Разыскиваются... - Триз Джефри - Страница 6

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая

– Неважно. Сейчас чай заварю.

Все уселись у костра. Завтрак получился поистине королевским. А окружающий ландшафт вполне был достоин его.

Над верхушками деревьев голубым шелком распростерлось безоблачное небо; вдали открывался вид на запад – на дальние холмы, на долину Уай и еще дальше – на Монмаунтшир; всего этого не было видно вчера, в вечерней мгле.

– Молока и сахару надо? – любезно осведомилась Энн.

– Да, если можно. Знаете, дома у нас не бывает такого молока – какое густое, прямо как топленое сало! Это, наверное, не настоящее, а заменитель?

– Вы чудесно приготовили яичницу с ветчиной, – сказал Дик.

– Он и меня научил, – отозвалась Энн, – совсем не трудно.

– Великолепно! – торжественно провозгласил Ивен, аккуратно вытирая тарелку кусочком хлеба. – Я ведь со вчерашнего дня ничего не ел. Добрая хозяйка в Абергавенни угостила меня замечательным обедом – мясо, овощи, пудинг… – При воспоминании об обеде лицо Ивена приняло тоскливое выражение. Затем он угрюмо усмехнулся: – Только не пошло мне это впрок.

– Почему?

– Не успел я спуститься вниз по дороге, как у меня началась рвота. Ведь, когда годами сидишь на хлебе и воде, как у нас в Рондде, желудок меняется. Он уже не принимает настоящей пищи, даже когда удается ее достать.

– Ой! – испугалась Энн. – А ваш желудок справится с яичницей?

Ивен рассмеялся:

– Конечно, справится. Иногда мы и дома ее едим, редко правда, – только чтобы желудок не отвык.

– Но ведь… – Энн остановилась в нерешительности. – Но ведь каким-нибудь образом вы все-таки можете заработать хоть чуть побольше денег? Дядюшка говорит, что для тех, кто хочет честно трудиться, работа всегда найдется…

– В Рондде? – Ивен внезапно вспыхнул, лицо у него побагровело от негодования. – Поискал бы твой дядюшка работу у нас в Рондде! Там по дюжине взрослых и по стольку же мальчишек на каждое место! Ума у нас хватает. Но при чем тут ум? Разве заставишь шахтовладельцев пустить в ход остановленные шахты!

– Можно ведь найти какую-нибудь другую работу?

– Другой работы нет. Рондда живет углем. Жила, во всяком случае. В земле, прямо у тебя под ногами, лежит уголь, а они не дают его добывать. Шахты закрываются одна за другой, и тысячи рабочих один за другим вышвыриваются на улицу.

– Но где-нибудь должна же быть работа? – с надеждой спросил Дик.

Ивен улыбнулся, и возмущение исчезло с его лица.

– На это мы и надеемся, каждый из нас, не так ли? Поэтому я и иду в Лондон. Поэтому, наверное, и вы куда-то идете – все равно куда. Но я думаю, что вас еще тряхнет разок-другой, пока добьетесь чего-либо. Поверьте моему слову, может случиться, что вы будете почитать за счастье вернуться к своим старым дядюшке с тетушкой!

– Ну и сказанул! – фыркнул Дик.

– Я скорее умру с голоду, чем вернусь в этот проклятый дом! – заявила Энн.

– А вы сперва поголодайте по-настоящему, а потом говорите, – посоветовал Ивен.

Он помог ребятам перемыть посуду и свернуть палатку.

– Куда путь держите? – спросил он. – Я выхожу на дорогу – и прямиком в Лондон!

– Вы намерены всю дорогу идти пешком?

– Конечно, нет. Доберусь на попутных грузовиках – к вечеру буду на месте.

Дика осенила внезапная мысль.

– Послушай, можешь сделать нам одолжение?

– Все, что угодно, и даже с радостью.

Дик порылся в сумке и вытащил помятую открытку. «У нас все в порядке, – написал он. – Не волнуйтесь. И не ищите нас. Дик». Он написал на обратной стороне дядюшкин адрес и протянул открытку Ивену.

– Опусти в Лондоне, ладно? Они увидят почтовый штемпель и перестанут искать нас в других местах.

– Ты бы лучше написал на ней слово «Лондон», – не успокаивалась Энн. – Бывает, что на штемпеле ничего не разберешь – одно пятно.

– Давай! – Дик взял назад открытку и в верхнем углу приписал: «Из Лондона». Послание приняло ужасно таинственный вид. Ивен осторожно спрятал его во внутренний карман поношенной куртки.

– А куда вы двинетесь на самом деле?

– В Дербишир, – ответил Дик.

– Ив Ноттингем, – добавила Энн. – На родину папы. Мы вообще хотим попутешествовать по Англии.

Все трое пробирались по лесу, ведя за собой велосипеды, пока не очутились на широком, прямом шоссе, которое, как нож, рассекало лес надвое. На обочине, в зарослях папоротника, паслись овцы.

– Какое прямое шоссе! – воскликнула Энн.

– Говорят, что его построили еще римляне, – мрачно заметил Ивен. – Все их дороги такие же прямые, как эта.

– Да, да, я знаю, – подхватил Дик. – Нам все это рассказывали в школе на уроках истории и латинского языка.

– Образование – великая штука, – сказал Ивен. – Мне бы тоже хотелось заниматься латынью и греческим, только, по-моему, важнее изучать экономику. Если мне посчастливится найти работу в Лондоне, то осенью я постараюсь поступить на курсы.

– Ого! – воскликнул Дик.

На развилине остановились. Старая дорога, проложенная римлянами, вела на восток, в Лондон, другая – на север, к Россу. Когда они стояли, пожимая друг другу на прощание руки, мимо промчался изящный обтекаемый «Крайслер», миновал их и с мелодичным свистом унесся вдаль.

– Что ж вы упустили случай? – воскликнула Энн. – Там было всего-навсего два пассажира, на вид очень милых, и место нашлось бы.

– Благодарим покорно, – покачал головой Ивен, – но я предпочитаю просить об одолжении у людей своего класса. Меня вполне устроит и грузовик.

Они пожали друг другу руки и разошлись. Солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь листву, играли на плечах и голове юноши. Вскоре он превратился всего лишь в серенькую точку, маячащую вдали, на белой дороге.

Дик перекинул ногу через седло…

– Поехали, малыш!

И четыре колеса дружно засвистели, унося ребят по лесу, все дальше и дальше от преследователей.

Теперь Дик и Энн ехали не так быстро, как раньше, отчасти потому, что устали после трудного дня, отчасти потому, что теперь чувствовали себя в большей безопасности, и, наконец, потому, что встречающиеся на пути города и деревни становились все интересней и своеобразней.

До сих пор им не очень-то многое удалось видеть у. себя на родине. В памяти у них сохранился вид грязного подворья на северной окраине Лондона: здесь никогда не хватало денег, чтобы уехать на каникулы, и им приходилось довольствоваться однодневными прогулками – да и то изредка – в Эйпингский лес или на Чилтернские холмы. Мать с отцом много раз с тоской вспоминали о горах и время от времени строили планы поездки куда-нибудь подальше, но почему-то из этого так ничего и не выходило.

Потом мама умерла, отец уехал за границу, а Дика и Энн отправили к дядюшке, в усадьбу «Мон Плезир».

Обещание отца вернуться через «годик» растянулось на целых три, и он так и умер на чужбине. А дети прочно и безнадежно застряли в доме дядюшки Монти. Теперь они всегда проводили каникулы на берегу моря, всякий раз в новых местах, но все эти морские курорты были удивительно похожи друг на друга.

А сейчас наконец-то свободны! Даже не верилось, что это так.

Лес стал редеть. Они ехали под гору, минуя небольшие лощинки и пригорки, иногда поросшие лесом, и спустились в зеленеющую долину, по которой серебряной змейкой вилась река Уай. Из-за плетней на них таращили глаза крупные герфордские коровы с уродливыми белыми пятнами на мордах. А по шоссе сплошным потоком неслись машины, громоздкие автобусы и велосипеды.

Прибыв в Росс, они поставили велосипеды на стоянку и пошли бродить по городу. Это было нечто совсем отличное от чопорного Бата с невыразительными фасадами его домов и колоннадами! Росс – маленький городишко с извилистыми улочками, остроконечными крышами и обилием резных украшений. Старомодные заезжие дворы напоминали Энн диккенсовскую Англию[5].

– А знаешь, Дик, мне почти жаль, что я не пойду больше в школу, – призналась Энн. – Можно было бы написать сочинение «Где я была во время каникул».

• Предыдущая
• 6/28
• Следующая