Роковой мужчина - Торнтон Элизабет - Страница 44

• Предыдущая
• 44/108
• Следующая

Когда Розамунда доберется до этой деревни, пути назад для нее уже не будет. Надо выдумать достоверную историю, чтобы прислать помощь Мэйтленду, не предавая его в руки полиции… вот только что бы ей ни приходило в голову, все заканчивается для него наихудшим образом.

Нет, это не выход.

Розамунда оглянулась на дом. Быть может, сейчас, сию минуту, Мэйтленд умирает, истекая кровью…

У него жар.

Кто-то должен позаботиться о нем.

И это значит, что она должна вернуться.

Розамунда решительно вошла в дом и направилась прямиком в спальню — с таким видом, что ее собственный отец, глянув на дочку, поостерегся бы вставать у нее на пути. Увидев Мэйтленда, она резко остановилась. За это время он успел стянуть с себя сюртук и снова лег, свернувшись калачиком, словно больной ребенок.

Розамунда торопливо подошла к нему и перевернула на спину, что оказалось делом нелегким, и Мэйтленд, пока она возилась с ним, постанывал сквозь сон. Снять с него рубашку она не могла, а потому разорвала ее во всю длину и, распахнув полы, взглянула на рану. Повязка съехала набок, и рана опять кровоточила, правда, несильно, зато по краям покраснела и воспалилась, и это встревожило Розамунду куда сильнее. Как и в прошлый раз, она наклонилась ниже и принюхалась к ране, но, по счастью, так и не ощутила гнилостного запаха.

Переведя дух, Розамунда огляделась в поисках седельных сумок. Они так и валялись на полу у кровати, там, где Мэйтленд бросил их прошлой ночью, прежде чем провалиться в беспробудный сон. То, что нужно было Розамунде, обнаружилось в первой же сумке. Вернувшись к своему подопечному, Розамунда тотчас принялась за дело. Сдвинув пониже повязку, она обмыла засохшую кровь лоскутом, смоченным в бренди. Она изо всех сил старалась не потревожить раненого, однако посреди этой процедуры Мэйтленд внезапно дернулся, задев руку Розамунды, и содержимое серебряной фляжки выплеснулось на рану. Мэйтленд громко застонал, попытался сесть, но тут же рухнул навзничь.

— Мэйтленд! — требовательно окликнула Розамунда.

Ответа не было.

Она отставила фляжку и проверила пульс, хоть учащенный, он хорошо прощупывался. Розамунда приложила ладонь к его лбу. Жар. Значит, это не просто обморок. Неужели сотрясение мозга? Но если бы Мэйтленд упал и разбил голову, она, Розамунда, наверняка бы это заметила… Да нет, сказала она себе, вряд ли. Прошлой ночью она была слишком поглощена собой.

Странное чувство охватило ее, когда она перебирала волосы Мэйтленда, отыскивая рану на голове. Ощутив пальцами липкую влагу, она выпрямилась и глянула на свою руку. Сомнений не было, он где-то разбил себе голову.

Это лишь осложняло дело, потому что с сотрясением мозга Розамунда еще не сталкивалась. Впрочем, рана казалась неглубокой… и Розамунда решила, что о ней пока можно забыть. Мэйтленд, в конце концов, вынослив, как бык, и разбитая голова вряд ли сильно повредит его здоровью. Самое опасное сейчас — воспалившаяся рана на груди.

В комнате не было умывальника, но Розамунда заметила в дальней стене приоткрытую дверь. Как она и предполагала, за этой дверью находилась ванная комната с большой медной ванной, внушительных размеров стульчиком и роскошным, красного дерева умывальником. Подобная комнатка примыкала к ее собственной спальне в Твикенхэм-хаус. Изысканность обстановки портили только валявшийся на полу смятый мужской сюртук и испачканное кровью полотенце. Очевидно, когда она ушла, Мэйтленд пытался привести себя в порядок, а это доказывало, что Розамунда права. Рана на голове не опасна, иначе бы он не сумел самостоятельно выбраться из постели.

Взяв пару полотенец, Розамунда поспешила к своему подопечному. Ни разу еще не случалось, чтобы конь, за которым она ухаживала, испустил дух… и этому пациенту, хоть он и человек, а не лошадь, она тоже не даст умереть.

Прижав к ране сложенное подушечкой полотенце, Розамунда натянула поверх него повязку. Это была лишь временная мера, покуда она не отыщет все необходимое, чтобы изготовить противовоспалительную мазь. Следующая задача — промыть рану на голове. Справившись и с этим делом, Розамунда решила раздеть раненого и обнаружила, что его одежда до сих пор влажная. Девушка замерла. Не так уж мало времени прошло с тех пор, как они попали под дождь, и ее одежда давно успела высохнуть. Так отчего же не высохла одежда Мэйтленда? Впрочем, она знала ответ на этот вопрос. Найдя для Розамунды укрытие от дождя, Мэйтленд позаботился о лошадях, а потом занялся и другими делами. За все время их путешествия он всегда последним укрывался от дождя, последним ел и отдыхал и первым принимался за любое дело.

Розамунда была не права, считая, что о ней Мэйтленд заботился хуже, чем о лошадях. Хуже всего он заботился о себе самом.

Качая головой, Розамунда вновь принялась за дело. Тяжело дыша и отдуваясь, она кое-как развернула Мэйтленда так, чтобы удобней было его раздеть. Видимо, при этом она потревожила раненого, потому что он вдруг вскинулся и стал отбиваться. Боясь, что ножевая рана от резких беспорядочных движений снова начнет кровоточить, Розамунда навалилась на него всем телом, только так и удалось его утихомирить.

Под тяжестью ее тела Мэйтленд замер.

— Харпер? — спросил он. И когда Розамунда ничего не ответила, уже настойчивей повторил: — Харпер?

— Да.

Этот тихий ответ, казалось, совершенно успокоил Мэйтленда. Больше он уже не сопротивлялся, и Розамунда без помех стянула с него сапоги и брюки. Над нижним бельем она на минуту призадумалась, но затем рассудила, что все равно ей придется обмыть раненого холодной водой, чтобы ослабить жар, а белье этому только помешает.

Принимаясь за дело, Розамунда вдруг осознала, что у нее самой жарко пылает лицо, и не на шутку разозлилась на себя. В конце концов, не впервые она видит мужскую наготу! Ей частенько случалось видеть, как братья нагишом плещутся в рукотворном пруду Твикенхэм-хаус. Тогда она ничуть не смущалась их видом, так что незачем и теперь поддаваться ложной стыдливости!

Да и вовсе не нагота Мэйтленда привлекла ее взгляд, а старые шрамы, которыми в изобилии была покрыта его грудь. И еще один длинный шрам, который наискось пересекал живот и доходил до самого паха.

• Предыдущая
• 44/108
• Следующая