Ночной зверёк - Беляева Дарья Андреевна - Страница 54
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
Амти помолчала, а потом кивнула.
— Ну, да. Просто они могут умереть.
— Да. А еще они могут умереть здесь по любой другой причине. И тем более умереть в Государстве. Ссыкуха ты.
Амти погладила перчатку Шацара, а Эли фыркнула:
— Но не бойся. Я думаю, что все будет в порядке. Ты только не считай, что взрослые особенно знают, что делают. Ничего они не знают. Как мы.
— Только проблем у них больше.
— Ну, да. Помоги мне накраситься лучше.
Пока Амти подводила стрелки у Эли на глазах, Эли старалась сидеть неподвижно, что для нее явно было очень сложно.
— Ты так и пойдешь в школьной форме?
— Я думаю, это основа моей самоидентификации.
— Звучит извращенно.
— Заткнись и не мешай мне, а то будешь страшная.
Они собирались мучительно долго, будто специально растягивая время. Амти все не могла перестать думать о том, что сейчас взрослые где-то готовятся к такому ответственному делу, как убийство Царицы.
И они с Эли никак не могли им помочь.
— По крайней мере, мы не мешаемся, — сказала Амти, когда они вышли из комнаты.
— Тоже клево.
Единственное, что Амти взяла с собой, так это дневник, вернее рукопись того мальчишки, чья тетрадь не была подписана. Они договорились встретиться с Хамази в холле. Хамази тоже жила в замке, правда в отличии от них не бездельничала, а занималась организаторской работой. Наверное, в бытностью свою старостой набралась опыта руковождения толпой психопатов. Амти сомневалась, что Инкарни Двора намного хуже четырнадцатилетних мальчишек-школьников. Впрочем, Амти ведь училась в школе для девочек, возможно, она излишне демонизировала смешанное обучение.
Амти хотелось думать о чем-то нейтральном, далеком от темы сегодняшнего праздника, но как только Хамази увидела их, она помахала рукой и сказала:
— С Днем Темноты, девочки!
— Что это вообще за праздник? — спросила Эли. Хамази приосанилась, будто ожидала этого вопроса, поправила свой традиционный высокий хвост и начала:
— Стыдно не знать, девочки, основные праздники нашей культуры. День Темноты празднуется в самый короткий световой день в году. В этот день каждый Инкарни вспоминает Мать Тьму, которая дала нам жизнь и почитает ее заветы.
— Такие как «убей себя и всех вокруг?»
— Да, вот такие. В целом, это единственный завет. Я бы сформулировала как «уничтожь себя и всех вокруг».
— Это была шутка, — сказала Амти мрачно, но Хамази было не остановить. Они шли по извилистым и запутанным, как корни дерева под землей, коридорам дворца. Амти рассматривала безумные картины, развешанные на стенах. Адрамаут рассказывал, что Царица рисовала их, когда вернулась после схождения по Лестнице Вниз. На картинах были чудовища и чудовищные места. Амти и не думала, что есть места ужаснее Двора и чудовищнее его чудовищ, но они были. Существа на картине были хрупкими червяками, за которыми следовали комки внутренностей, свиными тушами с открытыми матками, откуда прогрызались поросята, похожей на освежеванного ската плацентой, истекающей кровью и украшенной глазами, зародышами с несколькими головами, наросшими на ком-то, кого Амти и охарактеризовать как живое существо не могла — так, скопление раковых клеток. Обнаженные кости, органы, дефективные, несчастные создания. Амти подумала, что, может быть, из-за диких видений Лестницы Вниз, Царица держала при себе Адрамаута с его страстью к плоти.
Амти видела и места — полностью покрытые гноящейся плотью стены, полы, где под чьими-то босыми ногами стонут полуживые люди. Чудовищные видения, которые вполне могли относиться к самому Двору, но были самую малость слишком. Глубже. Амти подумала, что сам Двор стремится сойти по Лестнице Вниз, все время расширяя границы дозволенного. По сути, Двор стремится, чтобы каждый следующий правитель был хуже, безумнее предыдущего. В этом мире все перевернуто с ног на голову. Адрамаут говорил, что эти картины во Дворе не считались ужасными, они считались прекрасными, кроме того они были доказательством смелости их Царицы. Адрамаут сам множество раз вдохновлялся ими в работе. Еще Адрамаут обмолвился, что сходи он по Лестнице Вниз, его картины были бы другими. То, что едва не свело с ума Царицу, не было отвратительно для него. Для него у Лестницы нашлись бы иные видения. Рассматривая картины Амти вспомнила о метафорах в записях из черной тетради. Раковые клетки, признаки болезни, смерти и разложения на монстрах с картин Царицы были почти неотличимы от зародышей новой жизни. Вся жизнь представлялась на этих картинах, как нечто уродливое, больное.
Хамази продолжала, как будто ее картины на стенах совершенно не трогали:
— Кроме того, это единственный день в году, когда Царице могут бросить вызов. Тот, кто сможет сойти по Лестнице Вниз дальше нее, станет новым правителем. Правда, никто не бросал ей вызов уже много лет, после того, как последний претендент пропал и его тело так никогда и не нашли. Ни один из тех, кого он брал с собой тоже не вернулся. Обычно претендент идет со слугами, чтобы обмануть Тьму или скормить их ей. Тогда могут отразиться не твои кошмары, а кошмары твоего спутника. Аркит, правда, единственный, кто вышел назад вместе с Царицей, когда испытание проходила она. Говорят, он прошел три ступени. Некоторые цари не могли пройти дальше. Я, впрочем, не думаю, что сегодня будет вызов. Царица хорошо правит, кому нужно жертвовать собой и, возможно, навсегда остаться в месте кошмарнее кошмара…
Хамази все болтала, а Амти думала, что она бы никогда не бросила никому вызов. Еще чего не хватало, жертвовать своим разумом ради силы и власти.
— Кстати, Царица обещала, что, возможно, меня сегодня будут награждать. Я хорошо ей служила, — Хамази сказала это с гордостью, но в голосе ее слышалась некоторая тоска, будто хорошо устроиться во Дворе, жить в роскоши и потворстве своим желаниям не было тем, чего она хоть сколько-нибудь хотела. Продолжила Хамази наоборот притворно-весело:
— Да, в общем, возможно в начале церемонии, она даст мне титул Принцессы Крови.
— Клево, — сказала Эли.
— Поздравляем, — добавила Амти.
Хамази вежливо и с достоинством кивнула.
Они спускались вниз, и Амти отчасти помнила маршрут из сна про Адрамаута. Но помещение, где находилась дверь на Лестницу Вниз было теперь совсем другим. Когда Амти видела тот сон, это было большое, темное, пыльное помещение за которым, казалось, скрывается только еще более пыльный подвал. Сейчас Амти увидела зал на редкость хорошо освещенный для Двора. Стены были покрыты битым стеклом, от которого отражался свет, делавшийся еще более ярким, почти неприятным. Амти подумала, что свет здесь не просто неприятен — он нарочито неприятен. Еще она подумала, что не получится провести вечер, прислонившись к стеночке. Битое стекло, когда она коснулась его пальцами, едва не порезало ей кожу.
И все же было красиво. Зал все переливался невозможным светом, от которого так резало глаза, постепенно наполняясь народом. Помещение было способно вместить человек сто, максимум сто двадцать. Остальные, видимо, должны были праздновать на улице. Амти обрадовалась, что принадлежит к числу избранных. Люди перешептывались, что Царица еще поздравляет простолюдинов, но еще до полуночи будет здесь. К потолку был приделан циферблат часов, стрелка указывала, что сейчас без десяти одиннадцать.
Аштар и Шайху уже были в зале. Аштар выглядел вполне здоровым и уж точно веселым. Заживало все на нем куда быстрее, чем на обычных людях. Аштар выглядел как и всегда, но на лице у него был закрывавший рот намордник, украшенный драгоценными камнями и железными шипами. Когда Амти и Эли навещали его в последний раз, он страшно комплексовал из-за своего искажения. Наутро после своего почти что последнего боя и уж точно последнего боя для его печени, Аштар обнаружил, что у него пробились тонкие кошачьи клыки. Они вовсе не были так ужасны, как зубы Адрамаута, которые все были одинаково острыми и длинными, как у хищной рыбы. Тем не менее, два острых кошачьих клыка выдавали в нем хищника, которым он и являлся. Аштар этого не любил.
- Предыдущая
- 54/70
- Следующая
