Неудачник - Томпсон Джим - Страница 47

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая

В конце празднества вдруг пошел сильный дождь. Во время одного из моих пируэтов я приземлился слишком близко к огню, поэтому слегка обжег себе ступни. Но отчаянные прыжки были хорошим отрезвляющим средством, и, за исключением горящих подошв, я находился в самом нормальном состоянии. Тем не менее, Том бурно утверждал, что я не в состоянии вести машину. Он сам ее поведет, заявил он, а Мумия будет показывать дорогу. Мы с Толстухой должны были занять заднее сиденье.

Я уступил ему, и мы поехали. Струи дождя хлестали по ветровому окну, затрудняя видимость, и Мумия растерялась; прошел целый час, а мы вновь и вновь натыкались на узкие колеи, проложенные нами же самими.

Чтобы лучше видеть, Том опустил окно и высунул голову наружу. И сразу же отчаянно заорал и стал бешено вертеть руль, но было поздно. Стоило ему на мгновение отвести взгляд от дороги, как машина сползла на смытую дождем обочину.

Задержавшись на самом ее краю, машина дергалась, раскачивалась, грозя опрокинуться, и в следующее мгновение действительно уже лежала на самом дне канавы, перевернувшись вверх дном, а я был прижат к потолку салона многопудовой тушей нашей Толстухи.

Все мы отделались легким испугом, не получив ни единой царапины, но Толстуха была так пьяна, что совершенно отключилась, придавив меня словно оползнем. Я не мог пошевелиться. Я едва дышал. Том и Мумия кое-как выбрались наружу и попытались стащить ее с меня, но машина находилась в таком положении, что они никак не могли за нее ухватиться, и вообще, чтобы совладать с таким весом, нужно было иметь лебедку. Они щекотали ей пятки, щипали ее — делали все возможное, чтобы привести ее в чувство. Толстуха же оставалась неподвижной, безмятежно похрапывая, а я — пригвожденным к крыше автомобиля и почти бездыханным.

Я умолял их поспешить за помощью в город; они смогут добраться до него пешком.

— Пусть пришлют тягач! И поскорее! Я долго не выдержу!

Они отправились в город. Шли часы, они не возвращались, и машина технической помощи тоже не появлялась. Я сжался как мог и попытался выползти из-под нее самостоятельно. Но только окончательно выдохся. Вконец измученный и обессиленный, я отказался от бесполезных попыток освободиться.

Уже ближе к рассвету я услышал лязг железа и стук колес. Я закричал, и мне ответил незнакомый голос. Звуки быстро приближались. Наконец они смолкли, и в оконце машины показалось измазанное лицо.

Это был фермер, направлявшийся в город с тележкой, груженной кукурузой. Изумленно вытаращившись, он недоверчиво рассматривал меня и скво. Затем закатил глаза, изо всей силы ударил себя несколько раз по ляжкам, упал на откос и стал дрыгать ногами от неудержимого хохота.

Лично я ничего смешного в этой ситуации не видел. Но мои проклятия только усиливали его истерический припадок. Наконец, когда я сердито заявил, что стыдно смеяться над умирающим, фермер постарался обуздать сваливший его приступ.

Он распряг своих мулов и прицепил их к моей машине. Она легко подалась и выскочила вверх, на дорогу.

Фермер отказался взять деньги за помощь. Утирая слезы, которые снова покатились у него из глаз, он уверял меня, что на самом деле является моим должником.

— Никогда — ха-ха-ха! — никогда так не смеялся! Ей-богу! И как только вы попали в такое положение!

— Не важно, — мрачно сказал я. — Какое это имеет значение!

Я уехал. Последнее, что я видел, — это как он тащит своего мула за шею, что-то весело ему крича, а тот отвечает ему по-своему.

Через несколько сот ярдов я встретил аварийную машину, Том и Мумия ехали с водителем. Они потеряли то место, где свалился автомобиль, и провели всю ночь в поисках.

Мы привели в чувство Толстуху. Водитель аварийки согласился доставить ее с подругой, куда они пожелают. Он также подарил нам целый галлон бензина, который, как он туманно намекнул, очень нам пригодится.

И он оказался прав. Мы с Томом прошли в гостиницу через боковой вход и сумели добраться до своего номера незамеченными. И оставались там, опустив шторы, последующие двенадцать часов. Мы не могли его покинуть. Все это время нам понадобилось на то, чтобы оттереть боевую раскраску, но мы так и не смыли ее до конца. На теле оставались некоторые весьма нежные участки кожи, к которым мы не решились приступить с бензином и щеткой.

К счастью, эти участки находились в таких местах тела, что мы могли не представлять их на всеобщее обозрение.

• Предыдущая
• 47/60
• Следующая