Второе рождение Жолта Керекеша - Тот Шандор Шомоди - Страница 44
- Предыдущая
- 44/54
- Следующая
– Ты имеешь в виду заикание? Амбруш считает, что это от страха. Я квакаю от страха перед отцом.
Жолт мрачно смотрел перед собой.
– А кто такой Амбруш?
– Он меня лечит. Мой врач. Ну и голова этот Амбруш – блеск! А его лечение – сила. Можно ставить Знак качества. Я так считаю.
– Хочешь заморочить мне голову?
– Ни капельки. Это в самом деле захватывающе. Мы играем, занимаемся тестами. Знаешь, что такое тесты?
– Не очень.
– Например, так. Перед тобой кладут доску, а на ней разноцветные чернильные кляксы. И ты должен сказать про кляксу все, что взбредет тебе в голову. То есть что в этих кляксах ты видишь. Получаются самые разные и весьма любопытные фигуры. По-моему, это картины. Говорить можно что хочешь. Амбруш только смеется. Слушай, старик, посмотрел бы ты, как он смеется.
– А что ты увидел в кляксе?
– Смотрю я, к примеру, на такое пятно и говорю: «Это дьявол; он охвачен красным пламенем. Тут врата ада». Отлично. Амбруш очень доволен. «А тут карабкающиеся по краю пропасти люди, они хотят броситься в пропасть». Если перевернуть, получается майский жук, только без усиков. Я снова переворачиваю и вижу карикатуру: молодой бородатый субъект или лисий мех, шкура. А если прищуриться, голова клопа…
– Стой! Где ты выуживаешь весь этот вздор? – спросил недоверчиво Дани.
Жолт ткнул пальцем в небо:
– Там. Вон из той тучи, если хочешь. Всмотрись в нее хорошенько и тоже увидишь, что это не туча, а голова клоуна. Он ухмыляется. Да или нет? Говори же!
– Там и правда что-то похожее на голову… и волосы даже растрепаны…
– Правильно. А вот этот лист с веткой – морской конек. Если же посмотришь отсюда – ласточка. А этот – король в какой-то дурацкой короне.
– Да, действительно, – задумчиво сказал Дани. – Послушай, Жоли, твой врач тебя просто экзаменует. С какой стороны ни смотри, выходит экзамен.
– Ах, и я так вначале думал. Но говорю тебе: это совсем не экзамен.
– Тогда чего же он добивается кляксами?
– Точно не знаю. Но игра просто отличная.
– Может, он заставляет тебя говорить, чтоб потом, когда ты запнешься…
– Нет. Это делают при исправлении речи. Нужно отбивать ритм и читать стихи. Послушай, как хорошо: «Там, внизу, в городе, вспыхивает электричество, а наверху, в огромном небе, сверкают тысячи звезд; электричество земное, звезды небесные, электричество юное, звезды древние».
– И правда неплохо, – одобрительно сказал Дани.
– Я только должен следить за тем, чтобы не повторяться. Я всегда, как идиот, повторялся. Но сейчас я уже туда не хожу… Амбруш считает это излишним.
– Да и с кляксами тоже что-то не так. Разве это метод лечения?
– Есть еще один метод, старик. Амбрушу можно рассказывать все, даже сны. Он слушает так, как будто я делаю какое-то открытие. И в конце концов мы и правда что-то с ним открываем. Что-то новое.
– Что?
Жолт долго молчал.
– Кто я, что я за человек, – наконец выпалил он.
Дани схватился за очки и впился глазами в друга:
– А ты разве не знаешь, кто ты?
– Всякий человек должен много и долго думать, чтобы узнать, кто он.
– Никогда ничего подобного не слыхал!
– Я узнал о себе страшно интересные вещи. Тот мой образ, который папа мне вколачивает в мозги, – а при нем, скажу тебе откровенно, дурака из себя строить не стоит, потому что он все принимает всерьез, – так вот, этот образ адски бледнеет. А вот Амбруш установил, что я такой тип, который лишь в теории делает сальто. Тебе понятно?
– Не очень.
– Дело в том, что теоретически делать сальто нельзя. Либо ты его делаешь, либо нет.
– Ты занимаешься гимнастикой?
– Да нет же. Это только пример. Я должен обыграть папу на его собственном поле. Убедить его в том, что я другой.
– Вот это сила! А как?
– Я уже знаю. Но даже тебе не скажу.
– Не скажешь мне? Ты, наверно, взбесился, Жоли!
– Ну ладно, скажу. Я стану врачом. Но не таким, как отец, а как Амбруш.
– А Амбруш об этом знает?
– Конечно.
– Так он же все растрезвонит родителям.
– Никогда.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Дани задумался.
– Жоли! Я тоже пойду когда-нибудь к Амбрушу.
– Зачем? Он ведь желудки не лечит.
– Жаль.
Светлые ресницы Дани задрожали, а глаза, увеличенные очками, подозрительно заблестели.
– Ну ладно, я попрошу, может быть, папу, чтоб он отвел тебя к Амбрушу.
– Не надо. Хватит с меня врачей.
Жолт молчал. В голове его роились странные мысли. Было бы несправедливо, думал он, если б Дани вообще не знал в этой жизни никаких забот и тревог. Ведь он потрясающе играет на гитаре, он срывает аплодисменты, все только и говорят, что у него великий талант, лица учителей сияют, когда они беседуют с Дани. Что в сравнении с этим какой-то жалкий гастрит! Примет несколько таблеток – и гастриту конец. И продолжай бренчать на гитаре.
И еще была причина, почему Жолт молчал. Он ждал, что Дани напомнит ему о математике и вмиг развеет его голубые мечты, доказав, что они и ломаного гроша не стоят: как можешь ты стать врачом, когда у тебя не башка, а тыква, во всяком случае с точки зрения математика. Вот тогда Жолт с ним и поспорит, потому что в запасе у него есть оценка доктора Амбруша. Амбруш же с предельной ясностью заявил, что Жолт не бездарен, а деконцентрирован. Но и тут замешан отец: Жолт потому не хочет знать математику, что этого страстно желает отец. И еще одно интересное, адски забавное слово произнес Амбруш, но Жолт, к сожалению, его позабыл. Впрочем, для Дани вполне хватит того, что он прекрасно запомнил.
– Я деконцентрирован, если ты понимаешь, что это значит.
Но Дани не придирался, и Жолт даже чуточку скис. Дани несколько раз вздохнул, пощупал живот, и глаза его внезапно повеселели.
– У меня тоже когда-то болел желудок, – сказал Жолт.
– Ага, – вежливо сказал Дани, думая уже о другом. – Послушай, Жоли, вчера выступал главный егерь.
Жолт ухмыльнулся. Его загорелое лицо выразило веселое ожидание.
– Это прекрасно, – сказал он осторожно.
– Было б лучше, конечно, если бы главный егерь стрелял. Но если он выступает, тоже неплохо. Прав ли я, как ты считаешь?
– Прав. Нельзя же ему без передышки палить.
– А то повыведутся все хищники до единого.
– А так один выстрел, одно выступление.
– Ты все подмечаешь с поразительной точностью. А что именно заявил главный егерь, тебя, наверное, не волнует?
– Да что ты! Ничто на свете меня так не волнует, как заявление главного егеря.
– В этом нет ничего удивительного. Потому что заявление сногсшибательное. Не хохочи, а то я не смогу его пересказать.
Дани пытался сохранить на лице серьезность и справиться с прорывавшимся смехом.
– Разве я хохочу? Я тебя слушаю очень благочестиво.
– Может быть, благоговейно?
– Ну конечно, благоговейно.
– Вот что отмочил главный егерь: «Каждая особь через наемного иностранного стрелка попадает на отстрел».
– Как жалко! Что?
Пока Жолт хохотал, Дани повторил заявление.
– Что ты на это скажешь?
– Дани, я потрясен!
– Тебе бы такое и в голову не пришло. Знаешь ли ты, что такое особь?
– Погоди. Может, это «особливо-торопливо – у коня большая грива…».
– Не прикидывайся болваном! Я тебя как главный егерь спрашиваю: отловила твоя собака какую-нибудь особь?
– Было дело…
– Какую особь?
– Фазанью.
– Вот она-то и находится под запретом.
– Почему? На отлов никакого запрета нет, запрет только лишь на отстрел.
– Так и быть, отлов разрешаю. А ты ответь мне на следующее: Зебулон – кто? Наемный иностранный стрелок или нет?
– Зебулон не наемный стрелок, но иностранец из иностранцев.
– Что-что?
– Английская охотничья.
– В таком случае должен быть судебный процесс и определена мера наказания. Для тебя, как видно, речь главного егеря горох вопиющего в пустыне.
- Предыдущая
- 44/54
- Следующая
