Супружеская жизнь - Базен Эрве - Страница 16

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая

Ну и вечеринка! Большинство гостей друг друга не знали. Не умели найти верного тона. Одни держали себя как хулиганы, другие хотели казаться светскими снобами, которые всюду скучают. Все смылись еще до полуночи, кроме «временной» четы, до того напившейся, что раздраженная Мариэтт была вынуждена уступить им свою постель, а в это время мы с Жилем подбирали окурки и осколки рюмок.

Вот тогда-то и прозвучал звон погребального колокола по друзьям нашей юности. А у Мариэтт прежде было столько подружек. Правда, если отбросить дюжину девиц, с которыми она виделась, порой звонила им по телефону, при встрече целовала в обе щеки и приглашала к нам («Надо бы повидаться, ты позвонишь мне?») и которые, повернувшись на каблуках, тут же исчезали в толпе, то подлинных подруг у нее было лишь три: Матильда, любившая писать ей доверительные письма, она жила в Шоле, но иногда, приехав в Анже, врывалась к нам как вихрь; Эмили Даноре — жена одного из моих крллег, эта обычно являлась днем и таскала Мариэтт по магазинам; Франсуаза Туре, симпатичная толстушка, которая за два года дважды разбухала с помощью крохотного муженька, худого и злобного, как оса, однако избегать его нам было трудно: к несчастью, он являлся начальником отдела, в котором служил Эрик.

С моей стороны было не меньше потерь. Настоящих приятелей — не просто знакомых — я мог бы пересчитать теперь по пальцам одной руки, может, и того меньше. Холостяки полагали, что я выбыл из их компании. У других были несговорчивые подруги, не стремившиеся подружиться с нами. Третьи выбрали себе в жены чванных, вздорных бабенок, которым было плевать на семейные вечеринки. Некоторых не переносила и сама Мариэтт. Родителей дает всегда судьба, зато друзей мы сами выбираем. Увы, дорогой Делилль! Не мы выбираем жен для своих друзей и не они для нас, и, поскольку из четырех знакомых между собой дам каждая осуждает трех остальных, существует лишь один шанс из дюжины, что все будут друг друга обожать, поэтому сразу видишь, что тебе нужно спасать. Я такой же, как и все; я тоже здороваюсь со своими товарищами на улице и прохожу мимо. По-настоящему у меня остался только один друг — Жиль Рей, который был шафером на моей свадьбе; это его козырь в глазах Мариэтт, да еще она жалеет его за то, что у Жиля искривленная ступня.

Отныне мы принимаем у себя обладателей судейской мантии, адвокатской тоги, военного кепи, а также деловую публику, которая как-то сама собой подобралась из числа коммерсантов средней руки. И все они молодожены. По самой сущности своей молодая чета представляет собой единое целое, но из двух долек, как грецкий орех, и это сближает молодые пары. Обычно они знакомятся друг с другом в домах других молодоженов, где их принимают, принадлежат к одному и тому же кругу, и это называется общностью интересов. Так, к нам зачастили чета Даноре, чета Туре, уже упомянутая Дюбреи (помощник прокурора с женой), Жальбре (судья-адъюнкт и его супруга), Дагесо (секретарь префектуры с женой), Гарнье (лейтенант с супругой), Омбуры (владельцы отеля), которых мы встречали в других домах. Бывают они у нас в среднем раз в месяц. И этого достаточно. Все они милейшие люди, которые на самом деле не так уж милы, умеющие вежливо избегать запретных тем. Это «полезные друзья», как говорит Мариэтт.

В чем полезные, это пока не ясно. В том, чтобы уверить нас, что могут быть полезными. Окружить нас себе подобными. В том, чтобы демонстрировать, что все на свете состоит из пар, все обязательно парное, как, например, глаза, у которых однако, взгляд один. В том, чтобы научить нас, что этот взгляд должен заставлять многих опускать глаза.

Ибо чего только не обнаружишь, когда благодаря им смещаются точки зрения. Сначала наши гости говорят о своих милых крошках. И Мариэтт слушает, глаза ее блестят, даже если речь идет о насморке или желудочных коликах. Потом толкуют о своих делишках.

— Кстати, Бретодо, — говорит помощник прокурора, — вы взялись защищать Лормеря? Грязное дело, старина. Статья 824…

Не преминут поговорить и о деньгах. Не забудут и обеденного меню, в которое входила паэлла, весьма модное блюдо с тех пор, как столько людей проводит свой отпуск в Испании. Перечислят и свои покупки: у всех точно такие же, как у нас, до того все одинаково, будто все эти вещи и хозяйственные агрегаты стащили из нашего дома. Снова речь возвращается к заработкам или к жратве. Затем вино оказывает свое действие, и все эти благонравные господа, жены которых, садясь, целомудренно натягивают на коленки свои короткие юбки, вдруг за десертом с удовольствием кидаются на «клубничку», угощая друг друга пикантными сплетнями об адъюнкте, нашем очередном весьма покладистом рогоносце, который единодушно был недавно избран первым пьяницей.

А после этих разговоров гости смываются как раз вовремя. Семейные люди рано ложатся. Я вспоминаю о совсем недавних ораторских дебатах на конференции стажеров (тема моего выступления была: Полицейский комиссар официально констатирует факт адюльтера. Он доводит виденное до сведения суда, сообщив все то, чему он был очевидцем. Должен ли он дополнительно обвинить виновных в оскорблении общественной нравственности, если они продолжали в его присутствии заниматься тем, что он был обязан констатировать?). Ох, кажется, мне не до смеха! Особенно, когда я припоминаю наши студенческие бурные споры, наши яростные дискуссии в облаках табачного дыма, ведь сколько важнейших мировых проблем мы обсуждали, споры не затихали до самого рассвета, а потом мы, горячие головы, расходились, унося в сердце гордый гнев или сочувствие. А теперь я ощущаю, что утратил неистовость. С тех пор как Мариэтт появилась в моей жизни, даже Жиль вынужден выражать свои мысли иначе, чем прежде. Слишком многое остается за кругом, очерченным женскими объятиями.

Добросовестнее готовиться к предстоящему материнству было бы просто невозможно.

Что явилось тому причиной? Врожденное прилежание, сознание, что исполнилась заветная мечта, воздействие гормонов — да, и это еще не все. Если выразиться в философическом стиле, возникла страсть к тому, что еще вынашивалось под сердцем и что теперь формировало все ее помыслы.

Когда я впервые увидел, как Мариэтт стоит на четвереньках у кровати, как она вытягивается, выгибает поясницу, делает вдох, а потом, ссутулив спину, резко выдыхает воздух — как будто гасит пламя свечи, — я крайне удивился. Сославшись на «Сборник советов матерям», который ей вручили вместе с удостоверением о ее теперешних привилегиях (хотя Мариэтт не пользуется общественным транспортом), она пояснила:

— Превосходное упражнение для брюшного пресса.

Она даже кровать свою убирает по-особому, превращая все свои жесты в замедленные гимнастические упражнения, глубоко вдыхая и выдыхая воздух. А когда Мариэтт выходит на улицу, она замедляет шаги, следит за своей осанкой. И это сразу выдает ее. Женщина, которая думает о своей походке, невольно привлекает внимание (героический отказ от модных каблуков-шпилек к тому же укоротил ее на четыре сантиметра). Мариэтт афиширует свое состояние, хотя оно пока мало заметно, благодаря платью фасона «трапеция» и ее просторному пальто. То же наваждение и в часы отдыха. Она считает нужным расслабиться от век до пальцев ног, даже глазом не мигнуть. Но это вовсе не прострация! Таков должен быть отдых, если строго следовать предписаниям. Отдых, однако, настолько напряженный, что после обеда ей никогда не удается вздремнуть. Тио наблюдает за ней и посмеивается.

— Наседка, — сказал он, — цыплят высиживает.

Да еще боится повредить им. Этот страх затмил прежние опасения, что она может остаться бесплодной. Теперь Мариэтт не решается вытянуть руки, чтоб достать с полки кастрюлю или поставить ее туда; по вечерам она поручает делать это мне, так же как два раза в неделю она поручает Арлетт закупить для нее побольше провизии, чтоб самой не таскать тяжестей. Разве не указано в «Семейной энциклопедии»: в течение первых трех месяцев и двух последних рекомендуется осторожность. Даже аспирин Мариэтт теперь принимает только в случае крайней необходимости (все потому, что в той же книжице предписывается: отказаться от всех лекарств). Она больше не пьет кофе. Не пьет вина. Даже сокращает наше потребление соли. Мне строго-настрого запрещается внезапно тормозить машину и делать резкие повороты. Диета вторглась в наше меню, и все рассчитано самым строгим образом: то, чего она опасается для себя, изгнано полностью или же оставлена самая малая толика; зато вовсю торжествуют святые витамины, особенно благословенный витамин Д, содержащий кальций, необходимый для будущих младенцев.

• Предыдущая
• 16/65
• Следующая