Санкция Айгер - "Треваньян" - Страница 11
- Предыдущая
- 11/70
- Следующая
– Уж не думаете ли вы, что и француз вас застукал случайно?
– Но меня могли убить.
– Да, это так. И это было бы весьма прискорбно. Но нам необходимо было знать, как вы поведете себя в критической ситуации, прежде чем считать себя вправе сделать вам заманчивое предложение.
– Чего же именно вы от меня хотите?
– У нас это называют “санкциями”.
– А как это называют не у вас?
– Убийством.
Дракон был явно разочарован, увидев, что это слово не произвело никаких перемен в выражении лица Джонатана.
– На самом деле, Джонатан, это не такое уж большое злодейство, как представляется непосвященным. Мы убиваем только тех, кто уничтожил наших агентов при исполнении ими служебных обязанностей. Наше возмездие – единственная гарантия, которую имеют эти бедняги. Позвольте коротко ознакомить вас с деятельностью нашей организации, а вы тем временем определитесь – будете с нами сотрудничать или нет. Спецрозыск и Санкции...
ЦИР появился после второй мировой войны как объединенная организация, вобравшая в себя многочисленные бюро, агентства, подразделения и команды, занимавшиеся во время войны разведывательной деятельностью. О том, каков был вклад всех этих формирований в исход войны, сведений нет, однако утверждалось, что они наломали куда меньше дров, нежели их немецкие коллеги, преимущественно по причине своей малой эффективности – их промахи были далеко не так заметны.
После войны правительство осознало крайнюю нежелательность единовременного выброса в гражданское общество всех тех моральных уродов и психологических мутантов, которых в годы войны вобрало в себя полувоенное болото шпионажа и контршпионажа. Но ведь что-то же надо было делать с организациями, расплодившимися за годы войны подобно грибку – число их уже перевалило за сотню. При этом учитывалось, что коммунистические режимы и после войны с энтузиазмом продолжили игру “Укради бумаги и хоть что-нибудь сфотографируй”. А потому и наши народные избранники под честолюбивый клич “А чем мы хуже?” поспешили произвести на свет гигантское административное чудище – ЦИР.
Общеизвестно, что ЦИР – это Центральный Институт Разведки. Однако этот факт следует считать плодом творческого вымысла журналистов. Никакого такого института не было, как, строго говоря, не было и никакого ЦИРа. Обозначение “СП”, которое непосвященные расшифровывали как Central Intelligence Institute, в действительности было не буквенной аббревиатурой, а числом “102”, написанным римскими цифрами – именно столько малых организаций влилось в это ведомство, за которым и закрепилось бессмысленное название “ЦИР”, при его создании.
В течение двух лет ЦИР вырос в политическую проблему угрожающих масштабов. Паутина этого ведомства опутала всю страну и распространилась далеко за ее пределы. Накопленная же ЦИРом информация касательно сексуальных чудачеств и финансовых махинаций ведущих политических деятелей страны сделала эту организацию совершенно неподконтрольной и автономной. У руководства ЦИРа даже вошло в привычку информировать президента о чем-либо лишь после того, как это “что-либо” уже произошло.
За четыре года ЦИРу удалось сделать разведку посмешищем для всей Европы, резко ухудшить мнение об американцах за рубежом, трижды поставить страну на грань войны и набрать такое количество общеизвестных или никому не нужных сведений, что в подземном штабе этого ведомства в Вашингтоне пришлось установить две мощные компьютерные системы: одну для поиска данных, а вторую – для приведения в действие первой.
Эта ничем не сдерживаемая злокачественная бюрократическая опухоль продолжала набирать силу и поглощать людские ресурсы. Затем экспансия неожиданно замедлилась и остановилась вовсе. ЦИРовские компьютеры информировали начальство о весьма примечательном факте: потери личного состава за рубежом как раз уравновешивали все кампании по найму, с размахом и помпой приводимые внутри страны. Для изучения столь обескураживающих потерь была собрана группа экспертов из службы информации. Эксперты установили, что тридцать шесть процентов потерь составляют перебежчики, а двадцать семь – результат ошибок при обработке компьютерных перфокарт. Эксперты рекомендовали ЦИРу смириться с последней цифрой – ведь несравненно легче просто списать со счета несколько тысяч человек, чем провести реорганизацию отдела кадров и бухгалтерии. Четыре процента потерь – результат просчетов при подготовке к работе со взрывчатыми веществами. Два же процента оказались попросту “утеряны” – скорей всего, пали жертвами нестыковок в расписаниях работы европейского железнодорожного транспорта.
Оставшийся тридцать один процент составляли убитые. Потери в результате убийств порождали совершенно особые проблемы. Поскольку “циркачи” работали в иностранных государствах без приглашения, а зачастую и во вред законным правительствам, прибегнуть к защите официальных властей они не могли. Руководство ЦИРа – бюрократы до мозга костей – постановило, что для решения этой проблемы необходимо создать еще один отдел. Поиск идеальной кандидатуры на должность начальника нового отдела был целиком предоставлен компьютерам фирмы. Многоступенчатый отбор прошла только одна карточка, на которой стояло имя Юрасиуса Дракона. Для переправки господина Дракона в Соединенные Штаты пришлось потрудиться над снятием с него обвинений, выдвинутых Трибуналом по военным преступлениям. Обвинения касались некоторых грешков геноцидного свойства.
Новый отдел назывался “Спецрозыск и Санкции”, сокращенно “СС”. Его сотрудников “циркачи” из других отделов называли по-дружески эсэсовцами. Отделению Спецрозыска вменялось в обязанность устанавливать и обнаруживать лиц, повинных в убийстве агента ЦИРа. Отделение Санкций карало преступников смертью.
Своеобразное эстетическое чувство мистера Дракона проявилось в том, что весь персонал отделения Санкций получил служебные псевдонимы по названиям ядов. Так, “Стрихнин” был курьером Санкции. Была еще красавица – евразийка, которая перед устранением объекта всегда вступала с ним в половую связь, вне зависимости от пола объекта. Ее псевдоним был “Белладонна”. Хэмлоку Дракон так и не дал псевдонима. Он посчитал, что за него эту задачу идеально решило провидение: какой псевдоним мог бы лучше подойти профессору – внештатному сотруднику Санкций, чем его собственная фамилия. “Хэмлок” – это ведь “цикута”, яд Сократа.
Такие вот факты, в сильно приукрашенном и романтизированном виде, изложил Дракон Джонатану.
– Так вы с нами, Хэмлок?
– А если я откажусь?
– Если бы я считал ваш отказ возможным, я вас не пригласил бы сюда. Если вы откажетесь, церковь, столь вам полюбившаяся, будет разрушена. Более того, под вопросом окажется само ваше пребывание на свободе.
– Как так?
– Нам известно о картинах, которые вами собраны. И гражданский долг обязывает нас сообщить об их местонахождении куда следует. Разумеется, лишь в том случае, если мы при этом не потеряем ценного и надежного сотрудника. – Из-под бровей, похожих на чесаную вату, блеснули карминовые глаза. – Итак, вы с нами?
* * *
Джонатан задремал было над книжкой, лежащей у него на коленях, но тут у него сильно закружилась голова. Он задержал дыхание и, моргая, уставился на страницу, но так и не мог вспомнить, что он там уже прочел. Шоколад остыл, на поверхности выступила бежевая пенка. Гроза кончилась, ветер стих, остался лишь мерный, усыпляющий стук дождя по окнам с витражами. Он поднялся, выключил лампу и уверенно, привычно прошел по темному нефу. День безделья не снял усталость окончательно, и Джонатан прилег на свою гигантскую кровать шестнадцатого века, глядя через перила хоров. Он то напрягал слух, то ослаблял – как бы включая и выключая стук дождя.
Напряжение, перенесенное в Монреале, все еще стояло комком в желудке. Первые прозрачные покровы сна стали тихо-тихо опускаться на него, но он сам резко сорвал их, встрепенувшись от страха. Он попытался вызвать в сознании любой образ, лишь бы не видеть мерзкие белые комочки слизи. И поймал себя на том, что старается вызвать перед внутренним взором арлекинские блестки в теплых карих глазах.
- Предыдущая
- 11/70
- Следующая
