Школа Добра - Ли Марина - Страница 131

• Предыдущая
• 131/149
• Следующая

Ну уж нет!

Вся злость и ярость вдруг схлынула, словно волна во время отлива, а на их место пришла усталость. Я проигнорировала приглашающий жест но, скрестив руки на груди, подошла к креслу почти вплотную, наклонилась так, чтобы наши глаза были на одном уровне, и спросила:

– Алекс, ты уважаешь меня хотя бы чуть-чуть?

С несчастным видом он взлохматил свои волосы и немного обиженным голосом произнес:

– Я люблю тебя.

– Тогда почему ты так поступаешь? Ты же, ты...

– Я люблю тебя, – повторил он, нахмурившись. – Ты даже не представляешь себе, Юл.

Подался вперед с явным намерением меня обнять, но я отклонилась и, грустно усмехнувшись, показала на книгу, которую темнейшество на подоконник положил:

– Вот даже в этом... Думаешь, я не понимаю, зачем ты все это читаешь?

– Солнышко...

Я махнула рукой, призывая мужа к молчанию, и продолжила:

– Ты ищешь ответы на вопросы обо мне, а я даже не знаю, что со мной не так.

– Юлка!

– И мама твоя говорит об этом чертовом ошейнике... Что происходит, Шуня? Все так плохо? Ты... ты уже устал от меня? Или?..

– Дурочка! – он все-таки притянул меня к себе. – Говоришь об уважении, а сама не веришь мне совсем. Думаешь, я действительно могу тебе навредить?

– Не думаю, – призналась я искренне. Да, была обида из-за его молчания, была злость на то, что он сговорился со своей мамой за моей спиной, но ни секунды я не верила в то, что Алекс может причинить мне вред.

– Ты только не обижайся, – я решила расставить точки над I, – но ты же... ты же не мой папа, правда?

Вместо ответа он потянул меня за косу, заставляя приподнять лицо, и молча поцеловал... скажем прямо, совсем не по-отечески, а когда дыхания стало не хватать, спросил:

– А есть сомнения?

– Я не об этом...

Даже возгордилась собою из-за того, что получилось не растерять мысли во время поцелуя. Обняла Алекса двумя ладонями за щеки и, прижавшись нос к носу, прошептала:

– Я не хочу быть мертвым грузом, мы же ведь вместе теперь, да? А вместе – это же совсем не то, что ты делаешь сейчас. И не спрашивай. Я не знаю, как правильно. И не знаю, что надо делать. Я вообще мало что понимаю в том, что происходит с нами и почему... Я не умею пока быть взрослой, а семейная жизнь, как выяснилось, чертовски взрослая штука...

Алекс усмехнулся, а я продолжила:

– Мама всегда говорила, что они с папой с самого первого дня продолжают мысли друг друга. А я не могу тебя продолжить, потому что ты закрываешься все время – прижала пальцы к его губам, когда он попытался что-то сказать, и закончила:

– Я же люблю тебя.

Что я за человек? Даже скандала порядочного устроить не смогла... Я затаила дыхание, ожидая, что Алекс улыбнется моей детскости или просто обратит все в шутку.

И он действительно улыбнулся, но совсем не так, как я думала. И еще посмотрел на меня странно.

– Юлка! – назвал меня по имени удивленно и хрипло. – Когда ты успела стать мудрой женщиной?.. Нет, стой! Я не шучу... Прости. Правда, прости.

Мы устроились на широком подоконнике. Алекс прижался левым виском к стеклу, а я натянула юбку на подтянутые к груди колени. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга и наслаждались умиротворенным покоем. По крайней мере, я наслаждалась. А потом мое любимое темнейшество улыбнулось и произнесло:

– Твой папа еще с той ночи после Зимнего бала намекнул мне на то, что я теперь отвечаю за тебя.

Я встрепенулась после этих слов, неожиданно вспомнив, что не получила тогда ответов на все свои вопросы.

– Твоя мама уверяла меня в том, что мне не по силам будет уберечь экзотический цветок твоей души... Если что, это цитата... Сандро пытался набить мне морду. Три раза. До нашей с ним встречи на изнанке...

Алекс вздохнул и грустно улыбнулся:

– Я осел?

Я энергично замотала головой и чуть не выбила окно. Мы рассмеялись.

– Я все равно буду заботиться о тебе, – заверил меня Алекс таким мрачным тоном, словно я спорить с ним собиралась. Пусть заботится, разве же я возражаю?

– Возможно, меня и в будущем будет немного заносить... Но мы справимся?

Я подумала немножко, потом ухватила своего чрезмерно радетельного мужа за воротник, подтянула к себе и поцеловала, вспомнив все практические навыки и вложив в поцелуй все, что я чувствовала в тот момент.

Спустя какое-то время решительно уперлась ладонями в мужнину грудь, которая вместе с мужниными же руками и... и вместе со всем остальным тоже мужниным оказалась как-то совсем уж близко.

Ох, стыдобище! Среди бела дня! Сама!

Впрочем, кажется, именно то, что сама, несколько лишило Алекса способности адекватно анализировать ситуацию. Наверное, именно поэтому, когда я спросила у него, до чего они там с его мамой додумались, он ответил:

– Тебе придется его надеть.

– Ты сейчас про ошейник? – уточнила я таким ласковым голосом, что даже сама вздрогнула. Я и так умею, оказывается?

– Про ожерелье, – осторожно ответил муж и сморщился, словно откусил от кислого яблока огромный кусок. С червяком вместе.

– Так и знал, что ты будешь в бешенстве.

У меня просто слов не нашлось, чтобы ответить, они все, видимо, к Алексу убежали.

– На торжество приедет весь светлый двор, сама понимаешь... И Илиодор... он же не отстанет, Юлка. Он никогда не оставит нас в покое... У него насчет тебя пунктик.

– Может, я тогда выберу его, а не твою мать, если уж все равно меня в покое не оставят? – хмуро перебила я и попыталась встать с подоконника.

– Что? – Алекс сначала покраснел, как помидор сорта "Бычье сердце", а потом побледнел, как... затрудняюсь сказать, как кто точно, но я забыла, что хотела сделать и куда идти, пораженная его цветовыми метаморфозами и испуганная одновременно, потому что к зеленоватому оттенку кожи прибавился яростный обиженный блеск глаз.

– Ты что же подумала, что я?..

А что я должна была подумать?

Этого я вслух не произнесла, но Александр, видимо, и без слов все понял, потому что сначала краска немного вернулась к его щекам, а потом он спросил:

– Юла, ты меня вообще не уважаешь?

Мне кажется, или кто-то только что слямзил мою собственную фразу?

– Ни моя мама, ни Илиодор Сияющий к тебе и близко не подойдут! Я сам застегну это чертово ожерелье на твоей шейке...

И еще такое движение руками сделал, словно он не украшение застегивает, а прикидывает, как удобнее за эту шейку взяться, чтобы придушить меня как следует. Смотрел на меня, наверное, целую минуту молча, а потом скрипнул зубами и рукой махнул:

– А! К чертям! Не надо ничего. Мы просто не пойдем на этот праздник. В конце концов, не такие уж у меня близкие отношения с матерью, чтобы рисковать...

И тут мне стало действительно стыдно, и появилось непреодолимое желание закрыть лицо руками, спрятать от мира свой циничный взгляд и взвыть громко. На месте Алекса я бы себя никогда не простила:

– Прости, – прошептала убитым голосом. – Мне нет оправдания. Я просто боюсь.

Виног обнял меня и негромко произнес:

– Я понимаю.

Вопрос с ожерельем решился неожиданно просто. Во-первых, оно действительно было красивым и совсем не похожим на тот ошейник, который был на мне у оборотней. Во-вторых, все мои страхи насчет того, кто будет его застегивать, решились неожиданно просто:

– Мы не можем оставить его не активированным, – мрачно предупредил Алекс, когда я все-таки смогла оторвать взгляд от просто неприличного по размерам рубина. – Камень после активации поменяет цвет и... И, в общем, ты не бойся, солнышко, я замкну заклинание на себя. И тебе совершенно точно ничто не будет угрожать.

Я задумчиво покивала, а потом вдруг испугалась больше прежнего:

– А как же папа? Что скажет Илиодор Сияющий, когда подумает, что я теперь при темном дворе?

– О! – Алекс зажмурился и стал похож на довольного черного кота. – Этот вопрос мы подробно обсудили с Александром Иннокентьевичем...

• Предыдущая
• 131/149
• Следующая