Привет, я люблю тебя - Стаут Кэти М. - Страница 14

• Предыдущая
• 14/60
• Следующая

Я беру их и критически просматриваю. Это симпатичная традиционная поп-песенка, ничего особенного, если не считать последовательности аккордов в припеве. Музыка начинает звучать у меня в голове, и я не могу не признать, что это потрясающе.

– Это Джейсон написал? – спрашиваю я, и Йон Джэ кивает.

Может, у Джейсона все же есть талант.

– Вот это моя часть. – Он тычет пальцем в ноты. – Не знаю, в чем дело, она у меня никак не звучит.

Он садится за ударные и принимается отбивать ритм. Как и на концерте в клубе «Вортекс», он играет без эмоций, чисто, но без души. Все ясно: не звучит не музыка – не звучит он сам.

Я, закусив губу, размышляю, как бы ему это объяснить. Он же профессионал как-никак. Свои знания я получила за два года обучения игре на фортепиано, но основные идеи ухватила, когда слушала папу или сидела в студии на записях Нейтана. Папа много раз пытался заставить меня учиться музыке, но у меня не было никакого желания.

– Ну, мне кажется, с музыкой ничего неправильного нет, – осторожно начинаю я. – И играешь ты хорошо, только ты выражаешь неправильные чувства.

Он склоняет голову набок.

– В каком смысле?

– Давай, я покажу. – Я подхожу к нему сзади, склоняюсь над ним и беру палочки. – Ты играешь вот так. – Я повторяю его фразу. – А звучать должно вот так. – Я слегка корректирую фразу, читая в нотах больше, чем написал Джейсон. – Видишь? Чуть по-другому, но рисунок полностью меняется. К тому же недостаточно фразировки на бите один и три.

Он поворачивается и изумленно смотрит на меня.

– Звучит значительно лучше!

Я повторяю ритм в голове, кое-что дорабатываю. Снова заглянув в ноты, я меняю партию ударных так, чтобы она лучше сочеталась с партией бас-гитары – тогда звук будет чище и четче.

– Вот, попробуй так. – Я своим карандашом вношу изменения в ноты, затем передаю ему палочки. – Интересно, что ты скажешь.

Он играет по-новому, и музыка получается именно такой, как я представляла. Идеальной.

Йон Джэ улыбается мне.

– Ты чудо!

Я смеюсь, обхожу установку и встаю перед ним.

– Тебе просто нужно кое-что изменить.

– Откуда ты так много знаешь о музыке? Ты на чем- то играешь?

– Нет, у меня не хватало терпения, чтобы заниматься.

– Тогда где ты всему этому научилась?

Я молчу, не зная, хочу ли я рассказывать свою историю или нет: я никогда не прощу себе, если правда заставит Йон Джэ и остальных воспринимать меня по-другому. Ведь именно поэтому я и уехала из Штатов.

– Гм… – произношу я. – Мой папа… э-э… он работает в музыкальной индустрии.

– Играет в оркестре?

Я мотаю головой. Закусываю губу.

– Нет.

Так как я больше ничего не говорю, Йон Джэ спрашивает:

– А чем он занимается?

Я вздыхаю.

– Он продюсер звукозаписи.

Его глаза едва не вылезают на лоб.

– В какой фирме?

Придется сказать, деваться некуда.

– В своей собственной, «Уайлде Энтертейнмент».

Он охает и в полном изумлении таращится на меня, а мне хочется съежиться под его взглядом.

– Стивен Уайлде – твой отец?

– Да…

Его лицо расплывается в улыбке.

– Джинё? Правда? «Уайлде Энтертейнмент» – самая успешная компания, работающая с «кантри»!

Он быстрым, как молния, движением достает мобильник и, прежде чем я успеваю возразить, поворачивает его экраном ко мне. И показывает мне мое фото, сделанное папарацци в аэропорту Атланты.

– Это ты! – Он с восторгом смотрит на меня. – Ты знаменитость!

Я издаю нервный смешок.

– Нет, я не знаменитость. Это папа знаменитость. Просто на меня падает тень его славы.

Он морщится в ответ на мои слова, но продолжает прокручивать фотографии, пока я не накрываю экран ладонью.

– Хватит, – говорю я и смеюсь, когда он пытается вырвать телефон из моих пальцев.

– Я хочу посмотреть твои американские фотки.

Я пытаюсь выхватить у него мобильник, но он отдергивает руку и отбегает. Я гонюсь за ним по репетиционной и догоняю.

– Дай-ка я… – Он смотрит куда-то мне за плечо. – Хёнг!

Я поворачиваюсь и вижу в дверях Джейсона с рюкзаком на одном плече.

– Что ты делаешь? – спрашивает он, только я не знаю, к кому именно он обращается.

– Нуна помогала мне с песней, – отвечает Йон Джэ, отступая от меня на несколько шагов.

– Нуна? – спрашиваю я в надежде разрушить неловкую атмосферу, вдруг возникшую в комнате.

Джейсон небрежно отмахивается.

– Это он уважительно. Это значит «старшая сестра».

– Корейские штучки? – говорю я, но никто из них не отвечает.

– Зачем тебе понадобилась помощь? – спрашивает Джейсон, словно не замечая того, что может быть неправильно истолковано в отношении меня и Йон Джэ. – Я же вчера тебе показывал.

– Знаю, но звучало все равно плохо. А она все поправила! Ты знал, что Стивен Уайлде – ее отец?

Джейсон смотрит на меня, и я опять борюсь с инстинктивным желанием съежиться под его взглядом. Вместо этого я рассматриваю его с ног до головы. Сегодня на нем другие кроссовки, такие же яркие, и джинсы, которые обтягивают худые ноги. Меня обдает жаром, и я с усилием поднимаю взгляд на его лицо, хотя это не помогает мне вернуть душевное равновесие.

– Я встречал Стивена Уайлде, – наконец говорит он, – и ты на него совсем не похожа.

Я усмехаюсь. Он что, не верит?

– Ты прав. Я похожа на маму.

И слава богу. Папе ужасно не повезло с носом, и этот нос унаследовал бедолага Нейтан.

– Почему ты об этом не рассказывала? – спрашивает он.

– Повода не было. У меня нет привычки на каждом углу рассказывать о своих родителях.

У меня была куча непрошеных поклонников, и я сыта ими по горло. Правда, я чувствую, что Джейсон никогда бы не стал унижаться и использовать меня, чтобы пробраться наверх. Ведь тогда ему пришлось бы признать, что без меня ему не обойтись.

– Хочешь, я предоставлю тебе свое генеалогическое древо? – добавляю я.

Надеюсь, не захочет. Пока еще никто из них не сообразил, что Нейтан – мой брат. Большинство и не знает, что лучший клиент моего отца – это его сын, так как Нейтан взял в качестве сценического псевдонима девичью фамилию мамы. Нейтан Кросс. Папа решил, что бизнесу не пойдет на пользу, если все будут знать, что он продюсирует музыку собственного отпрыска.

– Нуна Грейс могла бы помочь с новой песней, – встревает в разговор Йон Джэ. – Ты говорил, что у нас с ней не все гладко.

Лицо Джейсона неуловимо меняется, застывает.

– Мне не нужна помощь.

Я поднимаю вверх обе руки, признавая, что сдаюсь.

– Послушай, я не хотела ни во что влезать. Если тебе неприятно мое присутствие, я могу уйти.

Минуя Джейсона, я успеваю вдохнуть свежий аромат его одеколона, и у меня тут же начинает кружиться голова. Я уже готова повернуть дверную ручку двери и уйти, пока еще у меня есть возможность совладать со своими противоборствующими эмоциями, но он останавливает меня.

– Можно послушать, что ты сделала с партией ударных?

Я указываю на листок с нотами в руках Йон Джэ.

– Я все записала.

Он берет листок и внимательно читает.

– Ты играешь на ударных?

– Она вообще ни на чем не играет, – отвечает за меня Йон Джэ. – Она просто знает о музыке все.

– Это неправда. – Но я против воли улыбаюсь: мне приятна его слепая вера в меня. – Я знаю очень мало.

– А тебе было бы интересно помочь мне с новой песней? – спрашивает Джейсон. Его голос звучит преувеличенно спокойно, и я понимаю: ему почти физически больно просить меня о помощи. – Мне нужно закончить ее к ноябрю, то есть осталось чуть меньше двух месяцев.

Я пожимаю плечами, но от мысли, что мы вместе будем создавать музыку, как мы это делали с Нейтаном, когда папа не видел, у меня учащается пульс.

– Может быть.

– А я помогу тебе с корейским, – предлагает он. – Я ничего не беру бесплатно.

– Хёнг хорошо знает корейский, – рекламирует Джейсона Йон Джэ. – Только он не умеет на нем читать, поэтому и ходит на уроки.

• Предыдущая
• 14/60
• Следующая