Верность - Третьяк Владислав Александрович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/76
• Следующая

В Москве болеть вообще, по-моему, разучились. Бывает, трибуны переполнены, а тишина во время матча стоит такая, будто не хоккей пришли смотреть, а балет. Порядок порядком, и эмоции через край, конечно, не должны выплескиваться, но хоккеистам скучно играть, когда их не поддерживают.

Самые лучшие болельщики это, без сомнения, дети. Во-первых, дети выгодно отличаются от взрослых тем, что сами играют в хоккей. Во-вторых, и это главное, они видят смысл игры не в добыче каких-то там очков, а прежде всего в проявлении мастерства, благородства, отваги и силы. Я всегда стараюсь поскорее ответить на письма, которые приходят от мальчишек. Знаю, как это для них важно.

Болельщики… Сколько разных воспоминаний с вами связано!… Как-то мы встречались с воскресенским «Химиком». Счет был 3:2 в пользу армейцев, когда Вячеслав Фетисов с шайбой проехал за мои ворота и на какое-то время остался там. Соперников поблизости не было, и я немного расслабился. Вдруг… Невероятно – шайба попадает прямо мне на ногу, а от нее влетает в ворота. За спиной вспыхивает красный фонарь. Публика шумит. Судья показывает на центр. Гол! У меня сердце упало. Как же так? Ни одного соперника рядом не было – не мог же Фетисов сам в свои ворота бросить! Оборачиваюсь: Фетисов как стоял с шайбой, так и стоит. Чудеса?… Оказывается, это болельщик «пошутил»: швырнул с третьего ряда трибуны шайбу и… забил мне гол. Его, конечно, не засчитали.

Однажды газета «Комсомольская правда» попросила своих читателей высказаться по поводу самых известных советских спортсменов, выразить мнение об их мастерстве, характере. Редакция познакомила меня с теми письмами, которые начинались со слов: «Мой любимый спортсмен Владислав Третьяк». Их было много, и они действительно напоминали признание в любви. Мне тогда было лет двадцать пять, и, слава богу, хватило ума не утонуть в этом потоке похвал, отнестись к ним как к авансу, выданному в счет будущих успехов.

Глубоко уважаю истинных ценителей и знатоков спорта. Без них нельзя представить себе наш хоккей. Мне рассказывали, что, когда в Праге проходил решающий матч первенства мира и Европы 1978 года, в московских аэропортах были задержаны вылеты нескольких рейсов: все пассажиры столпились у телевизоров, и никакие объявления, призывы, уговоры не могли заставить их пройти на посадку. Два года подряд до этого – в Польше и Австрии – мы проигрывали чемпионат. Нас крепко поругивали тогда, но главным было другое: в нас верили. А когда в тебя верят, горы можно свернуть.

Не скрою, мы сначала настороженно отнеслись к своему новому тренеру. Но, присмотревшись, скоро поняли, что за этим человеком можно идти в огонь и в воду.

Судьба Виктора Васильевича Тихонова типична для большинства людей его поколения. Десятилетним мальчишкой в суровые годы войны пошел зарабатывать на хлеб – слесарем в автобусный парк. Работал ежедневно полную смену. Для них, мальчишек военной поры, это было нормой. Да еще и в футбол умудрялись гонять, прямо во дворе, между каменными коробками домов. Футбол был первым увлечением Тихонова: он выступал за московскую армейскую команду и за «Буревестник». А зимой, когда футбольный сезон кончался, пробовал гонять по льду диковинную шайбу – эта игра только-только приживалась тогда в Москве. Как-то Тихонова на льду заметил один из величайших советских спортсменов Всеволод Бобров, одинаково блестяще игравший и в футбол, и в хоккей. По его совету Тихонова пригласили в существовавший тогда хоккейный клуб Военно-Воздушных Сил.

Потом он играл защитником в московском «Динамо», работал вторым тренером в этом клубе. В 1968 году Виктор Васильевич уехал в Ригу, начал тренировать местных хоккеистов (тогда команда называлась «Даугава»). Вскоре он пришел к первому достижению: рижане пробились в высшую лигу и в отличие от многих других периферийных клубов уверенно закрепились среди именитых команд. Они никогда не робели перед авторитетами. В этом чувствовался характер тренера, сумевшего сплотить коллектив, повести его к большой цели. В 1976 году питомцы Тихонова выиграли «Полярный кубок», в 1977-м заняли четвертое место в чемпионате страны, а форвард Хелмут Балдерис был признан лучшим хоккеистом Советского Союза.

Рижан легко было отличить от любой другой периферийной команды по самобытному игровому почерку, азарту и в то же время строгой игровой дисциплине. Виктор Васильевич Тихонов первым из наших тренеров стал использовать игру четырьмя звеньями, применил ряд других тактических новинок, что еще больше укрепило потенциал рижской команды.

Тихонов самозабвенно отдается хоккею. Он постоянно что-то выдумывает, усовершенствует, все время в поиске. Он умеет сам работать двадцать четыре часа в сутки и может заразить своим энтузиазмом других. Это очень важно. Придя в ЦСКА, Тихонов не стал рубить с плеча, перестраивать на свой лад весь учебно-тренировочный процесс, ломать проверенные игровые концепции. Все лучшее, фундаментальное было сохранено, хотя в чем-то и тренировки команды, и ее стратегия стали другими.

Насколько он болеет хоккеем, как восприимчив к успехам и неудачам, вы можете понять, понаблюдав за тренером во время матча. Это обнаженный нерв. И как только его хватает до конца игры… Однажды, когда на турнире «Известий» мы со счетом 3:8 уступили чехословацким хоккеистам, у Виктора Васильевича случился сердечный приступ – так глубоко ранила его эта неудача. Я в тот вечер старался не попадаться на глаза тренеру. Было неловко, стыдно. Но он сам нашел меня. Чтобы… успокоить:

– Ничего, Владик, мы еще докажем, кто сильнее.

Случай доказать, кто сильнее, представился скоро – на чемпионате мира 1978 года в Праге.

Начали мы его не очень хорошо: победы в матчах с явными аутсайдерами давались почему-то с большим трудом. Я пропускал много шайб.

– Все в порядке, Владик, – успокаивал Тихонов. – Сколько ты сейчас пропустишь – неважно. Главное, чтобы к решающим матчам ты нашел свою игру.

Мешало волнение. Рожденное ответственностью, желанием не подвести наш хоккей, оно передавалось от игрока к игроку и сковывало команду.

• Предыдущая
• 53/76
• Следующая