Воздушный стрелок. Учитель - Демченко Антон - Страница 26

– Милая Елена Павловна, ваша проницательность воистину не знает границ, но как мужчина я не могу ответить на этот вопрос… По крайней мере, во всеуслышанье и без разрешения моей нареченной. – Улыбнувшись, я потеребил ленту на трости и услышал в ответ басовитый хохот матриарха одной из сильнейших боярских фамилий Новгорода… и не только.

– Ха! Юный повеса, да ты никак меня, старую, в альков зазываешь, для «личной беседы»? Оха-альник. Эх, будь я лет на двадцать моложе, сама бы тебя туда затащила. А сейчас, уж прости… поздновато. – Тут эта мощная тетка мне подмигнула и договорила, не обращая никакого внимания на воцарившуюся в зале тишину: – Но ежели хочешь, перед внучками за тебя словцо замолвлю. Глядишь, и сладите. А что, у тебя руда густая, злая! Знать, и моим девкам чуток той злости перепадет…

– Вы уж простите, Елена Павловна, но пять ваших очаровательных внучек – это уже перебор, – вздохнул я, разводя руками. – Вашим младшеньким-то едва по десять лет исполнилось. Рановато. Да и Вере с Ниной еще расти и расти.

– Тоже верно. – Черные, абсолютно серьезные глаза требовательно сверкнули, и Посадская договорила все тем же веселым громогласным тоном: – Сойдемся на одной. Жди, на днях пришлю за тобой или Лизавету пришлю. Глядишь, и сговоримся, а, мастер?

Я кивнул в ответ, но почти тут же отвлекся, почуяв кое-чье присутствие. О да! Обернувшись, я улыбнулся и подмигнул застывшей в ступоре на пороге зала Ольге, в изумлении уставившейся на символ своего девичества, обвивший серебряный набалдашник моей трости. Месть? Ну что ты, милая! Это всего лишь воспитательный процесс… И он только начинается.

Бестужев смотрел на мечущуюся по его кабинету дочь и старательно прятал ухмылку. Ну, уж очень потешно смотрелась взбешенная, раскрасневшаяся Ольга, наворачивающая круги по ковру и буквально искрящая во все стороны короткими трещащими разрядами, распространяя вокруг себя запах озона. Понаблюдав несколько минут за метаниями дочери, боярин покачал головой и звучно хлопнул ладонью по дубовой крышке стола. От удара вздрогнула стоящая на столе лампа, тихо звякнув узорчатым стеклянным абажуром, а дочь замерла на полушаге.

– Угомонись, егоза, – тихо, но веско проговорил дипломат. На что Ольга гордо вздернула носик, но не стала продолжать своего забега и, сделав шаг в сторону, присела на краешек кресла. Боярин, проследив за ней взглядом, кивнул. – Так-то лучше. Ну а теперь давай, сделай пару этих ваших дыхательных упражнений, успокойся и расскажи – с чего вдруг ты так взбеленилась?

– Как?! Ты что, не видел, что этот… этот… сотворил на приеме?! – Ольга аж задохнулась от гнева, и боярин вздохнул. До чего же она сейчас была похожа на мать…

– Не понимаю, о чем ты, – нарочито отстраненным тоном проговорил Бестужев, отгоняя мысли-воспоминания.

– Что?.. Ты… ты с ним заодно, да?! – возмутилась Ольга.

– Дыхание, дочь. Не заставляй думать, что я зря выбрасываю деньги на твое обучение у Кирилла, – покачал головой боярин. Дождался, пока сверлящая его возмущенным взглядом боярышня отведет глаза и примется за дыхательную гимнастику, и, лишь убедившись, что та немного успокоилась, продолжил: – Я так понимаю, ты говоришь о своем учителе. Я прав?

Сердитый кивок в ответ.

– И что же сей уважаемый мастер и мой личный гость сделал не так, что ты на него взъелась? – тихо поинтересовался Бестужев и, заметив, как дернулась дочь, остановил ее одним жестом. – Без крика.

– Трость… Он пришел с тростью, – старательно сдерживаясь, проговорила Ольга, почуяв нешуточное давление в Эфире, исходящее от отца. Такое с ним бывало разве что когда он чем-то о-очень недоволен… или кем-то.

– И в чем проблема? – убедившись, что дочь готова слушать, проговорил боярин. – Он взрослый самостоятельный человек. Неженатый, не вдовый и не старый. Будь он офицером – носил бы кортик или бебут, но он гражданский человек и ОБЯЗАН являться на пиры с тростью, если не хочет сидеть за детским столом. Ты об этом забыла? Или… или, устроив представление с платком и пластроном в цвет своего платья, ты решила сделать из него эдакого юного пажа, восхищенного твоей красотой и вздыхающего о тебе с детского балкона над приемным залом? А теперь, значит, бесишься от того, что он поломал твою затею…

– Ничего такого я не хотела, – нахмурилась Ольга. В словах отца был определенный резон, и теперь она не понимала, как могла упустить этот момент с тростью, обязательной для молодых людей, выходящих в свет. Но… лента! Эта бесова головная лента, точно такая же, как та, что и сейчас удерживает ее волосы в кажущейся такой простой и незатейливой прическе! Ольга и сама не заметила, как вновь затрещал воздух от разрядов электричества вокруг нее, и подняла взгляд потемневших глаз на отца. – А ленту он тоже обязан был на трость повязать?! Дражайшая Елена Павловна была в полном восторге, а уж ее комментарий…

– Знаешь, вот думать не думал, что ты у меня, оказывается, выросла такой дурой, – неожиданно грустно заключил Бестужев, наградив дочь сожалеющим взглядом. Дескать, это ж надо, а? И как у нас с твоей матерью могло получиться… такое?!.

– Но… но… – Ольга даже растерялась и непонимающе захлопала неправдоподобно длинными ресницами.

– Вот-вот. Только в блондинку покрасить осталось, – кивнул боярин и, присмотревшись к лицу дочери, вздохнул. – Опахала перед вечерним пиром отклеишь. И чтоб больше я этого убожества не видел. Только глаза уродуешь. Ясно?

Ольга заторможенно кивнула.

– Замечательно. Вернемся к Посадской. Ты что, не знаешь, что эта старая кар… почтенная боярыня славится своим презрением к условностям и готова высмеивать их где угодно, как угодно и когда угодно? А уж в интерпретации и без того запутанных значений всех этих символов, знаков и прочих забав великосветских затейников ей и вовсе равных нет.

– Но ведь… – заговорила было Ольга, но отец, повторно махнув рукой, заставил ее умолкнуть.

– Итак. Раз уж ты удосужилась продемонстрировать мне столь удручающе малые познания в правилах этикета, давай разбирать сотворенное Кириллом вместе. Начнем с трости. Слушаю.

– Па-ап.

– Не «папкай». Я жду. – Хоть давление Эфира и исчезло почти полностью, но тон, которым боярин окоротил дочку, ясно подсказал ей, что спор неуместен… и неожиданно зачесавшаяся от неприятных воспоминаний попа согласилась с разумом.

– Так. – Ольга глубоко вздохнула и, сосредоточившись, начала отвечать, словно на экзамене по этикету. – Трость – обязательный атрибут, без которого ни один самостоятельный неженатый человек не может появиться на пиру или ином официальном мероприятии, за исключением государевых приемов, где оружие, к которому приравнивается и трость, недопустимо, поскольку нет в государстве места безопаснее, чем под защитой ока государя…

– Ну, и чего замолчала? Спросить что-то хочешь? – подбодрил ее Бестужев.

– Да… Отец, но ведь у трости есть и другое значение, – чуть помявшись, проговорила Ольга. – Ну… что молодые люди берут на прием трость… после того как…

– Не мямли. Ты дочь дипломата или кто? – резко оборвал дочь боярин.

– Ох… мм. Существует мнение, что наличие трости говорит о том, что мужчина, ее носящий, уже познал женщину, – сосредоточившись, выпалила на одном дыхании боярышня. Отец хмыкнул, и Ольга развела руками. – Но ведь правда, многие молодые люди носят с собой трости именно поэтому. Сама видела… и слышала их похвальбы.

– Разумеется. Но если бы ты была внимательнее, то, несомненно, заметила, что они всегда носят трость на малые, неофициальные вечера и… гулянки, но никто их не попрекает ОТСУТСТВИЕМ трости, когда они сопровождают своих родителей на официальных пирах и мероприятиях.

– Э-э… – Ольга недоуменно взглянула на отца, но ответить не успела. Вместо нее это сделал знакомый голос, раздавшийся от дверей. А в следующий момент девушка почувствовала, как ноющая пустота в груди, поселившаяся там с того самого момента, как Кирилл привез ее в усадьбу, заполняется целым ворохом чувств и эмоций. И среди них не было ни насмешки, ни удовлетворения от сделанной пакости. Только нежность, в которую девушка тут же и окунулась… с головой. Да так, что не сразу поняла следующие слова Кирилла: