Выбор альтернатора - Трошин Александр - Страница 18

• Предыдущая
• 18/77
• Следующая

Вода быстро темнела. От нее потянуло холодом. Поверхность ее заволновалась, постепенно движение усиливалось. Скоро крутые волны окатывали зал. Брызги летели в меня крошками льда.

И вдруг из воды показались белые щупальца.

— Дагон! Дагон! — прокричал стоявший на коленях пикт.

Щупальца коснулись меня…

— Сефер, мать твою так! — проорал я, откашливаясь от залившей нос и горло холодной воды, на склонившегося надо мной Сефера, державшего в руках перевернутую флягу. — Ты какого хрена творишь?! Утопить меня решил?

— Просто разбудил тебя, — спокойно объяснил он.

— Зачем?! Сейчас же ночь, идти еще рано!

Сефер отошел к костру, протянул над ним руки и сообщил:

— Ты каждую ночь говоришь на странном языке. Я уже привык к этому. Но сегодня ты призывал, — его лицо скривилось от ненависти, и он с отвращением плюнул в огонь, — Дагона. Я не мог этого вытерпеть!

— Какого еще бурбона? — проворчал я. — Мне и слово-то такое неизвестно!

— Дагон… — Имя Сеферу далось с трудом. — Это… это… — Он защелкал пальцами, не зная, как объяснить.

— Порождение ада? — подсказал я.

— Нет! — воскликнул он. — Дагон старше ада. Ад не мог его породить — он не настолько страшен, как Дагон.

— Давай подробнее, — потребовал я. — Все равно разбудил.

Сефер замолчал, глядя в огонь, потом спросил:

— Что тебе снилось?

Я попытался вспомнить:

— Какая-то вода… И это… — У меня никак не получалось объединить осколки сна в единое целое. — Нет, не помню… Я вообще никогда не запоминаю сны целиком. Только обрывки… Ты будешь рассказывать или мне подвесить тебя над огнем за большие пальцы ног?

Он еще помолчал, потом все-таки разродился:

— Дагон был раньше многих богов, чьи имена уже никто и не помнит. Не бог, не демон, он не строил мир — лишь пожирал души живых, становясь сильнее и сильнее, пока не сделался равным по силе богам…

Я знаю о мирах, которые были до того, как пришли люди. Существовал мир, построенный из стали и стекла. Там башни огромных городов уходили в небо, покуда хватало глаз, и терялись в вышине. Его населяли схожие с нами люди, но намного прекраснее. Они были горды, злы и отвергали богов, рассчитывая лишь на разум, глубину которого никому не постичь… Дагон вышел из глубин океана и поглотил их, не пощадив никого.

Другой мир — каменный — сплошь состоял из гор. И жили в нем огромные странные существа, похожие на горы. Они были мудры и не причиняли никому вреда. Долгие жизни свои они посвящали раздумьям и неторопливым беседам, постигая смысл бытия… Но вышел из океана Дагон — и их не стало.

Были миры гигантских мудрых птиц, миры странных существ, описать которые я не сумею… Всех поглотил Дагон.

Боги бесконечно терпели его бесчинства, но не выдержали и они. Была война, в которой погибло множество из них. Все же Иштар смогла похоронить Дагона в глубинах океана, запечатав его гробницу… И вот теперь Дагон просыпается!

Сефер замолчал, погрузившись в раздумья. Я пошевелил веткой угли и поинтересовался:

— Откуда ты все это взял?

— Деревья рассказали мне, — пожал он плечами. — Они все помнят.

— Хорошие, наверное, были деревья, — задумчиво произнес я. — Не доводилось с такими разговаривать. И других миров я не видел. А вот обезьяну в перьях представить — это мне запросто.

— Чего? — переспросил Сефер.

— Того, — проворчал я, ложась на землю. — Спать давай. До утра еще далеко. Обольешь еще раз — отрежу ноги.

— Почему ноги?

— Потому что я извращенец, Сефер. Спи.

Утро началось стандартно. Проснулся обессиленным: жутко болела голова, и боль вызывала ненависть к окружающему миру. Мрачно жуя ненавистное копченое мясо, я смотрел на остатки несчастного зайца в языках пламени и почти завидовал его судьбе.

Накинув попону на Коня, стоявшего против обыкновения смирно, словно он чувствовал мое состояние, плотно затянул подпругу и, взобравшись со второй попытки в седло, стал хмуро дожидаться возившегося с вещами Сефера.

— Ты еще долго там? — недовольно осведомился я.

Сефер ответил в том смысле, что если бы всякие умники поменьше командовали и побольше помогали, то он несомненно уже давно бы справился с поклажей, а если я этого не понимаю, то мне лучше заткнуться и вообще смотреть в другую сторону.

— Мне плохо, — мрачно заметил я. — Наверно, ты зайца плохо прожарил. Может быть, даже специально.

Сефер онемел от моей наглости и, бросив мешок на землю, уселся рядом с ним, скрестив на груди руки, словно вождь индейцев племени Сиу.

Я почувствовал легкий (совсем легкий, почти незаметный) укол совести, о наличии которой напрочь забыл много лет назад, и слез с Коня. Подняв тяжелый мешок, подавил вздох и, превозмогая боль в суставах, приторочил его к седлу.

— Ты действительно болен? — заметил мои мучения Сефер.

— Как с похмелья, — признался я. — И с очень нездорового. Даже зубы чешутся!

— Зубы не могут чесаться, — самоуверенно заявил он.

Я ограничился хмурым взглядом, мысленно пожелав ему испытать мое состояние.

Собрав все имущество, неторопливо поехали по узкой, едва просматривавшейся сквозь траву тропе. Самочувствие постепенно приходило в норму. Через час-полтора я уже вовсю подтрунивал над Сефером, с ангельским терпением сносившим мои приколы не первый день. Так и выбрались на широкий тракт, вдоль которого с обеих сторон росли ровные деревья.

Через какое-то время я заметил, что Сефер с крайним удивлением озирается по сторонам.

— Сефер, — не выдержал я, — у тебя в седле шило?

— Нет, — пробурчал он, — просто мне здесь не нравится.

Я осмотрелся тоже. Лес как лес. Весело щебетали птицы. Вдалеке промелькнули лиса и парочка оленей. Звенели цикады, где-то шумел ручей…

— Что тебе не нравится? — удивился я.

— Нехорошее здесь место, — недовольно пробурчал он.

— Сефер, не утомляй меня своими предчувствиями! Что тебя тревожит? Демоны? Монстры? Зомби-вампиры?.. Хоть раз объясни нормально!

— Нет, — он прикусил губу. — Понимаешь, все тут ненастоящее… неживое.

— С чего ты это взял?

Я еще раз внимательно глянул по сторонам — ничего примечательного не обнаружил.

— Деревья молчат, словно мертвые, — жалобно проблеял он.

Я прислушался — деревья шумели на ветру, как и всегда.

— Уши бы чаще мыл! — рассмеялся я и перешел на легкую рысь.

Вскоре достигли небольшой деревушки. Только-только перевалило за полдень, и мы не планировали останавливаться надолго. Собирались лишь перекусить, пополнить запасы провизии и справиться о дороге в Солонар.

Найдя маленький трактир, служивший одновременно и универсальной лавкой, быстро закупили необходимое и уселись за низкий стол, заказав для разнообразия рыбу. Я попытался объяснить Сеферу, почему с точки зрения евгеники под рыбу надо пить белое вино. Но он упорно хлестал темное пиво, заявив, что рыба с вином — самая большая гадость, какую он только пробовал в жизни.

Послушав наш непринужденный треп, к нам подсел пожилой хозяин заведения:

— Простите, господа, что отвлекаю. Позвольте присоединиться к вам. Здесь так мало народу, что и поговорить не с кем.

Сефер, не удержавшись, сыто рыгнул. Я почувствовал себя неловко, но хозяин принял этот звук за согласие.

— По всему видать, вы из-за гор, верно?

— Ага, — кивнул Сефер, — из Ферея.

— О, Ферей! — закатил глаза трактирщик. — Я там не был лет, наверно, пять!

Мне стало интересно, как он пробирался через горы, но я предпочел помалкивать, уступив инициативу Сеферу.

Они неспешно обсудили достопримечательности Ферея и даже нашли общих знакомых. Трактирщик на радостях поставил по кружке пива, и беседа пошла живее. Часа через полтора наш хозяин поинтересовался:

— Господа, ежели вы шли через горы, то почему не закупили еды в Айнере? Он же был у вас на пути!

— В каком Айнере? — удивился Сефер. — Не видели мы города.

• Предыдущая
• 18/77
• Следующая