Люблю, убью, умру... - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 15
- Предыдущая
- 15/99
- Следующая
— Нет, сначала скажи…
— Вот еще!
— Хорошо, — кротко произнес он. — Я тогда тоже ничего не скажу. Только ты потом мне напомни.
— Когда — потом?
— Ну, когда-нибудь потом…
— Нет, мне надо точнее!
— Потом, — туманно повторил он и повернул меня к себе, — когда-нибудь…
Мы целовались на этой самой аллее, а мимо нас со свистом проскакивали роллеры. Я чуть приоткрыла глаза — светило вечернее солнце, и весь горизонт был залит золотом…
Напрасно я переживала, что не увижу фонтанов с подсветкой, — время промчалось незаметно. В очередной раз отвечая на Сашин поцелуй — мы стояли за Никой Самофракийской, на какой-то площадке под навесом, — я обнаружила, что уже ночь.
Мы сначала бродили вокруг одних фонтанов — веселых, распустившихся белыми и желтыми зонтиками, потом пошли к другим, с красной подсветкой, которые символизировали кровь погибших. Я призналась, что мне немного не по себе — довольно жуткое, тягостное зрелище…
— Но завораживает, — сказал Саша.
— Да, завораживает…
Время стремительно приближалось к ночи.
— Что же делать? — сказал он просто. — Я не в силах с тобой расстаться.
Мне вдруг стало наплевать на все приличия и на соблюдение каких-то там дурацких церемоний. Я и так уже пропала.
— Что же — аналогично, — кивнула я.
— Мой милый маленький профессор…
— Я еще даже не доцент пока!
В результате мы поехали ко мне домой.
Наблюдать за Сашиным пробуждением было очень интересно.
Сама я уже минут десять как проснулась и теперь смотрела на него. Он тихо дышал, потом, наверное, почувствовал мое движение рядом — чуть задрожали его ресницы, он слегка пошевельнулся. И, не открывая глаз, протянул руки в мою сторону. Я отодвинулась к краю постели. Еще некоторое время я ускользала от его ищущих рук, но в конце концов он поймал меня.
— Ну, куда ты убегаешь? — сонным голосом пробормотал он. — Ты моя, моя, моя… Не пущу!..
Это было интересно и приятно — потому что он начал искать меня, еще находясь на зыбкой грани между реальным и нереальным миром, он стремился ко мне, находясь в тенетах подсознания… Я вспомнила вчерашний день. «Может быть, Саша действительно тот человек, с которым я буду вместе до конца жизни? Может быть, он — моя судьба?»
— А кофе в постель? — строго спросила я. — Приличные люди в это время подают кофе в постель!
— Что? — встрепенулся Саша. — Ах, ну да… сейчас я встану… Где у тебя кофе?
Не надо никакого кофе! — засмеялась я, обнимая его. — Я пошутила… Если честно, я не очень-то и люблю его…
— Кстати, я тоже, — оживился он. — Правда, иногда позволяю себе чашечку.
— Растворимого?
— Да, чашечку растворимого.
— Мне сегодня на работу идти ко второй паре, так что время у меня есть, — важно произнесла я, выскальзывая из его рук. — Я, пожалуй, приготовлю тебе завтрак.
— О, это было бы здорово! — с энтузиазмом воскликнул он. — Признаюсь, я по утрам всегда почему-то голодный.
— Бывает… А ты, наверное, маменькин сынок? — спросила я. — Привык, чтобы за тобой ухаживали, да? Кормили, гладили рубашки…
— Да, конечно!.. Но зато я умею быть очень благодарным…
Мы болтали — полушутя, полусерьезно, потом переместились на кухню, где я вплотную занялась приготовлением завтрака. Не мудрствуя лукаво, я соорудила настоящую глазунью: желтки были глазами, а нос, рот и брови я нарисовала на яичнице кетчупом.
— Боже, это же настоящий шедевр! — восхитился Саша. — Даже есть жалко… Господи, какая досада, что я не захватил с собой фотоаппарат…
— Зачем тебе фотоаппарат?
— Я бы сначала сфотографировал яичницу, на память… Первое блюдо, которое приготовила мне моя девушка. Память на всю жизнь! Я не слишком сентиментален?
— Как сказать… а что, разве я твоя девушка? — с невинным видом спросила я.
— А разве нет? — насупился он. — Кстати, а ты что будешь есть?
— Вот, йогурт в стаканчике и апельсин…
— И все? — ужаснулся он. — Теперь понятно, почему ты так и не выросла!
— Ты что, хочешь сказать, что я лилипутка?
— Нет, ты — ми-ни-а-тюр-ная. Ты такая хорошенькая… — Он вдруг забыл о глазунье и полез обниматься. — А тебе обязательно идти на работу?
— Саша!
Потом он отвез меня на работу. А вечером встретил…
Мы были почти неразлучны, и я с некоторым удивлением прислушивалась к себе. Я совсем не уставала от непрерывного общения с Сашей. Не раз в своей прошлой жизни я слышала, что я эмоционально холодна и вечно соблюдаю некую дистанцию, словно храню в своей душе бог весть какие важные тайны. Только никаких тайн и в помине не было! Многажды упрекали меня в стремлении к одиночеству — а что поделать, мне надо было хоть иногда, хоть ненадолго побыть одной.
Но сейчас ничего этого не было. Я скучала по Саше, даже если мы расставались только до вечера. Я все время стремилась к нему — он был теплый, милый, мягкий, его хотелось ласкать и гладить, словно плюшевую игрушку…
— Послушай, я все хотел спросить тебя… — однажды сказал он, находясь у меня дома. — Ты что, совсем одна?
— О чем ты?
— Ну, я все смотрю, как ты живешь… ни одной фотографии нигде… У тебя что, ни одного даже самого завалящего родственника нет? Какого-нибудь там двоюродного дяди или троюродной племянницы…
— Представь себе, нет, — вздохнула я полушутя. — Сиротинушка я горемычная…
Нет-нет! — тут же ринулся он в атаку. — Ты не одна! Я буду тебе за всех родственников сразу… Я тебе не говорил?
— Что?
— Что я люблю тебя…
— Не припомню, если честно.
— Так вот сообщаю: я тебя люблю! — Саша прижал меня к себе, уткнулся носом мне в шею, стиснул так сильно, что я едва не задохнулась. — И я отказываюсь от всех своих родственников… чтобы только ты любила меня!
— Какой же ты свинтус, Саша! Слышала бы тебя сейчас Нина Ивановна…
— А ты? Ты меня любишь? Между прочим, а ты разве не свинтус? Ты мне до сих пор не сказала, что любишь меня!
— Люблю, — вдруг произнесла я. И тут же продолжила стихами: — «Не спрашивай: ты знаешь, что нежность безотчетна, и как ты называешь мой трепет — все равно; и для чего признанье, когда бесповоротно мое существованье тобою решено…»
- Предыдущая
- 15/99
- Следующая
