Как понять своего ребенка - Кэмпбелл Росс - Страница 3

Все вы читаете газеты, смотрите новости и, конечно, замечаете, что позиция непризнания авторитетов сегодня безудержно вторгается в нашу жизнь. Развод, конфликт в семье, отрицание моральных установок — все это проявления подобного отношения к авторитетам, которые не могут не отразиться на жизни наших детей.

Это отношение проявляется у наших детей и в сфере духовности. Повторяю еще раз: если подросток не признает авторитета своих родителей, учителей, вообще всех, то и вера и духовность не будут для него ничего значить. Если его эмоциональные потребности не будут удовлетворяться и он не будет испытывать безусловной любви своих родителей, то превратится в раздраженного подростка, который не признает никаких авторитетов.

Вам не удастся заставить ребенка принять ваши духовные ценности, если он не чувствует любви и заботы с вашей стороны. Многие же христианские лидеры в настоящее время поощряют родителей применять к своим детям строгие дисциплинарные меры (в частности, наказывать их физически), а также противостоять их упрямству и плохому поведению. Результатом подобного авторитарного отношения является агрессия со стороны детей и утрата веры, в которой их воспитывали.

Если подобные методы воспитания будут культивироваться и дальше, христианству уготовано весьма мрачное будущее.Единственный способ вырастить своих детей настоящими христианами — это ежедневно и ежечасно проявлять свою любовь к ним и учить их уважать духовные ценности. Дети, воспитываемые именно в таком духе, следуют вере своих родителей.

Почти каждый день я общаюсь с детьми и подростками, которые чувствуют себя обиженными оттого, что не ощущают родительской любви. И самое печальное во всем этом то, что родители, являясь христианами, убеждены, что все делают правильно. Они следуют советам других христиан, считающих себя «специалистами» в области воспитания детей, но результаты, как правило, оказываются совсем не теми, которых они ожидают.

В книге «Чему они учат наших детей?» Мэл и Норма Гэблер напоминают нам, что в современных образовательных программах нет места вечным ценностям: «Единственная абсолютная истина современного гуманистического образования гласит, что абсолютных ценностей не существует. Все ценности должны быть подвергнуты сомнению — особенно те, которые приобретены в семье и церкви. Отбросьте тысячелетний опыт западной цивилизации. Вместо этого обращайтесь с учащимися так, будто они первобытные дикари. Пусть они сами отберут для себя все ценное и отбросят то, что им не подходит. Несомненно одно — нет ничего абсолютного. И не существует никаких всеобщих правил — абсолютно никаких».

К сожалению, современное общество не заботится о нравственных стандартах, столь необходимых нашей молодежи, не способствует эмоциональному и духовному росту. Ответственность за это лежит исключительно на любящих родителях, христианах, которым помогает церковь. Альтернативы, которые предлагает общество, вряд ли могут быть названы привлекательными.

Глен Эндрюс, преуспевающий доктор медицины, так тяжело опустился на стул, словно на его плечах лежало бремя всего мира.

— Если бы кто-нибудь полгода назад сказал мне, что я буду сидеть в кабинете психиатра и обсуждать проблемы моего сына, который пристрастился к наркотикам, я бы рассмеялся ему в лицо, — сказал он. — Я всегда считал своего Энди хорошим, добрым мальчиком. По крайней мере, он казался счастливым и довольным.

Жена Глена, Пег Эндрюс, сидела на соседнем стуле и то складывала, то расправляла свой носовой платок. На ее лице отражалась боль.

— Где мы ошиблись, доктор Кэмпбелл? Вы думаете, у Энди были какие-то физические проблемы, которые привели к тому, что он стал употреблять наркотики? Может быть, ему следовало пройти осмотр? Может быть, эта привязанность к наркотикам наследственная? О, я совсем запуталась. Не знаю, что и думать!

Я повернулся к Глену.

— Вы сказали, что Энди всегда казался счастливым и у вас не было с ним никаких проблем. Не замечали ли вы в нем каких-нибудь изменений до того, как узнали, что он употребляет наркотики?

— Полагаю, это началось примерно год назад. Тогда я обратил внимание Пег на то, что успехи Энди в школе немного снизились. Примерно тогда же я заметил, что он подолгу оставался один в своей комнате. Но я не придал этому значения. Подумал, что это случайность и скоро все станет по-прежнему. Мы не сделали никаких особенных выводов из всего этого.

— А около восьми или девяти месяцев назад я обратила внимание на то, что у него завелись новые друзья, — добавила Пег. — Нам не хотелось, чтобы у Энди были такие друзья. Но мы не стали вмешиваться. Мы всегда гордились тем, что давали ему возможность принимать решения самостоятельно; это относилось и к выбору друзей.

— Но в последние два-три месяца мы вообще редко его видели. Когда он дома, то сидит в своей комнате. Мы думали, что воспитываем его прекрасно, без предубеждений, но после того как я обнаружила в его комнате наркотики, я сомневаюсь, делали ли мы хоть что-нибудь правильно.

Пег замолчала. Глен сидел, опустив голову, и ждал, что я скажу.

— Послушайте меня. Я должен поговорить с Энди, а затем вы все трое придете ко мне в кабинет. Не отчаивайтесь; мы вместе сделаем все возможное, чтобы помочь ему. Глен и Пег вышли, и я пригласил к себе Энди. Он вошел в кабинет, шаркая ногами по полу, и развалился в кресле напротив моего стола; его длинные, нечесаные волосы были под стать застиранным, оборванным джинсам. Несколько минут мы говорили о разных вещах, а затем я подвел Энди к разговору о наркотиках.

— Как ты думаешь, почему ты начал употреблять наркотики? — спросил я.

— Да со скуки, наверное, — ответил он. — Интересно. Просто больше нечего было делать. Никому во всем доме нет дела до того, где я или что я делаю. Они никогда не спрашивают меня, куда иду, с кем и когда вернусь.

Когда Энди стал чувствовать себя со мной более свободно, он доверительно сказал, что был бы совсем не прочь проводить свое свободное время с отцом, но это невозможно, потому что отец всегда занят.

— Он никогда не хочет и минуты потратить на меня, всегда занят гораздо более важными вещами.

Подобная ситуация, как правило, ставит меня в затруднение. Знаю, что Глен и Пег — хорошие родители. Они старались дать Энди все, что ему необходимо в жизни. И сам по себе их брак удачный. Они преданно любят и уважают друг друга, хотя иногда, как и большинство людей, в чем-то ошибаются. Их главная ошибка заключалась в том, что они никак не проявляли своей любви к Энди.

Я регулярно встречался с Гленом, Пег и Энди, и постепенно они стали понимать, что дело не только в том, чтобы испытывать чувства, — надо еще и уметь их проявлять. Конечно, чтобы отношения между Энди и его родителями стали другими, нужно время, но я верю в эту семью, потому что они не побоялись попросить помощи и действительно любят друг друга.

Я сам отец и поэтому знаю, как много времени уходит у нас на выполнение различных обязанностей и дел. Но я не могу ставить под сомнение важность времени, которое мы тратим на общение со своими детьми. Когда мы настолько заняты, что не в состоянии дать ребенку понять, что мы его любим, мы наносим ему этим огромный вред. Если не проводить большую часть своего свободного времени в общении с ребенком, он может стать раздражительным, унылым и будет скучать. А когда ребенок испытывает эти чувства, он легко подвержен всяким негативным влияниям.

На своей последней лекции, посвященной наркомании среди молодежи, сержант Бад Халси, молодой офицер департамента полиции в Кингспорте, штат Теннесси, сообщил вот что: «Разговаривая со многими родителями, чьи дети употребляют наркотики, я задавал им один и тот же вопрос: „Как выдумаете, почему это произошло?“ Ответов было два: одни считают, что дети начинают употреблять наркотики потому, что на них оказывают сильное давление их сверстники, а другие — что они хотят уйти от реальности. Но из тех 4-5 тысяч ребят, которым я задавал тот же вопрос, ни один из них не ответил также. Почти каждый заявил, что он начать употреблять наркотики потому, что ему было скучно и что ему просто нравятся ощущения, вызываемые наркотиками».