Присвоенная (СИ) - Бархат Нина - Страница 69
- Предыдущая
- 69/80
- Следующая
За окном едва брезжил туманный рассвет. Грохот волн, пытавшихся сокрушить наши скалы, царил в мире звуков. Ветер, холодный и влажный, проникал далеко вглубь дома через открытое окно, робко постукивая рамой о защитную ножку, еле слышно шурша занавеской в соседней комнате, умирая в ванной у зеркала.
Почему же так больно?
Кайл с улыбкой пробормотал что?то через сон, беззвучно, заглушаемый яростным штормом, и притянул меня к себе покрепче. Я высвободилась, осторожно маневрируя, стараясь не прервать его сладкий отдых. Но это не разбудило его. Он лишь вздохнул и перевернулся на другой бок.
Мне хотелось побыть одной.
Подхватив с пола свитер Кайла, я скользнула в его спасительную теплоту. Доходивший мне до колен, из мягкой бежевой шерсти, он подарил чувство защищенности, бесполезное в эту минуту…
Было больно. И глупо! Желать сохранить обретенное.
Я только прикоснулась к счастью, только ощутила покой — и с удивлением поняла, что еще способна на это. А под утро, будто дразня, мне приснилась наша возможная жизнь — недолгая, но счастливая. Жизнь, в которой самым большим горем будет потеря друг друга… а не молодости, красоты или доверия.
И мне вдруг до боли захотелось ее всю прожить!
Как глупо…
Тяжелое стальное небо управляло штормом. Волны рвались на самую террасу, окатывая край соленой водой, расцвечивая камни темным. Никогда раньше я не видела такого неистовства. Ветер, мой преданный друг прежде, сегодня пытался меня убить. Он рвал одежду и волосы, толкал на землю — прилечь, а затем, непоследовательный в своих желаниях, тащил ближе к краю…
Может, сопротивляться не стоило? И так вот — вот все закончится!
Оглянувшись с тоской на открытое окно дома, которому предстояло вскорости осиротеть, я зацепилась взглядом за нечто ярко — трепещущее. В стороне от брызг, близ камней, на которых я тренировала свое разбитое тело, горело пламя.
Зачарованно глядя на танцующее алое пятно, я подходила все ближе и ближе, всматриваясь, как близорукая, неспособная разобрать, что это было. Что за …?
Это был кусок моего бального платья. Тот самый.
Как же быстро…
Хоть бы на день позже. Хоть бы на час!
Под камнем, прижимавшим шелковый лоскут, лежало что?то белое. Ноги замедлили ход, и я обреченно остановилась над открытым конвертом. Адресата, как и в прошлый раз, не было. Вынув лист дорогой атласной бумаги, я услышала, как замерло сердце.
Знакомый почерк. Всего два слова.
Ты свободна.
Вдруг ветер вырвал алый шелк из?под камня и, вздернув к самым небесам, унес в сторону кипящего океана. Мои глаза сами следили за его неудержимым полетом, пока, спустя мгновение, он не исчез за обрывом.
Взгляд вернулся к бумаге в моих руках.
Ты свободна.
И тут понимание обрушилось на меня!
'Да', — прошептали губы.
Я повернулась лицом к ветру. Он с радостью бросился мне в глаза, помогая слезам перелиться…
— Да!.. Да! — закричала я изо всех сил, перекрывая грохот бури, прижимая драгоценную вещь в моих руках к сердцу. — Я свободна!
Свободна!
Я смеялась, и слезы текли по щекам, а ветер срывал их и бросал в шторм — вслед за моим прошлым.
Больше нечего было бояться! Я принадлежала лишь самой себе и могла прожить ту жизнь, которую выбрала, и с тем, кого предпочла. И теперь никто, кроме смерти, не способен был нас разлучить!
Имеющий власти и пороков в избытке, Кристоф привычно брал желаемое, меняя законы, ломая преграды, разрушая все на пути… Все… Но не это.
Он сдержит данное слово, я знала.
И я была счастлива! Как никогда прежде.
Счастье заполняло меня, увлекая в небо воздушным змеем. Почему же я была так счастлива? Потому что — свободна?
Наверное.
А может… еще потому, что теперь знала: Кристоф любит меня по — настоящему.
Как человек.
Тридцать лет спустя
Был штиль — редкий гость на нашем побережье, неспокойном, как сама человеческая жизнь. Будто передразнивая ее, волны всегда тут в движении и так же непредсказуемо меняют плавное колыхание на звериные прыжки.
Но в этот день все затихло. Вода лежала зеркалом, отражая пронзительно — синее осеннее небо, такое же гладкое, без единого облака, с белым шаром солнца вверху, смотревшим вниз на своего близнеца в замершем океане. Даже ветер не смел вздохнуть, сегодня он оставил это право мне. Печальные крики чаек еще раз напомнили, почему я здесь, на берегу.
Я должна была бы плакать.
Но мои глаза оставались сухими всю церемонию прощания. Они не наполнились слезами и потом, когда та пара человек, что могли назвать себя друзьями Кайла, уехали, и я осталась одна.
Совершенно одна — без него.
А ведь когда?то я уже его оплакала, живого. Давным — давно, во времени, на которое я сегодняшняя оглядывалась с недоверием — а было ли оно? Пытаясь дотянуться до тех лет, сквозь мутную завесу опыта я видела себя — юную, прекрасную и наивную, исходившую слезами, сотрясаемую спазмами, умиравшую вслед за ним день за днем, день за днем…
А он был жив.
Может быть, именно поэтому, когда он ушел на самом деле, чувство нереальности не покидало меня. Вдруг я снова ошиблась, и сейчас он обнимет меня, уверяя, что его смерть мне только приснилась?
Нет, не приснилась. Увы…
Его мечта, казавшаяся недостижимой детской фантазией для охотника, сбылась: Кайл умер в постели рядом со мной.
Будто предчувствуя, в последний наш вечер он был необыкновенно нежен, словно его многолетняя ежедневная жадность наконец?то оказалась утоленной. Повернувшись спиной к окну, не выпуская из рук, он долго смотрел на меня, залитую серебром луны.
— Я счастлив с тобой, Диана. А ты?
Что за глупый вопрос. Я улыбнулась и очертила пальцами его лицо в темноте.
— Ты же знаешь, я счастлива тоже.
Невидимые, его виски были выбелены сединой, густо прошившей коротко остриженные волосы. На лбу пролегли неизменные спутники жизни — морщины, красивые, мудрые, но мне еще больше нравились те, что у глаз лучились весельем, лаской, теплом. Его руки оставались все так же сильны, и плечи, защищавшие меня от мира, широки, а возраст… возраст не имел значения — мы прошли сквозь эти годы вместе.
Он прикоснулся губами к моему уху и шепнул едва слышно:
— Я люблю тебя.
Потянувшись к нему с ответным поцелуем, я заверила его, наверное, в миллионный раз за время, прожитое с ним, что люблю его тоже, конечно же, тоже люблю!..
А утром я нашла его со спокойной улыбкой на лице и моим локоном, обвивавшим пальцы, заснувшего навечно… И долго, долго омывала его тело слезами.
Причина — банальный инфаркт, как выяснилось позже.
Но теперь, высыпая все, что от него осталось — невесомый пепел, в залив, где мы любили друг друга, я не плакала — улыбалась, благодарная судьбе, что он в моей жизни был.
И это была счастливая и… долгая жизнь!
Я почти засмеялась, чувствуя его рядом на полшага сзади за правым плечом, усмехающегося и удивленно покачивающего головой вместе со мной.
Могли ли мы подумать, что она будет такой долгой?
Да никогда!
Я так и не сумела заставить себя показать Кайлу записку, суеверно боясь разрушить волшебство освобождения. Она лежала, спрятанная, в глубине ящика с бельем, затаившись, как спящая бомба. Я тихо, не дыша, открывала шкаф, брала нужное и с облегчением выходила из комнаты.
И, наверное, это было к лучшему.
В страхе потерять наши крошки времени, мы проживали каждый день, как будто он последний, наслаждаясь друг другом и всем, что мог предложить нам мир. И даже когда из дней выросли месяцы, а потом и годы, мы не утонули в рутине, не забыли, что конец неизбежен и внезапен.
Редкие гости, посещавшие наш уединенный дом, поражались, видя наши соединенные руки и беспрестанно соприкасавшиеся взгляды.
— Сколько вы вместе?
— Год.
…
— Десять лет.
…
— Уже скоро тридцать.
…
Недоверие в их глазах нас смешило — это была лишь внешняя сторона близости. А ведь существовала и другая — мы не пропускали и дня…
- Предыдущая
- 69/80
- Следующая
