирка. Дэнкерс не сообщил о подробностях своего разговора с миллионером. Возможно, переговоры велись через посредников. Во всяком случае, Селкирк изъявил желание встретиться со знаменитым детективом и мы были в пути. Дорога полого поднималась к вершине холма, где, как я предположил, находилась резиденция Базила Селкирка.

На вершине холма Холмс остановил экипаж, чтобы дать передохнуть лошади. Я тоже глубоко вздохнул. Местность впереди плавно переходила в лесистую долину. Небольшая извилистая речка несла свои воды с севера и впадала в широкое озеро. В центре озера на искусственном острове высились укрепления, очень напоминавшие миниатюрный Дубровник.

Я негромко присвистнул; даже Холмс не сумел скрыть своего изумления. Усеянная обломками скал гора на заднем плане служила мрачным фоном неприступному замку. Пред нами наяву предстала декорация средневековой мелодрамы.

– Никаких сказочных куполов и шпилей, столь любимых Безумным Баварцем, – заметил мой друг. – Средневековый феодал не отказывается от современных материалов; там, где древние стены разрушены временем, мы обнаружим бетон и металлические каркасы.

– Впечатляет, – пробормотал я. – Мне кажется, что мы, искатели приключений, собирающиеся спасти узника Зенды.

– Неплохое сравнение, – согласился Холмс, трогая лошадь. – Но вместо того чтобы говорить о вымышленном замке, позвольте мне привести в качестве примера город Бар.

Это название ни о чем мне не говорило, и я задал вопрос Холмсу.

– Город-призрак на побережье Черногории, – объяснил он. – Мрачная сцена перед нами очень похожа на древние сербские руины. Бар, конечно, не был восстановлен современным Крезом.

Мы приблизились к замку, и я увидел, что дорога прерывалась в конце мыса, который вдавался в крепостной ров. Послышался скрип лебедки, и массивный подъемный мост величественно опустился, пропуская нас между могучими стенами во двор замка. Когда мы проезжали по мосту, я обратил внимание Холмса на цвет воды.

– Не менее двадцати футов глубины, – пояснил он. – Это не пруд в Бирлстоне, который можно перейти вброд. Взгляните-ка, старина, какие интересные существа кишат в этих водах. Я бы не удивился, если бы столь озабоченный своей безопасностью человек, как Базил Селкирк, населил воды своей крепости пираньями. Но нет, сомнительно, чтобы тропическая рыба смогла выжить в нашем климате.

Мы миновали стены, которые, как мне показалось, были десятифутовой толщины, и Холмс остановил экипаж у каменной лестницы, ведшей к массивному средневековому порталу.

Два темноволосых грума уже ждали нашу лошадь, которую они увели, как только мы с Холмсом вышли из экипажа. Бледный худощавый человек с мягкими чертами лица и пышными волосами появился в дверях и с церемонным приветствием впустил нас в каменную громаду.

Вслед за своим провожатым мы проходили из зала в зал, и мне казалось, что я нахожусь в Букингемском дворце или Британском музее. Мы миновали собрание персидских ковров, прошли мимо редкой мебели и коллекций оружия. Стены замка были увешаны подлинниками мастеров, но у нас не было времени осматривать отдельные работы. Перед моим взором вращался лишь калейдоскоп бесподобных произведений искусства. Когда нас провели в длинную галерею с зеркальным полом, послышался скрип открываемой двери и в складках портьеры мелькнуло лицо, показавшееся мне знакомым. Холмс предупреждающе сжал пальцами мой локоть, и я равнодушно отвернулся от молчаливого наблюдателя. Это был Сэм Мертон, знаменитый борец в тяжелом весе; меня удивило его присутствие здесь, но потом я догадался, что это один из телохранителей Селкирка. В своей огромной древней твердыне миллионер мог скрывать целую армию.

Наконец мы попали в помещение, вероятно, служившее прежде залом, и я представил себе, как столетия назад закованные в латы рыцари осушали чаши с вином за длинным столом в центре. Огромная люстра освещала центр зала, но углы его тонули во мраке.

В камине, куда легко могли войти четверо взрослых мужчин, пылало массивное бревно. В экране не было нужды: десять футов камня отделяли пламя от натертого пола.

Во главе пиршественного стола, лицом к камину, расположился человек. Я бы не удивился, увидев Черного принца, но передо мной в инвалидном кресле сидел глубокий старик, закутанный в толстое одеяло. Черты его лица были тонкими, а бескровные губы обнажали крупные зубы, слишком белые, чтобы быть настоящими. Но седые волосы старца были все еще густыми и, зачесанные назад, придавали внешности миллионера оттенок безумия. Пепельные кустистые брови нависали над самыми проницательными глазами из всех виденных мной. Лицо казалось символом немощи и упадка, но эти глаза соперничали в живости с пляшущими огоньками в камине.

Когда провожатый подвел нас ближе, дряблая шея старика удлинилась, как у рептилии, а его сгорбленные плечи немного распрямились. Селкирк силился рассмотреть нас.

– А, мистер Холмс. Полагаю, вы побывали в Стамбуле. – Губы старца скривились и изо рта вырвался сухой смешок. Подавив приступ веселья, он вытащил из рукава платок и вытер слюну. Потом его пронзительные глаза уставились на меня. – А это не кто иной, как знаменитый доктор Ватсон.

Я что-то пробормотал, но сомневаюсь, что Селкирк услышал меня. Он уже забыл обо мне. Скрюченная, трясущаяся рука сделала повелительный жест, и наш провожатый мгновенно исчез. Мягкий шелест закрываемой двери, и наступила тишина. Хилый старик внимательно разглядывал Холмса. Слабая улыбка тронула губы детектива, и я понял, что оба противника оценивали друг друга, как опытные фехтовальщики, готовые обнажить клинки.

Не знаю, что обнаружил Базил Селкирк во внешности или в поведении Холмса, но, похоже, он остаются доволен. Трясущейся рукой старик указал на кресло.

– Ну что ж, – сказал он. – Нам нужно поговорить. Я редко принимаю посетителей, а мои люди постоянно пристают ко мне с лекарствами. Ужасная гадость, но только это позволяет развалине, которую вы видите перед собой, прожить очередной день.

Когда мы уселись, Базил Селкирк склонил голову к плечу и уставился на Холмса. Это было трогательное, почти детское движение, вызвавшее у меня острый приступ жалости и гадливости.

– Значит, это вы разоблачили этого идиота – этого болвана, замешанного в деле о берилловой диадеме…

– Сэра Джордона Бэрнвелла, – подсказал Холмс.

– Одного из самых опасных людей Англии, – добавил я.

– Чушь и глупость, – язвительно возразил Селкирк. – Дурак похитил три берилла, а мог украсть все тридцать девять. Если бы я охотился за диадемой, можете не сомневаться, я получил бы ее целиком.

– Это было бы незаконным, диадема – общественное достояние империи, – довольно резко возразил Холмс.

– Теперь это не имеет значения, – сказал миллионер. – Существует много способов делать дела. Но довольно об этом. Теперь, – он нетерпеливо подался вперед, – расскажите мне об изумруде. – Старик потер руки, и его глаза заблестели от возбуждения.

– Изумруде Мидаса?

– Разумеется. Другого такого нет. Но я никогда не видел его, а вы видели. Какой он?

Холмс тщательно подбирал слова:

– Когда я впервые увидел изумруд, он лежал в футляре, который находился в моих руках. Я откинул крышку и…

– Так, так?

– Мне показалось, что комната вспыхнула зеленым огнем.

– Ах! – из глубин немощного тела вырвался почти экстатический стон. – Вы здорово описали это. Я почти могу видеть его, – он бросил на меня быстрый, проницательный взгляд.

– Он из копей Клеопатры в Верхнем Египте, вы знаете. Египетские изумруды лучше центрально-американских.

Селкирк ненадолго задумался. Его голова опустилась и снова поднялась, старик окинул нас своим птичьим взглядом.

– Красивая женщина, эта Клеопатра. У меня в коллекции монет много египетских статеров.

• Предыдущая
• 24/44
• Следующая