Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий - Судникова Ирина В. - Страница 34
- Предыдущая
- 34/88
- Следующая
— У меня только и есть, что Бог да вы!
Павел велел ему встать и идти за собою из церкви, потом остановился, быстро посмотрел на него и сказал:
— Ступай домой. Со временем я сделаю из тебя человека.
С этой минуты Аракчеев стал одним из доверенных и близких к Великому Князю лиц. (1)
Вскоре по восшествии своем на престол Император Павел пригласил к себе Державина, бывшего в то время сенатором, и объявил ему в весьма милостивых выражениях, что, зная его за честного человека, хочет сделать его правителем канцелярии Государственного совета. Говоря о назначаемой Державину должности. Государь, вместо полного названия «правитель канцелярии Совета» употребил слова: «правитель Совета». Хотя смысл был ясен несмотря на выпуск слова «канцелярия», однако наивный и до крайности тщеславный Державин вообразил, что Император говорит не о существующей и всем хорошо известной должности, а учреждает для него какую-то новую, несравненно высшую, так, чтобы он был не делопроизводителем Совета, а как бы безграничным начальником его. Когда на другой день вышел указ, в котором краткое разговорное выражение «правитель Совета» было заменено полным формальным выражением «правитель канцелярии Совета», то Державин приписал разрушение своей созданной тщеславием фантазии ничему иному, как интригам своих врагов, и вследствие этого решился объясниться с Государем. Приехав во дворец, Державин приказал доложить о себе Императору и был немедленно принят.
— Что вы, Гавриил Романович? — ласково спросил Павел.
— По воле вашей, Государь, был в Совете, но не знаю, что мне делать?
— Как не знаете? Делайте то же, что делал Самойлов[11].
— Я не знаю, делал ли что он, — отвечал Державин, — в Совете никаких бумаг его нет, а сказывают, что он только носил Государыне протоколы Совета, потому осмеливаюсь просить инструкции.
— Хорошо. Предоставьте мне, — сухо сказал Государь.
— Не знаю, — продолжал Державин, — сидеть ли мне в Совете или стоять, то есть быть ли присутствующим или только начальником канцелярии?
При этих словах Павел вспыхнул. Быстрым движением он отворил дверь в соседнюю комнату, где находилось множество придворных, и во весь голос закричал:
— Слушайте: он почитает себя в Совете лишним. — Затем, обратившись к Державину, грозно прибавил: — Поди назад в Сенат и сиди у меня там смирно, а не то я тебя проучу.
Державин был поражен, как громом, и вышел из царского кабинета почти в безпамятстве. Чтобы смягчить гнев Государя, он бросился к разным любимцам его, прося их заступничества, но все отказались вмешиваться в это дело. Тогда Державин обратился к средству, которое и прежде удавалось ему не раз, — он написал оду на новый 1797 год и послал ее Государю. Ода понравилась, и Державин получил снова доступ во дворец. (1)
К Державину навязался какой-то сочинитель прочесть ему свое произведение. Старик, как и многие другие, часто засыпал при слушании чтения. Так было и в этот раз. Жена Державина, сидевшая возле него, поминутно толкала его. Наконец сон так одолел Державина, что. забыв и чтение, и автора, сказал он ей с досадою, когда она разбудила его:
— Как тебе не стыдно, никогда не даешь мне порядочно выспаться! (1)
Однажды Император Павел спросил графа Ростопчина:
— Ведь Ростопчины татарского происхождения?
— Точно так, Государь.
— Как же вы не князь?
— А потому, что предок мой переселился в Россию зимою. Именитым татарам-пришельцам, являвшимся летом. Цари жаловали княжеское достоинство, а являвшимся зимою — шубы. (1)
Раз за обедом у Государя, на котором также был и генерал-губернатор Сибири Пестель, присутствующие разговорились: какое из пяти чувств в человеке сильнее?
— Я полагаю, что зрение, — сказал Ростопчин, — вот, например, генерал Пестель живет постоянно в Петербурге, а хорошо видит, что делается за несколько тысяч верст в Сибири. (1)
Изгоняя роскошь и желая приучить подданных своих к умеренности, Император Павел назначил число кушаний по сословиям, а у служащих — по чинам. Майору определено было иметь за столом три кушанья.
Яков Петрович Кульнев, впоследствии генерал и славный партизан, служил тогда майором в Сумском гусарском полку и не имел почти никакого состояния.
Павел, увидя его где-то, спросил:
— Господин майор, сколько у вас за обедом подают кушаньев?
— Три. Ваше Императорское Величество.
— А позвольте узнать, господин майор, какие?
— Курица плашмя, курица ребром и курица боком. — отвечал Кульнев.
Император расхохотался. (1)
Сын графа Ростопчина, сильно мотая в Париже, задолжал значительные суммы денег. Кредиторы, зная, что у него нет собственного имения, с требованием об уплате обратились к отцу. Старик решительно отказался платить долги за сына, предоставив кредиторам поступить с ним по законам. Молодого Ростопчина, по приговору суда, не замедлили заключить в тюрьму, где он и высидел определенное время. По окончании срока Ростопчина выпустили, и он по законам Франции не подлежал уже более преследованию своих кредиторов. После этого старик Ростопчин немедленно пригласил к себе всех кредиторов и к крайнему их удивлению заплатил каждому должную сыном сумму, причем сказал:
— Я и прежде мог бы это сделать, но хотел проучить молодого человека: а то вы сами знаете, что русские не любят быть в долгу у французов. (1)
Когда Ростопчин уже находился в отставке и жил в Москве весьма уединенно, к нему приехал родственник его, Протасов, молодой человек, только что поступивший на службу.
Войдя в кабинет, Протасов застал графа лежащим на диване. На столе горела одна свечка.
— Что делаешь, Александр Павлович? Чем занимаешься? — спросил Ростопчин.
— Служу, ваше сиятельство. Занимаюсь службою.
— Служи, служи да дослуживайся до наших чинов.
— Чтобы дослужиться до вашего звания, надобно иметь ваши великие способности, ваш гений! — отвечал Протасов.
Ростопчин встал с дивана, взял со стола свечку, поднес ее к лицу Протасова и сказал:
— Я хотел посмотреть, не смеешься ли ты надо мной?
— Помилуйте! — возразил Протасов. — Смею ли я смеяться над вами!
— Вижу, вижу! Так, стало быть, ты и вправду думаешь, что у нас надобно иметь гений, чтобы дослужиться до знатных чинов? Очень жаль, что ты так думаешь! Слушай же, я расскажу тебе, как я вышел в люди и чем дослужился.
…Отец мой был хотя и небогатый дворянин, но дал мне хорошее воспитание. По тогдашнему обычаю, для окончания образования я отправился путешествовать в чужие края; я был в то время еще очень молод, но имел уже чин поручика.
В Берлине я пристрастился к картам и раз обыграл одного старого прусского майора. После игры майор отозвал меня в сторону и сказал:
— Herr Lieutenant! Мне нечем вам заплатить — у меня нет денег, но я честный человек. Прошу вас пожаловать завтра ко мне на квартиру. Я могу предложить вам некоторые вещи, может быть, они вам понравятся.
Когда я явился к майору, он провел меня в одну комнату, все стены которой были уставлены шкафами. В этих шкафах за стеклом находились, в маленьком виде, всевозможные оружия и воинские одеяния: латы, шлемы, щиты, мундиры, шляпы, каски, кивера и т. д. Одним словом, это было полное собрание оружия и воинских костюмов всех веков и народов, начиная с древности. Тут же красовались и воины, одетые в их современные костюмы.
Посреди комнаты стоял большой круглый стол, где тоже было расставлено войско. Майор тронул пружину — и фигуры начали делать правильные построения и движения.
— Вот, — сказал майор, — все, что мне осталось после моего отца, который был страстен к военному ремеслу и всю жизнь собирал этот кабинет редкостей. Возьмите его вместо уплаты.
- Предыдущая
- 34/88
- Следующая