Книга откровений - Томсон Руперт - Страница 45
- Предыдущая
- 45/52
- Следующая
- Какой этаж? - спросила она.
- Третий.
Мы молча поднялись наверх. На третьем этаже она остановилась, переводя взгляд от одной двери к другой.
- Справа от тебя, - сказал я.
Когда она повернула в замке ключ, свет на лестнице погас. Она осторожно открыла дверь и вошла. Перед ней возник из темноты, как на проявляющейся фотографии, призрачный прямоугольник окна гостиной. Снаружи за ним виднелось голое дерево, тень от веток покрывала узором стену и мебель. Я зашел в квартиру следом за Джульеттой и закрыл дверь. Пахло джутовым ковриком, который я положил в прихожей, и сухими цветами. Посреди комнаты она обернулась ко мне, у нее было серьезное напряженное, полное решимости лицо, как будто она осмелилась на что-то опасное.
- Я влюблена в тебя, - сказала она.
Положив руку мне на грудь, она приподнялась и поцеловала меня. Ее губы были расслаблены и прохладны. Она снова поцеловала меня, одновременно снимая кожаный пиджак и позволяя ему соскользнуть на пол. Мы все еще стояли в темноте. На стене живым серебристым светом поблескивало зеркало, собрав в себе, словно магнит, все небольшое освещение, которое было вокруг.
Я притянул ее к себе. Она припала ко мне, как будто хотела слиться с моим телом. В ней ощущались напор и устремленность, что подразумевало опытность. Я почувствовал себя менее искушенным, чем она. Где-то вдалеке послышался свист петарды.
В спальне мы раздели друг друга так же осторожно и медленно, как она разворачивала мой подарок. Который, кстати, казался единственным, что на ней осталось и с чем она не захотела расстаться. Когда она легла, монета соскользнула между ее грудей и устроилась в ложбинке у ключицы. В темноте ее нагота казалась такой черной, что я мог в ней вполне исчезнуть.
- Поцелуй меня, - прошептала она, - поцелуй меня везде.
Я начал со ступней и стал медленно продвигаться выше. Я перевидал столько женских тел, и в этой комнате тоже, даже на этой же кровати, но каждый раз пребывал в состоянии какого-то вымученного ожидания. Все время искал отметины, шрамы - улики. Я был детективом, который отсеивает подозреваемых. Сейчас же, с Джульеттой, я знал, что ничего такого никогда не видел, все в ней мне было незнакомо.
- Твои волосы пахнут фейерверком, - пробормотала она. Я старался оттянуть тот момент, когда войду в нее. Хотелось доставить ей как можно больше удовольствия. Почему бы и нет. Впервые я мог себе это позволить. Помнится, она коснулась ладонью моей руки и я почему-то зафиксировал время: часы показывали двадцать пять минут первого. Она лежала подо мной с неподвижным лицом, как будто была так переполнена страстью, что могла расплескаться.
- Войди в меня сейчас, - прошептала она.
Куда ни посмотришь в Амстердаме в начале января, везде увидишь отпечаток запустения. После Нового года на улицах полно выброшенных елок, которые валяются, роняя редкие порыжевшие иголки. Они очень быстро облетают, оставляя голый остов. Водостоки и канавы забиты остатками китайских гирлянд и петард, разноцветными бумажками, промокшими и полинявшими. Мертвые деревья, мертвые листья… Наверное, это мертвое время в любом городе. Праздник миновал, люди опять вышли на работу, и еще не скоро наступит очередной праздник. В это время очень странно быть влюбленным. Кажется, что выбиваешься из повседневности. Чувствуешь себя избранным. Удачливым.
В тот год погода была холодной и промозглой. После закрытия бара я приходил домой и находил Джульетту спящей в моей постели. Иногда, услышав, как открывается дверь, она приподнималась на кровати с широко распахнутыми глазами и произносила мое имя. Она еще была в полусне. Я гладил ее по голове, целовал, и она опять падала на подушки. Когда ее дыхание становилось равномерным, я шел на кухню с зелеными стенами и готовил себе травяной чай. Тихо сидел и читал английские газеты. За окном тоже было тихо, только за две-три улицы от меня слышался шум ночного транспорта - вкрадчивое шуршание, напоминавшее мне звук работающего кондиционера. Иногда из спальни доносился шорох простыней - это Джульетта поворачивалась на другой бок. Где-то через час и я укладывался в кровать, пристраивался к ее телу, положив руку ей на бедро. Иногда я просто лежал в тишине, позволяя мыслям спокойно скользить в темноте. Время замедлялось. Раскрывалось. Я парил в свободном полете. Я был счастливее, чем ожидал, особенно при данных обстоятельствах. И в то же время я чувствовал, что мое счастье заслужено мной. Я так долго ждал его. Я его заслужил. И это придавало моему состоянию особую ценность, делая мое счастье еще более значимым. Утром, если я просыпался раньше, что случалось редко, я лежал и смотрел на спящую Джульетту. Ее лицо слегка блестело, как будто в коже содержались вкрапления золота. Мне нравились темные линии на ее ладонях и едва уловимый запах, -смесь пастернака и овсяного печенья. По выходным мы оставались в кровати до одиннадцати или двенадцати часов, иногда просто лежали обнявшись и разговаривали. На улице всегда было так пасмурно, что в хозяйственном магазине на углу горел свет. Потом, надев кимоно, которое я купил в Осаке много лет тому назад, Джульетта шла на кухню и ставила воду для кофе. Пока разогревалось молоко, она бесцельно бродила по квартире, рассматривая разные безделушки. Я наблюдал, как она проходила мимо двери в спальню, в слишком большом для нее кимоно, подол которого тянулся за ней как подвенечное платье. Иногда она зачитывалась книгой или засматривалась в окно, тогда раздавался внезапный крик, она мчалась на кухню, к сбежавшему молоку. Она никогда не подпоясывала кимоно, поэтому, когда наконец подходила ко мне, неся кофе, спереди кимоно распахивалось обнажая гладкую ложбинку между грудей, живот со слегка выпирающим пупком, гладкие и черные волосы на лобке, такие же прямые и блестящие, как и на ее голове, внутреннюю поверхность бедер, узкие колени, ступни… Если был будний день и у Джульетты были занятия по драме, я обычно опять засыпал. Потом мы встречались в кафе или шли в кино. Вечером я готовил ранний ужин, выходил из дома и шел до работы пешком. Хотя ей и не очень нравилась Густа, иногда Джульетта приходила в полночь в бар. Она садилась за круглый столик в углу и читала пьесу или сценарий. Когда я проходил мимо, собирая пустые стаканы и пепельницы, она поднимала на меня глаза и улыбалась, как бы говоря: «Не странно ли, что я нахожусь здесь? Это так на меня не похоже». У нее всегда было такое представление о себе, что ее не ожидают, что она не к месту, как бы сюрприз для себя самой и для других.
И в этом мы были с ней похожи.
Однажды в середине января, в одну из суббот, я повез Джульетту в Блумендаль. Я не мог не улыбнуться, когда увидел Изабель. Хотя она, как всегда, и возлежала на диване, но в этот раз на ней было изящное белое платье, а на голове фиолетовый шелковый шарф. На запястьях и пальцах переливалось множество драгоценностей, в том числе и браслет, который ей вручил Баланчин в знак своего восхищения. Она знала, что я привезу с собой Джульетту, и оделась специально для нее. Ее вид так меня поразил, что я не сразу заметил Пола Буталу, который сидел в тени у камина. После знакомства я оставил женщин и подсел к Полу. Он выглядел более подавленным, чем обычно, и то и дело поглядывал то на Джульетту, то на меня, но без любопытства. Я спросил его, знает ли он Париж. Мне хотелось отвезти туда Джульетту на выходные. Он пробормотал что-то о кладбище Пер-Лашез, пожал плечами и смахнул пылинку с лацкана пиджака.
- Благодаря вам мы познакомились, - услышал я слова Джульетты, обращенные к Изабель. - Мы должны быть вам благодарны.
- Думаю, вы преувеличиваете мою роль в этом деле, - ответила Изабель, хотя я видел, что ей приятны слова гостьи.
С болезнью ее жизнь стала слишком ограниченной, приземленной. И влиять на события - любые события, - происходящие вне этой комнаты… Но она быстро устала в тот день, и мы пробыли у нее меньше часа. Когда я наклонился к ней, чтобы поцеловать, она взяла меня за руку и попросила дать обещание, что я приеду к ней опять… пока не поздно. Хотя бы на полдня или всего лишь на утро. На большее ее не хватит в любом случае. И мы снова вместе поработаем над балетом. Я обещал приехать к ней сразу же после того, как вернусь из Парижа. У меня есть новый вариант начала, который я хочу ей показать.
- Предыдущая
- 45/52
- Следующая
