Мечи с севера - Триз Генри - Страница 37

• Предыдущая
• 37/44
• Следующая

Услыхав ее, Мария сказала:

– Если вернешься в Византию, свободным тебе уже не бывать. Что же до оков, то они будут, причем самые настоящие, железные.

Хельге, сидевший подле мачты, стругая палку, рассмеялся:

– Это совсем не то, что стишки придворных поэтов, к которым ты привыкла. У норманнов песни простые, да и поют их лишь для того, чтобы задать ритм гребцам. Никаких красот и мудрых мыслей в наших песнях ты не найдешь. Это песни для воинов.

– Тем более обидно, – заметила Мария. – Харальду следовало бы сложить такую песню, чтобы у воинов возникло непреодолимое желание вернуться домой, чтобы они и помыслить не могли о том, чтобы зайти в какую-либо гавань до того, как войдут в устье Днепра, и, оказавшись в безопасности, направят свои корабли прямиком к Киеву.

Наблюдавший за работой Хельге Халльдор сказал:

– В безопасности? В безопасности? Найдется ли воин, который не лишится сна и аппетита, зная, что оказался в безопасности прежде, чем исполнил свой воинский долг?

– Всего лишь несколько дней назад ты советовал Харальду пройти мимо Константинополя и отправиться прямиком в Черное море, – напомнила ему Мария. – Теперь же ты запел совсем по-иному.

– Вот именно, – мрачно согласился Халльдор. – Так всегда и бывает. Ветер не может дуть в одном направлении три дня кряду.

– Когда же вы, северяне, научитесь быть благоразумными? – воскликнула Мария, в раздражении сжимая кулаки.

– Никогда, – ответил Ульв, – на то мы и северяне.

Оставив попытки переспорить викингов, Мария удалилась вместе с Эвфемией к себе помолиться за их спасение. Ее убеждение в том, что все северяне – это дети неразумные, после этого случая только окрепло.

Харальдовы корабли вошли в бухту Золотой Рог через месяц после отплытия из Палестины. После долгого плавания Константинополь со своими великолепными белокаменными дворцами и башнями показался варягам особенно величественным.

– Моя тетка Зоя тоже царственна на вид, – заметила Мария, – но за великолепной внешностью кроется сердце столь же жестокое, как у египетского крокодила.

– Недолго ей осталось творить свои черные дела, – рассмеялся Харальд. – Когда мы вломимся во дворец, она будет пресмыкаться перед нами, совсем как малые мира сего. Вот увидишь, она будет со слезами молить нас о пощаде. Великие императрицы сделаны из того же теста, что простые смертные. При виде обнаженного меча все ведут себя одинаково.

Ульв, давно уже не сводивший глаз с берега, сказал:

– Похоже, пол-Константинополя пришло встретить нас. Я никогда прежде не видел такого скопления народа. Должно быть, наши подвиги снискали нам всеобщее восхищение.

– Им просто больше нечего делать, – проговорил Халльдор. – Они готовы толпиться на городских стенах, чтобы поглядеть на то, как играют дельфины. Когда я стану правителем Византии, то издам закон о том, чтобы каждый византиец выполнял каждый день определенный объем работ. Это будет касаться и женщин. У нас, в Исландии, люди добывают хлеб насущий в поте лица своего, так почему же византийцы должны бездельничать? Хельге, вырежи на своей палке руну, чтобы не забыть напомнить мне об этом, когда я стану правителем Византии.

– Тебе никогда не бывать правителем какого бы то ни было государства, Халльдор, – вдруг промолвила Мария серьезным, даже торжественным голосом. – Ты станешь мертвецом, как только сойдешь на берег.

– Не стоит так горячиться, госпожа, – потрепав ее по руке, с мрачной улыбкой проговорил Харальд. – Халльдор молод и честолюбив, так зачем же его разочаровывать? Ты, видать, плохо знаешь исландцев. Если исландец говорит, что он станет калифом Кадиза, так оно и будет, а если и нет, то он сможет придумать подробное объяснение причин своей неудачи.

Лицо Марии уже приняло выражение, подобающее представительнице императорской фамилии, ведь она собиралась сойти с корабля на берег.

– Он никогда не сможет объяснить причин своей неудачи, – прошептала она, – да и ты тоже, сын Сигурда.

На набережную с «Жеребца» была перекинута сходня, и мореходы сошли на берег, причем с самым важным видом (надо же было порадовать охочих до зрелищ византийцев).

Едва они закончили это свое представление, как вперед выступил высокий светловолосый молодой человек в форме варяжской гвардии и, подняв руку, поприветствовал их.

– Я – Гутторм Фис из Швеции, капитан варяжской гвардии Миклагарда, – громко, чтобы все слышали, сказал он.

– А где же Торгрим Скалаглюм? – поинтересовался Халльдор. – Мы его оставили за главного перед отплытием.

Свей холодно улыбнулся.

– В этом мире ничто не вечно, и капитан варягов – не исключение. Человек, о котором ты говоришь, отправился покататься на четверке коней на Ипподроме и назад уже не вернулся. Скажите, которого из вас кличут Харальд сын Сигурда?

Ульв указал глазами на Харальда, на две головы возвышавшегося над прочими варягами, и сказал свею:

– Это вон тот коротышка с золотистой бородой. Когда будешь с ним говорить, ори во все горло. Он туговат на ухо, и мышиного писка может не услышать. Постарайся верещать погромче, хотя бы как крыса.

Гутторм Фис, у которого шея отчего-то вдруг стала огненно-красного цвета, грубо оттолкнул Ульва и подошел к Харальду.

– Сын Сигурда, мне приказано тебя встретить и проводить в императорский дворец, где тебя ожидают.

Харальд обвел глазами три сотни варягов, стоявших позади своего нового командира, и сказал:

– Я знаю дорогу, мне уже доводилось там бывать. И уж во всяком случае мне не нужны три сотни провожатых. Я приду во дворец, когда почту нужным, а пока что останусь здесь, на пристани. Мне нужно купить дынь для своих воинов. Сегодня жарко, и их мучит жажда.

– Дыни подождут, – упорствовал Гутторм Фис. – Мне приказано немедленно доставить тебя во дворец.

И он с самым решительным видом выставил вперед подбородок.

К Харальду ленивым шагом подошел Хельге.

– Позволь, командир, я дам по башке этому маменькиному сынку, и дело с концом. Может, тогда он научится прилично себя вести? А то грубит, понимаешь!

– Не трудись, братец, – ответил Харальд, – думаю нам надо уважить беднягу. А то еще расплачется, если мы откажемся пойти с ним. Перед ромеями стыдно.

В душе Харальд знал, что ему придется послушаться свея. Фисовы варяги постепенно заполняли набережную, и числом уже троекратно превосходили его собственную дружину. К тому же, утомленные долгим плаванием, харальдовы воины были не в лучшей форме и вряд ли смогли бы выдержать натиск столь сильного противника, если бы дело дошло до рубки, тем более, что они были прижаты к морю.

Поэтому они отправились во дворец. Харальда сопровождали два свея, его названных братьев тоже. Когда же они проходили мимо Акрополя и Большой Цистерны, их глазам предстало совершенно удивительное зрелище: все площади, улицы и даже небольшие переулки в этой части города были забиты каменнолицыми булгарскими воинами в полном вооружении. Все вокруг было черно от них. Никогда еще харальдовым дружинникам не приходилось видеть такого скопления воинов.

• Предыдущая
• 37/44
• Следующая